Мое личное оценочное суждение:  Во другие отзывы об этой компании: http://orabote.net/feedback/list/company/9024 По телефону на собеседование сказали приезжать с 11.00 до 13.00. Это сразу же насторожило, что нет определенного времени для собеседования, но я поехала. Приехала, и, О, Боже! Это просто ужас. Это даже нельзя назвать офисом. Так, шарашкина контора: небрежно заваленный анкетами и бумажками стол, пару стульев в холле, где ожидает куча "соискателей", неприятная обстановка. Я когда увидела этот так называемый "офис", то сразу же поняла, что это все не серьезно! Хотела уйти, но осталась, потому что уже была на месте. Куча людей стоит и заполняет анкеты, где требуется указать паспортные данные, адрес, телефон. Зачем паспортные данные??? У меня сразу же возникло подозрение-сбор информации для базы данных. Собеседование длилось ровно 2 минуты, где слово-в слово рассказали информацию из объявления о вакансии и сказали, что позвонят. Лишь приехав домой начала искать отзывы о компании. Хорошо, что нашла этот сайт. Больше к ним не поеду, если перезвонят, т.к. работать за % без оклада- это бессмысленная трата своего времени и денег на проезд.
нет

Мое личное оценочное суждение:  Премьера=Premier Group- компания одна и та же ( другие отзывы об этой компании :http://orabote.net/feedback/list/company/9024 ) Решила написать отзыв, вернее свою правдивую историю, чтобы помочь другим людям, которые собираются пойти в ООО «Премьера» на собеседование или же уже сходили и у них сложилось неоднозначное мнение о компании. Я в этой компании была два раза – на первичном собеседовании и второй раз зашла забрать анкету, так как не хотела чтобы у них остались мои данные. Хочу сказать сразу, что мнение мое абсолютно объективное и никаких отзывов о компании Премьера я не читала до того как к ним пришла впервые. Итак, теперь по порядку. ЧАСТЬ 1 Меня позвали в Московский «офис» на улице Правды (дом 24 строение 3), третий этаж. Приехала немного пораньше назначенного времени, увидела список компаний которые там находятся и соответственно, номера этажей. Компании Премьера указано среди них не было. Я поинтересовалась у человека, который спускался вниз по лестнице, где находится Премьера. Ответом было искреннее удивление и предположение, что такой Компании в этом здании нет. Это первое, что заставило несколько насторожиться. Однако я позвонила Ольге Проскуриной, которая мне и прислала приглашение на hh.ru. Она подтвердила, что этаж третий, дальше вглубь коридора, дверь слева где стоят люди, и минут 10 подождать. Вполне нормальная, адекватная женщина, со слегка странным томным голосом и немного усталым видом, но впечатление о ней сложилось приятное. Где-то в 11-15 «офис» открылся, меня и других людей впустили. Ольга сказала еще немного подождать и что она принесет анкеты, которые надо заполнить. В рекрутинговых агентствах, к примеру, часто просят заполнить анкету, поэтому ничего особенного/подозрительного в этом не было. Людей все прибавлялось. Я села на уже последний свободный стул и приступила к заполнению. Обычная анкета с заголовком Drive Production и картинкой (две театральные маски) слева. Единственно, что зачем то спрашивают паспортные данные, и на обратном стороне листа некоторые вопросы ну абсолютно не в тему (например, вопрос: “Хотели бы Вы, чтобы о Вас написали книгу?” и про золотую рыбку с трем желаниями !))). Ольга сказала, что заполнить нужно только первую страницу, поэтому я не заморачивалась с этими вопросами. Да и опять же-иногда в анкетах могут быть странные/каверзные вопросы и рекрутеры могут на самом интервью порой спрашивать не в тему - поэтому ничего экстраординарного в этой анкете нет. Итак, я достаточно быстро ее заполнила, отдала Ольге и стала ждать очереди. Мне повезло, я была одной из первых, передо мной было человека два-три, поэтому долго ждать не пришлось. Тем не менее, десяти минут ожидания после заполнения анкеты вполне хватило, чтобы осмотреться. То, что я увидела не напоминает офис вообще. Небольшое помещение с какими-то обоями под кирпич, и наклейками логотипа Премьера (что-то в этом роде). Ну и на стеночке одной висела какая-то мизерная афиша со спектакля. Да, и около восьми-десяти черных стульчиков, на одном из которых мне и посчастливилось сидеть (другие, пришедшие позже, стояли). В общем, ощущение наспех сделанного тяп-ляп помещения. Не смею утверждать, но кажется, что сюда только что переехали, или арендовали его на месяц-другой, чтобы потом можно было собраться за час и уехать на новый адрес, или это просто какая-то фейковая контора-имитация. А соискателей все прибавлялось, заходили девушки в коротких платьях и на высоченных каблуках и тоже заполняли анкеты (одно не поняла, зачем такой организации и мизерному офису, если это вообще можно так назвать- столько человек???и как столько желающих???). Ладно, это все отступление от темы. Как говорится мой час настал - меня вызвали в кабинет! А теперь маленькое отступление. Позиция, на которую меня позвали на hh.ru Должность – ПОМОЩНИК РУКОВОДИТЕЛЯ. Зарплата: от 40000 до 55000 рублей. Расположение: Москва, метро Савеловская Обязанности: • прием входящих звонков, • чай, кофе руководителю, • выполнение поручений, • работа с оргтехникой Требования: • гражданство РФ либо регистрация, • грамотный русский язык обучаемость, стрессоустойчивость Условия: • график работы пятидневка с 9 до 18, • оклад 45000 на испытательный срок, далее 55000 • оформление по ТК ЧАСТЬ 2 Захожу в кабинет, который представляет из себя маленькое помещение с довольно большим столом и разбросанными бумажками. Передо мной весьма милого вида человек, в деловом костюме и с ярким галстуком. Он представился (плохая у мена память на имена, иначе бы обязательно написала его имя/отчество) и пожал мне руку. На собеседованиях рукопожатие не редкость, и по мнению психологов и многих рекрутеров это располагает к беседе. Сначала я подумала, что он был с ассистенткой по подбору персонала (девушка сидела с ним в кабинете). Скажу сразу о ней, чтобы потом не возвращаться. Неухоженного вида девушка, сидящая вразвалку, иногда надменно поглядывающая на интервьюируемого (в данном случае меня). И это, пожалуй, все. Не представилась. Молчала весь разговор и не поменяла позы за все время)). Отсутствие на фоне присутствия. Так и осталось для меня загадкой, в каком она там была качестве - в качестве мебели возможно, так как в Премьере почти нет офисной мебели? Впечатление о весьма милом молодом человеке рассеялось довольно быстро (так и буду его называть дальше: «Милый» МЧ). В глаза он не смотрел, но очень странно что ближе к концу собеседования его глаза уставились мне на грудь. То есть он продолжал свой разговор, и глаза просто смотрели туда. Очень странно. Думаю, это скорее совпадение, не более, так как одета я была в классическом стиле и далеко не Памела. Скорее всего просто выбрал точку куда смотреть или глаза устали бегать в разные стороны. Но было очень неприятно. Вкратце о “Милом” МЧ – демагог. Все не по делу, льет воду. И если бы я не знала, что люди иногда бывают просто странные, я бы даже подумала, что что-то тут вообще не так. Но люди ведь разные, и опять же я обещала быть абсолютно объективной и не писать этот отзыв на эмоциях. Нет фактов-нет обвинений. Спросил, почему я на должность помощника руководителя пришла, я ответила. Где училась- ответила. Посмеялся почему-то. Спросил, что по-моему мнению входит в обязанности. Я перечислила те, которые были указаны в вакансии на сайте и добавила несколько от себя. Посмеялся снова, усмехнулся что я готова после высшего образования чай/кофе приносить и ничего по сути не делать. Это было как то все нелогично. Я пришла на конкретную вакансию. И такое странное интервью??? Да по сути ничего не рассказал он про вакансию. И самое забавное, на этом весь разговор о вакансии или обо мне как о кандидате на эту должность закончился (А БЫЛА ЛИ ДОЛЖНОСТЬ????). Интервью закончилось, а его ВЫСТУПЛЕНИЕ началось….как то так. Пошел разговор про театр, организацию спектаклей. Упоминание известных имен- Безруков и Хабенский. Как важно правильно организовать вечер, например, с участием Безрукова. Какие звезды эти требовательные и какие заоблачные у них гонорары. И люди будут готовы покупать билеты за большие деньги (но посредники плохо, они завышают цены, потом народ не приходит, или не доходит). Бизнес страдает. А Безруков при этом на вечере своем будет читать стихи перед зрителями…….думаю дальше нет смысла вспоминать что он еще сказал, итак все ясно!.. В общем экспрессивный монолог “Милого’’ МЧ, местами сумбурный, с изредка проглядывающей логикой. И общая картина -немного нервный, актер плохой (а как это еще можно назвать, если не Представление? А если представление, то он тут в роли актера), убеждать не умеет, в каком-то своем мире находится. Но, с другой стороны, нужно и ему отдать должное. Будь я немного моложе, без высшего или с только что оконченным высшим образования, возможно бы я и повелась. Много людей хотят устроиться на работу, и просто ведутся. А Вакансий Премьера предлагает на любой вкус- только все сводится к Одному. О вакансии Помощника Руководителя больше он ничего не сказал. Я спросила-какие дальнейшие шаги и что с данной вакансией? На мой вопрос была задан встречный вопрос: “ Могу ли я прийти завтра к 10-30 ?”. Я сказала, что могу. Он сказал, что завтра будет возможность взглянуть на настоящий процесс, побыть журналистом..(так примерно и сказал!). Я снова спросила, что с вакансией ПОМОЩНИКА РУКОВОДИТЕЛЯ, на что “Милый” МЧ средних лет в ярком галстуке ответил, что возможно к ней и вернемся, если другое мне не подойдет…..Когда выходила, заметила еще раз какой бардак на столе в этой комнатке. Пожалуй, чашка с недопитым кофе в центре этого хаоса-единственное, что можно было бы отнести к чему-то нормальному. ЧАСТЬ 3 Пришла домой, решила почитать отзывы о компании «Премьера». Зачиталась. К назначенным 10-30 на следующий день не пошла, хотя ради любопытства может и стоило?)) Подумала, что одного дня потраченного впустую мне достаточно. Но все же любопытство взяло верх. И по пути на собеседование в уже точно проверенную Компанию, не пожалела времени, решила заехать и забрать анкету. Приехала. Помещение выглядит уже немного поопрятней, плакатов со спектаклями прибавилось и они на первый взгляд не криво висят))) Людей много, больше чем вчера. Насколько я поняла все на разные вакансии –кто на Курьера, кто на Помощника Руководителя, кто на Администратора-Менеджера…Ребята сидят, заполняют анкеты, остальные, кто заполнил, стоят-ждут своей очереди подолгу (некоторые и по два часа!!) в надежде попасть на интервью к “Милому” МЧ с ярким галстуком или его прототипу и, если удача улыбнется, получить Заветную работу. Стало жаль потраченного времени людей, но ведь еще вчера я была такая же как они. Анкету забрала. Ольги Проскуриной в этот день не было. Была другая женщина, тоже вежливая. Дала мне кипу анкет, среди которых я нашла свою…Пришла вечером домой. Еще раз посмотрела отзывы - офисов много, в разных городах, адреса и даже названия Компании меняются- но результат один. ПОСЛЕСЛОВИЕ Отвечаю на вопрос из анкеты компании ООО «Премьера»: “Хотели бы Вы чтобы о вас написали книгу?” Я не хочу чтобы обо мне написали книгу. Но желание потратить время и написать свой отзыв о компании Премьера у меня осталось. Что я и сделала. И уже нисколько не жалею потраченного времени, потому что уверена, что это многим поможет и предостережет. Там нет тех вакансий, которые они публикуют. Убедилась на собственном опыте. Из отзывов других вы можете судить также, что и простым курьером туда идти работать не стоит. А опыт в продажах-уж поверьте мне, его можно много где получить, но не в Премьере. Хотите получить опыт- идите работать промоутером. Это хорошая школа, хороший опыт. Неплохие и реальные деньги. Но пожалуйста, всегда внимательно изучайте потенциального работодателя, читайте отзывы. Если что-то противоречивое-можете сходить на собеседование, составить свое собственное мнение. Но не соглашайтесь на то, чтобы из вас делали Дураков! И мой последний совет тем, кто все же решил пойти в Премьеру и посмотреть на это своими глазами - не оставляйте свои паспортные данные и адрес, пишите имя/фамилию и мобильный телефон. Этого более чем достаточно. Это преувеличение, что ваши паспортные данные как-то используют, но поверьте лишняя осторожность с документами никогда не помешает)))
Их нет(

Мое личное оценочное суждение:  Но и там не устану молиться, Чтоб ты мирно и сладко спал, Чтоб болезнь не могла подступиться, Волосок с головы не упал. Не тебя, часть души оставляю, Каждый ищет свой угол и край. День придёт, об одном умоляю: Подожди меня, не умирай.
Я хочу, чтобы ты был счастлив. Будь! Со мной или даже без. Если вместе мы рвёмся на части, Значит, место моё не здесь. Значит, нет здесь моей дороги, И меня где-то очень ждут. И даст Бог, что однажды ноги Меня в эти края приведут.

Мое личное оценочное суждение:  Йерби, Фрэнк. Изгнанник из Спарты: Роман. Пер. Е. Комиссарова и Т. Шишовой. Минск: Изд. Вагриус, 1993.
Художественный образ Спарты[править | править исходный текст] Романы[править | править исходный текст] Асимакопулос, Костас. Убийства в Спарте; Король и Статуя; Алтана из Парги: Романы. Пер. с греческого В. Соколюка. М.: Изд. «Радуга», 1994. (Роман «Убийства в Спарте» удостоен греческой литературной премии им. Менелаоса Лудемиса; события развиваются в III в. до н. э.; роман представляет собой беллетризированную биографию спартанского царя-реформатора Агиса IV.)

Мое личное оценочное суждение:  Агис IV — царь-реформатор, казнённый за попытку раздачи земель 100 богатейших семей спартанцам, урезанным в гражданских правах по причине бедности.
Агесилай II — царь Спарты с 401 года до н. э., выдающийся полководец древнего мира. Телевтий — наварх Спарты, брат царя Агесилая. Принимал деятельное участие в Коринфской войне. Терпандр — спартанский поэт и музыкант. Тисамен Элейский — знаменитый жрец-прорицатель и атлет. Тиртей — спартанский поэт. Ксенофонт — историк, родившийся в Афинах, но получивший лаконское гражданство за величайшие заслуги перед Спартой. Киниска — первая женщина, победившая в олимипаде, прислав на игры свою колесницу. Ксантипп — военачальник из Спарты, живший в III веке до н. э., во время Пунических войн был нанят правителями Карфагена, провёл реформу Карфагенской армии, в 255 до н. э. одержал полную победу над легионами римского военачальника Регула. Клеомен III — царь-реформатор, едва не сокрушивший Ахейский союз.

Мое личное оценочное суждение:  Отвага трехсот спартанцев в битве при Фермопилах была темой многих литературных произведений, современных кинолент. Слово лаконичный, означающее немногословного человека, происходит именно от названия страны спартанцев Лаконии.
Наследие Спарты[править | править исходный текст] Самое значимое наследство Спарта оставила в военном деле. Дисциплина — необходимый элемент любой современной армии. Боевой строй спартанцев — предшественник фаланги армии Александра Македонского, а также дальний родственник современной развернутой цепи пехоты. Значительное влияние Спарта вызвала и на гуманитарные сферы человеческой жизни. Спартанское государство — прообраз идеального государства, описанного в диалогах Платоном.

Мое личное оценочное суждение:  «Кости в этом районе имелись, однако среди них не было останков новорожденных, показывают находки, сделанные учеными у подножия хребта Тайгета недалеко от современной Спарты», — рассказал Пициос. По мнению ученого, рассказы о детоубийствах, практиковавшихся жестокими спартанцами, — миф.
Агогэ (система воспитания)[править | править исходный текст] Основная статья: Спартанское воспитание Воспитание молодого поколения считалось в классической Спарте (до IV в. до н. э.) делом государственной важности. Система воспитания была подчинена задаче физического развития граждан-воинов. Среди моральных качеств упор делался на решительность, стойкость и преданность. С 7 до 20 лет сыновья вольных граждан жили в интернатах военного типа. Помимо телесных упражнений и закаливания, практиковались военные игры, занятия музыкой и пением. Вырабатывались навыки чёткой и краткой речи («лаконичной» — от Лакония). Все дети в Спарте считались собственностью государства. Суровое воспитание, ориентированное на выносливость, и сейчас называют спартанским. Существует миф, что отец должен был отнести новорождённого к старейшинам. Хилых, больных детей сбрасывали со скалы, а крепких оставляли. Ученые опровергли известный миф о том, что жители древней Спарты сбрасывали слабых и болезненных младенцев со скалы. Археологические раскопки, проведенные в районе ущелья, где, по легенде, убивали детей, позволили очистить древних лакедемонян от страшных обвинений. В действительности на этом месте казнили пленных и преступников, передает. Потратив пять лет на анализ человеческих останков, извлеченных из ущелья «апофеты», исследователи обнаружили, что среди умерших — юноши и взрослые мужчины в возрасте от 18 до 35 лет. О результатах исследования рассказал сотрудник факультета медицинской антропологии Афинского университета Теодорос Пициос.

Мое личное оценочное суждение:  По мнению некоторых учёных, этот отряд в мирное время мог выполнять функции военной полиции, играя основную роль в подавлении восстаний рабов и в криптиях.
Армия Спарты[править | править исходный текст] Основная статья: Армия Спарты Впервые спартанская армия упоминается в Илиаде. В трактате «Государственное устройство лакедемонян» Ксенофонт подробно рассказывает о том, как была организована спартанская армия в его время. Вооружение спартанца составляли копьё, короткий меч, круглый щит, шлем, панцирь и поножи. Общий вес вооружения достигал 30 кг. Тяжеловооружённый пехотинец назывался гоплитом. В состав спартанского войска включались и бойцы вспомогательных частей, чьё вооружение составляло лёгкое копьё, дротик или лук со стрелами. Основу спартанской армии составляли гоплиты, имевшие численность порядка 5-6 тысяч человек. Что касается конницы, то так называемые «всадники» хоть и состояли из граждан, способных позволить себе покупку и содержание лошади, тем не менее сражались исключительно в пешем строю в составе фаланги, составляя отряд царской гвардии численностью в 300 человек (именно этот отряд погиб в знаменитой битве при Фермопилах вместе с царём Леонидом).

Мое личное оценочное суждение:  Эриктеры и деспоионавты — илоты, допущенные к оказанию услуг своим господам в армии и на флоте Афеты и адеспоты — отпущенные на волю илоты.
Зависимые земледельцы: Лаконские илоты (жившие в Лаконии) — государственные рабы, именно они иногда получали свободу (а со времён Пелопоннесской войны также и неполное гражданство) Мессенские илоты (жившие в Мессении) — государственные рабы, в отличие от прочих рабов имевшие свою общину, что позднее после обретения независимости Мессении послужило основанием для признания их свободными эллинами. Эпейнакты — илоты, получившие свободу за брак с вдовами спартанцев

Мое личное оценочное суждение:  Как небо, встала надо мною, А я не мог навстречу ей Пошевелить больной рукою, Сказать, что тосковал о ней.. Смотрел я тусклыми глазами, Как надо мной она грустит, И больше не было меж нами Ни слов, ни счастья, ни обид...
Она, как прежде, захотела Вдохнуть дыхание свое В мое измученное тело, В мое холодное жилье.

Мое личное оценочное суждение:  Я, наконец, смертельно болен, Дышу иным, иным томлюсь, Закатом солнечным доволен И вечной ночи не боюсь.... Мне вечность заглянула в очи, Покой на сердце низвела, Прохладной влагой синей ночи Костер волненья залила...
Земное сердце уставало Так много лет, так много дней... Земное счастье запоздало На тройке бешеной своей!

Мое личное оценочное суждение:  О доблестях, о подвигах, о славе Я забывал на горестной земле, Когда твое лицо в простой оправе Передо мной сияло на столе. Но час настал, и ты ушла из дому. Я бросил в ночь заветное кольцо. Ты отдала свою судьбу другому, И я забыл прекрасное лицо.
О доблестях, о подвигах, о славе Я забывал на горестной земле, Когда твое лицо в простой оправе Передо мной сияло на столе.

Мое личное оценочное суждение:  Не знаю, где приют своей гордыне Ты, милая, ты, нежная,нашла... Я крепко сплю, мне снится,плащ твой синий, В котором ты в сырую ночь ушла... Уж не мечтать о нежности, о славе, Все миновалось, молодость прошла? Твое лицо в его простой оправе Своей рукой убрал я со стола.
Летели дни, крутясь проклятым роем... Вино и страсть терзали жизнь мою... И вспомнил я тебя пред аналоем, И звал тебя, как молодость свою... Я звал тебя, но -ты не оглянулась, Я слезы лил, но ты не снизошла. Ты в синий плащ печально завернулась, В сырую ночь ты из дому ушла.

Мое личное оценочное суждение:  А рядом у соседних столиков Лакеи сонные торчат, И пьяницы с глазами кроликов "In vino veritas!"* кричат. И каждый вечер, в час назначенный (Иль это только снится мне?), Девичий стан, шелками схваченный, В туманном движется окне. И медленно, пройдя меж пьяными, Всегда без спутников, одна Дыша духами и туманами, Она садится у окна.
По вечерам над ресторанами Горячий воздух дик и глух, И правит окриками пьяными Весенний и тлетворный дух. Вдали над пылью переулочной, Над скукой загородных дач, Чуть золотится крендель булочной, И раздается детский плач. И каждый вечер, за шлагбаумами, Заламывая котелки, Среди канав гуляют с дамами Испытанные остряки. Над озером скрипят уключины И раздается женский визг, А в небе, ко всему приученный Бесмысленно кривится диск. И каждый вечер друг единственный В моем стакане отражен И влагой терпкой и таинственной Как я, смирен и оглушен.

Мое личное оценочное суждение:  И перья страуса склоненные В моем качаются мозгу, И очи синие бездонные Цветут на дальнем берегу. В моей душе лежит сокровище, И ключ поручен только мне! Ты право, пьяное чудовище! Я знаю: истина в вине.
И веют древними поверьями Ее упругие шелка, И шляпа с траурными перьями, И в кольцах узкая рука. И странной близостью закованный, Смотрю за темную вуаль, И вижу берег очарованный И очарованную даль. Глухие тайны мне поручены, Мне чье-то солнце вручено, И все души моей излучины Пронзило терпкое вино.

Мое личное оценочное суждение:  И волосы, смолистые как сосны, В отливах синих падали на плечи. Пришла. Скрестила свой звериный взгляд С моим звериным взглядом. Засмеялась Высоким смехом. Бросила в меня Пучок травы и золотую горсть Песку. Потом - вскочила И, прыгая, помчалась под откос...
Я не люблю пустого словаря Любовных слов и жалких выражений: "Ты мой", "Твоя", "Люблю", "Навеки твой". Я рабства не люблю. Свободным взором Красивой женщине смотрю в глаза И говорю: "Сегодня ночь. Но завтра - Сияющий и новый день. Приди. Бери меня, торжественная страсть. А завтра я уйду - и запою". Моя душа проста. Соленый ветер Морей и смольный дух сосны Ее питал. И в ней - всё те же знаки, Что на моем обветренном лице. И я прекрасен - нищей красотою Зыбучих дюн и северных морей. Так думал я, блуждая по границе Финляндии, вникая в темный говор Небритых и зеленоглазых финнов. Стояла тишина. И у платформы Готовый поезд разводил пары. И русская таможенная стража Лениво отдыхала на песчаном Обрыве, где кончалось полотно. Так открывалась новая страна - И русский бесприютный храм глядел В чужую, незнакомую страну. Так думал я. И вот она пришла И встала на откосе. Были рыжи Ее глаза от солнца и песка.

Мое личное оценочное суждение:  И я лежу, от бега задыхаясь, Один, в песке. В пылающих глазах Еще бежит она - и вся хохочет: Хохочут волосы, хохочут ноги, Хохочет платье, вздутое от бега... Лежу и думаю: "Сегодня ночь И завтра ночь. Я не уйду отсюда, Пока не затравлю ее, как зверя, И голосом, зовущим, как рога, Не прегражу ей путь. И не скажу: "Моя! Моя!" - И пусть она мне крикнет: "Твоя! Твоя!"
Я гнал ее далёко. Исцарапал Лицо о хвои, окровавил руки И платье изорвал. Кричал и гнал Ее, как зверя, вновь кричал и звал, И страстный голос был - как звуки рога. Она же оставляла легкий след В зыбучих дюнах, и пропала в соснах, Когда их заплела ночная синь.

Мое личное оценочное суждение:  Пускай и счастие и муки Свой горький положили след, Но в страстной буре, в долгой скуке Я не утратил прежний свет.
Благословляю все, что было, Я лучшей доли не искал. О, сердце, сколько ты любило! О, разум, сколько ты пылал!

Мое личное оценочное суждение:  Глядят внимательные очи, И сердце бьет, волнуясь, в грудь, В холодном мраке снежной ночи Свой верный продолжая путь.
И ты, кого терзал я новым, Прости меня. Нам быть — вдвоем. Все то, чего не скажешь словом, Узнал я в облике твоем.

Мое личное оценочное суждение:  Так в листья лип, Провиснувшие,— Свет Дрожит, дробясь, Как брызнувший стеклярус; Так,— в звуколивные проливы лет Бежит серебряным воспоминаньем: парус...
Ты — тень теней... Тебя не назову. Твое лицо — Холодное и злое... Плыву туда — за дымку дней — зову, За дымкой дней,— нет, не Тебя: былое, — Которое я рву (в который раз), Которое,— в который Раз восходит,— Которое,— в который раз алмаз — Алмаз звезды, звезды любви, низводит.

Мое личное оценочное суждение:  Тебя, себя я обниму, дрожа, В дрожаниях растерянного света.
Так в молодой, Весенний ветерок Надуется белеющий Барашек; Так над водой пустилась в ветерок Летенница растерянных букашек... Душа, Ты — свет. Другие — (нет и нет!)— В стихиях лет: Поминовенья света... Другие — нет... Потерянный поэт, Найди Ее, потерянную где-то. За призраками лет — Непризрачна межа; На ней — душа, Потерянная где-то...

Мое личное оценочное суждение:  И вот его в безбрежность унесло. На фоне неба бледно-золотистом вдруг облако туманное взошло и запылало ярким аметистом.
Был тихий час. У ног шумел прибой. Ты улыбнулась, молвив на прощанье: "Мы встретимся... До нового свиданья..." То был обман. И знали мы с тобой, что навсегда в тот вечер мы прощались. Пунцовым пламенем зарделись небеса. На корабле надулись паруса. Над морем крики чаек раздавались. Я вдаль смотрел, щемящей грусти полн. Мелькал корабль, с зарею уплывавший средь нежных, изумрудно-пенных волн, как лебедь белый, крылья распластавший.

Мое личное оценочное суждение:  Меж нами, вспыхнувшими,- Лепет лет... Меж нами, вспыхнувшими, Светит свет.
Далекая, родная,- Жди меня... Далекая, родная: Буду - я... Твои глаза мне станут Две звезды. Тебе в тумане глянут - Две звезды. Мы в дали отстояний - Поглядим; И дали отстояний - Станут: дым.

Мое личное оценочное суждение:  Помню. Книгу раскрыв, ты чуть-чуть шелестела страницами. Я спросил: "Хорошо, что в душе преломляется лед?" Ты блеснула ко мне, вмиг узревшими дали, зеницами. И люблю - и любовь - о любви - для любимой - поет.
Я люблю тебя больше, чем Море, и Небо, и Пение, Я люблю тебя дольше, чем дней мне дано на земле. Ты одна мне горишь, как звезда в тишине отдаления, Ты корабль, что не тонет ни в снах, ни в волнах, ни во мгле. Я тебя полюбил неожиданно, сразу, нечаянно, Я тебя увидал - как слепой вдруг расширит глаза И, прозрев, поразится, что в мире изваянность спаяна, Что избыточно вниз, в изумруд, излилась бирюза.

Мое личное оценочное суждение:  В дополнение к существовавшим, в 1949 году была учреждена Международная Сталинская премия «За укрепление мира между народами».
Количество присуждаемых премий и их размер впоследствии неоднократно менялись. Впервые это произошло 20 декабря 1940 года, когда СНК СССР принял постановление «Об изменениях порядка присуждения Сталинских премий по науке, изобретениям, литературе и искусству», согласно которому количество премий в области науки и искусства увеличивалось до трёх премий первой степени по 100 тыс. руб. и пяти премий второй степени по 50 тыс. рублей (по каждой из четырёх номинаций в области литературы устанавливалось по три премии в 100 тыс. рублей) [3].

Мое личное оценочное суждение:  «Об учреждении премий имени Сталина по литературе» — было принято 1 февраля 1940 года. В нём было постановлено: «Учредить 4 премии имени Сталина, по 100 тысяч рублей каждая, присуждаемые ежегодно за выдающиеся произведения в области литературы». При этом указывалось, что четыре премии даются по одной в областях поэзии, прозы, драматургии и литературной критики [2].
Учреждение премии[править | править исходный текст] Сталинские премии (или, как их первоначально называли, Премии имени Сталина) были учреждены двумя постановлениями Совета Народных Комиссаров СССР. «Об учреждении премии и стипендии имени Сталина» — было принято 20 декабря 1939 года в ознаменование 60-летия И. В. Сталина. В нём говорилось: «В ознаменование шестидесятилетия товарища Иосифа Виссарионовича Сталина Совет Народных Комиссаров Союза ССР постановляет: учредить 16 премий имени Сталина (в размере 100 тысяч рублей каждая), присуждаемых ежегодно деятелям науки и искусства за выдающиеся работы в области: 1) физико-математических наук, 2) технических наук, 3) химических наук, 4) биологических наук, 5) сельскохозяйственных наук, 6) медицинских наук, 7) философских наук, 8) экономических наук, 9) историко-филологических наук, 10) юридических наук, 11) музыки, 12) живописи, 13) скульптуры, 14) архитектуры, 15) театрального искусства, 16) кинематографии». Тем же постановлением было учреждено десять первых (по 100 тыс. руб.), двадцать вторых (по 50 тыс. руб.) и тридцать третьих (по 25 тыс. руб.) Сталинских премий, присуждаемых ежегодно за лучшее изобретение, а также три первых, пять вторых и десять третьих Сталинских премий, присуждаемых ежегодно за выдающиеся достижения в области военных знаний (аналогичных по размеру)[1].

Мое личное оценочное суждение:  6.4 Лауреаты в области литературы и искусства 7 Примечательный факт 8 В литературе 9 См. также 10 Примечания 11 Литература 12 Ссылки
Сталинская премия [править | править исходный текст]Материал из Википедии — свободной энциклопедии Стабильная версия была проверена 6 января 2014. Имеются непроверенные изменения в шаблонах или файлах. Сталинская премия Medal of the State Stalin Prize.jpg Страна Flag of the Soviet Union.svg СССР Тип премия Кому вручается деятелям науки и искусства Основания награждения за выдающиеся работы в следующих областях наук: физико-математической, технической, химической, биологической, сельскохозяйственной, медицинской, философской, экономической, историко-филологической, юридической, а также за достижения в музыке, живописи, скульптуре, архитектуре, театральном искусстве и кинематографии Статус не вручается Статистика Дата учреждения 20 декабря 1939 года Первое награждение П. Л. Капица Очерёдность Соответствует Государственная премия СССР Сталинская премия на Викискладе Ста́линская пре́мия (Пре́мия имени Ста́лина) — форма поощрения граждан СССР за выдающиеся достижения в области науки и техники, военных знаний, литературы и искусства, коренные усовершенствования методов производственной работы в 1940—1954 годах. В 1966 году приравнена к созданной Государственной премии СССР. Диплом лауреата Сталинской премии, 1943 год. Медаль лауреата Сталинской премии на почтовой марке Медаль лауреата международной Сталинской премии «За укрепление мира между народами» на почтовой марке Содержание [убрать] 1 Учреждение премии 2 Порядок присуждения премии 3 История премии 4 Многократно награжденные премией 5 Ликвидация премии 6 Лауреаты 6.1 Лауреаты в области науки (1941—1943) 6.2 Лауреаты в области науки (1946—1952) 6.3 Лауреаты за выдающиеся изобретения и коренные усовершенствования методов производственной работы

Мое личное оценочное суждение:  Меняется структура трудовых ресурсов: уменьшается доля физического и растет доля умственного высококвалифицированного и творческого труда.
Рабочий класс в XX веке в капиталистических странах[править | править исходный текст] В развитых капиталистических странах рабочий класс добился после Второй мировой войны введения всеобщего избирательного права, 8-часового рабочего дня, признания практики коллективных договоров, принятия более прогрессивного социального законодательства. Численность промышленного рабочего класса продолжала расти. Значительно уменьшился по сравнению с довоенным периодом разрыв в оплате квалифицированного и неквалифицированного труда. Рабочие на конвейере завода Volkswagen в Вольфсбурге, ФРГ (1973) В 1940—1950-е годы в наиболее развитых странах наступила эпоха научно-технической революции, в результате которой происходит трансформация индустриального общества в постиндустриальное.

Мое личное оценочное суждение:  Но этот союз просуществовал недолго и распался в 1852 году В 1864 году образовался Первый интернационал (Международное товарищество трудящихся). Во второй половине XIX века начали возникать социал-демократические партии, отстаивающие интересы рабочих.
В классовой борьбе рабочих появляются два течения — экономическое и политическое. С одной стороны рабочие объединялись в профсоюзы и устраивали стачки для повышения заработной платы и улучшения условий труда, а, с другой стороны, сознавая себя особым социальным классом, они стремились влиять на ход политической жизни своих стран для принятия законодательства, защищающего их права, и проведения социальных реформ. При этом среди рабочих стали распространяться социалистические и коммунистические, а также анархистские идеи. Наиболее радикальные сторонники этих идей призывали к социальной революции. Первым крупным революционным выступлением рабочего класса стало восстание 23—26 июня 1848 года в Париже. Ещё в 1840 году был основан международный тайный «Союз справедливых» с центральным органом в Лондоне. В скором времени этот союз переименовывается в «Союз коммунистов» и принял в качестве своей программы изданный Марксом и Энгельсом «Манифест коммунистической партии» (1847).

Мое личное оценочное суждение:  Первым организованным рабочим движением можно считать чартизм в Великобритании 1837—1848 годов. Чартисты требовали предоставления рабочим избирательного права. Постепенно законодательные запрещение рабочих организаций были отменены (Великобритания — 1825 год, Франция — 1864 год, Германия — 1867 год).
Борьба рабочих за свои права[править | править исходный текст] Забастовка шахтёров в Дареме, Англия (1863) Во Франции, Великобритании и других странах уже в конце XVIII века появилось стремление рабочих к образованию профсоюзов. Однако этим объединения противодействовало законодательство, запрещавшее всякого рода соединения и сходки рабочих для преследования общих интересов под страхом уголовного наказания (во Франции — постановление национального собрания 17 июня 1791 года, в Великобритании — запрещение коалиций законом 1800 года, в Пруссии — постановления промышленного устава 1845 года). Союзы рабочих стали организоваться тайно. В конце XVIII и первой половине XIX веков недовольство рабочих своим положением приводило к многочисленным стачкам и беспорядкам, сопровождавшимся грабежами и разрушением. Рабочие в то время считали причиной своего обеднения машины и фабрики и обращали против них свою ненависть. К таким волнениям относится, например, движение луддитов в Великобритании, беспорядки во Франции в 1830-х и 1840-х годах, беспорядки в Силезии в 1844 году и др.

Мое личное оценочное суждение:  Социальные протесты, про­снувшееся чувство «социального стыда» за бедствия трудящихся, стремле­ние уменьшить политическую нестабильность заставляли политиков выступать в поддержку разработки социальных программ для неимущих, государственного регулирования отношений между трудом и капиталом.[1]
До изобретения газового освещения продолжительность рабочего дня на предприятиях зависела от естественного освещения, но с появлением газо­вых горелок фабрики получили возможность работать в ночное время. Во Франции многие бумагопрядильные фабрики в 1840-х годах установили рабочий день в пределах 13,5—15 часов, из которых на отдых выделялось по получасу три раза за смену. На английских фабриках в 1820—1840-х годах рабочий день за вычетом трех перерывов для приёма пищи (1 час на обед и по 20-30 минут на завтрак и ужин) длился 12—13 часов. Распространённой становилась работа по вос­кресным дням. В промышленности начал массово использоваться женский труд и впервые в истории множество женщин начало трудиться вне дома. При этом на текстильных фабриках мужчины работали надзирателями и квалифициро­ванными механиками, а женщины обслуживали прядильные и ткацкие стан­ки и получали меньшую зарплату, чем мужчины. Внедрение машин позволяло использовать элементарно обученных, малоквалифицированных работников и поэтому по­всеместным явлением также стал дешёвый детский труд. В 1839 году 46 % фабричных рабочих Великобритании не достигли 18-летнего возраста. Официально признавалось: «Быва­ют случаи, что дети начинают работать с 4-х лет, иногда с 5, 6, 7 и 8 лет в рудниках»[источник?].

Мое личное оценочное суждение:  В Лондоне встречались объявления о сдаче части комнаты, причем мужчина, работавший днем, и девушка, работавшая прислугой в гостинице ночью, должны были пользоваться одной постелью. Современники в середине XIX века писали, что в Ливерпуле «от 35 до 40 тысяч насе­ления живет ниже уровня почвы — в погребах, не имеющих вовсе стока…».
Быстрая урбанизация и рост числа наёмных рабочих чрезвычайно обострили со­циальные проблемы. Пока центры фабричного производства были относитель­но небольшими, городской житель мог в дополнение к заработку на фабрике обра­батывать огород, а в случае потери работы наняться на ферму. Но с ростом городов таких возможностей становилось всё меньше. Мигрировавшим в города крестьянам приходилось с трудом приспосабливаться к непривычным условиям городского быта. Как заметил Ф. Бродель, «жить в городе, лишиться традиционной поддержки огорода, молока, яиц, пти­цы, работать в огромных помещениях, терпеть малоприятный надзор мастеров, повиноваться, не быть более свободным в своих передвижениях, принять твер­до установленные часы работы — все это в ближайшем будущем станет тяжким испытанием»[источник?]. На протяжении XIX — начала XX веков жилищные условия большинства наёмных рабочих не отвечали элементарным санитарно-гигиениче­ским требованиям. В большинстве случаев их жилища были перенаселены. Если под перенаселением понимать проживание в каждой комнате, включая кухню, более двух человек, то в перенаселенных квартирах обитали: в Познани — 53 %, в Дортмунде — 41 %, в Дюссельдорфе — 38 %, в Ахене и Эссене −37 %, в Бреслау — 33 %, в Мюнхене — 29 %, в Кёльне — 27 %, в Берлине — 22 % рабочих. Были перена­селены были 55 % квартир в Париже, 60 % в Лионе, 75 % в Сент-Этьене. Была также распространена «сдача коек постояльцам», практиковавшаяся семьями, сни­мавшими квартиры.

Мое личное оценочное суждение:  Домашним хозяйст­вом рабочие пренебрегают, домашний уют им неизвестен… помещения грязные, неуютные, непроветривающиеся, сырые…» (описание 1851 г.)[источник?]
Положение рабочего класса в XIX — начале XX веков[править | править исходный текст] «Как, например, живет рабочий народ в Манчестере? Рабочие, занятые на хлопчатобумажных фабриках, встают в 5 часов утра, работают на фабрике с 6 до 8 часов, потом… пьют жидкий чай или кофе с не­большим количеством хлеба… и вновь работают до 12 часов, когда дается часовой перерыв на обед, состоящий обычно из варёного картофеля у тех, кто получает низшую заработную плату… Те, кто получает высшую заработ­ную плату, присоединяют к этому мясо — по крайней мере, три раза в неде­лю. По окончании обеда они вновь работают на фабрике до 7 часов вечера или позже, затем вновь пьют чай, часто с примесью спирта и с небольшим количеством хлеба. А некоторые второй раз едят вечером картофель или овсянку… Питающееся таким образом население живет скученной массой в домах, отделенных узкими, немощеными, зараженными улицами, в атмо­сфере, пропитанной дымом и испарением большого мануфактурного горо­да. А в мастерских они работают в течение 12 часов в день в расслабляющей, разгоряченной атмосфере, часто насыщенной пылью от хлопка, с нечистым воздухом от постоянного дыхания или от других причин, — будучи при этом заняты делом, поглощающим внимание и требующим неослабной затраты физической энергии в соперничестве с математической точностью, беспре­станным движением и неистощимой силою машины…

Мое личное оценочное суждение:  Промышленная революция, начавшаяся в конце XVIII века, применение машин в производстве дали крупным производителям такие преимущества и выгоды в издержках производства, что ремесленникам трудно уже было с ними конкурировать. Разорившиеся ремесленники бросали своё ремесло и превращались в наёмных фабричных рабочих. Число наёмных рабочих быстро возрастало благодаря миграции крестьян в города.
Возникновение[править | править исходный текст] В XV—XVI веках цеховая организация ремесла в Западной Европе начала разлагаться. Цеховые мастера из-за увеличения миграции крестьян в города стали опасаться переполнения цехов новыми членами и чрезмерного увеличения конкуренции, и поэтому цехи начали затруднять переход подмастерьев в мастера. Была установлена высокая плата за ученье, длинный срок бытности учеником и подмастерьем, введено требование продолжительных путешествий подмастерьев для усовершенствования в ремесле, что влекло за собой значительные расходы, было установлен требование к подмастерьям предоставить дорогое пробное изделие (шедевр) приёмной комиссии цеха для получения статуса мастера. Наконец звание мастера приобрело наследственный характер и в число мастеров стали приниматься лишь сыновья прежних мастеров или лица, вступавшие в брак с их дочерьми и вдовами. Все это привело к тому, что значительная часть подмастерьев была вынуждена оставаться всю жизнь в положении наёмных рабочих у мастеров. Эта группа подмастерьев и образовала впервые класс свободных наёмных рабочих. С течением времени образуются «братства подмастерьев» (компаньонажи), объединявшие ремесленных рабочих и стремившиеся улучшить положение своих членов при помощи стачек. Дальнейшее развитие рабочего класса происходит с обезземелеванием крестьян, появлением крупного производства и изобретением машин. С XV века в Англии начинается процесс обезземеления крестьян (огораживания), несколько позднее подобные процессы происходят в Германии и других странах Западной Европы, вследствие чего множество сельских жителей переселялись в города, увеличивая там предложение труда. Ремесленный цеховой строй постепенно вытеснялся в XVI—XVII веках домашней формой крупного производства — торговцы, сосредоточивавшие в своих руках сбыт ремесленных изделий, выдавали ремесленникам денежные задатки, сырье, орудия в обмен на обязательство передавать им все изготовленные изделия. Так ремесленники превращались в наёмных рабочих, производящих у себя на дому товары по заказу купцов-капиталистов. В XVII—XVIII веках капиталисты начинают основывать мануфактуры, использующие труд наёмных рабочих. Но значительная часть мелких производителей в области обрабатывающей промышленности продолжала работать самостоятельно у себя дома и сбывать изделия на местном рынке.

Мое личное оценочное суждение:  район в северо-восточной части Твери на правом берегу Волги в зоне влияния Тверского комбината стройматериалов № 2 (Заволжский район) с высокими показателями загрязнения атмосферы и сброса сточных вод в Волгу.
Экология[править | править исходный текст] По данным общественной организации «Экологический клуб Твери», город насчитывает 6 узлов экологической напряжённости[8]: район в восточной части Твери по правому берегу Волги (Московский район) в зоне влияния предприятий Химволокно, ТЭЦ-4, Искож и другими предприятиями, загрязняющими атмосферу (отмечены большие концентрации сероводорода, сероуглерода и других газов) и почвы; в этом же районе находятся городские очистные сооружения и стоки многих предприятий, загрязняющие Волгу сточными водами; исторический центр Твери от устья Тьмаки и обелиска Победы до Московской площади (Центральный район) — район старого антропогенного освоения с интенсивным движением автотранспорта, который загрязняет атмосферу и оказывает шумовое воздействие; район в западной части Твери (Пролетарский район), в зоне действия Тверской мануфактуры, ТЭЦ-1, Камвольного комбината, а также железнодорожной магистрали (от железнодорожного моста до станции Тверь), с сильным загрязнением почвы; район станции Дорошиха (Заволжский район) в зоне воздействия Тверского вагоностроительного завода и других предприятий с сильным загрязнением атмосферы, захламлением территории и стоками в Волгу; район Мигаловского моста в западной части Твери по правому берегу Волги (Пролетарский район) с сильным загрязнением и нарушением целостности почв (карьеры, выемки), стоками в Волгу и захламлением её побережья, а также шумовым воздействием авиатранспорта;

Мое личное оценочное суждение:  Показатель Янв. Фев. Март Апр. Май Июнь Июль Авг. Сен. Окт. Нояб. Дек. Год Абсолютный максимум, °C 9,0 8,4 17,5 27,2 33,7 34,0 37,3 38,8 32,6 24,5 13,2 9,4 38,8 Средний максимум, °C −4,6 −4,2 2,1 10,8 18,0 21,5 24,1 21,5 15,2 8,3 0,7 −3,5 9,2 Средняя температура, °C −7,4 −7,6 −1,8 5,8 12,4 16,3 18,7 16,4 10,7 4,9 −1,6 −6 5,1 Средний минимум, °C −10,3 −11,3 −5,7 1,0 6,5 11,0 13,2 11,5 6,6 1,9 −3,7 −8,6 1,0 Абсолютный минимум, °C −39,7 −41,6 −36,4 −21,4 −7,4 −2,3 2,2 −2,2 −7,1 −17,4 −29,2 −43,8 −43,8 Норма осадков, мм 41 36 30 33 58 78 83 76 63 64 49 43 654 Источник: Погода и климат, tvermeteo.ru Год Янв Фев Мар Апр Май Июн Июл Авг Сен Окт Ноя Дек Год Абсолютного максимума 2007 1989 2007 1950 2007 1999 2010 2010 1938 1999 2010 2006 2010 Абсолютного минимума 1940 1900 1942 1955 1918 1916 1986 1966 1976 1912 1951 1978 1978 Климат Твери за период 2000 - 2013 гг Показатель Янв. Фев. Март Апр. Май Июнь Июль Авг. Сен. Окт. Нояб. Дек. Год Средний максимум, °C −5,3 −5 1,7 11,3 18,6 21,4 25,4 22,4 16,0 8,3 1,7 −3,4 9,4 Средняя температура, °C −7,4 −8,3 −2,3 6,2 12,8 16,2 19,8 17,3 11,6 5,5 0,2 −5,2 5,5 Средний минимум, °C −9,5 −11,3 −6,2 1,1 7,0 10,8 14,2 12,2 7,3 2,7 −1,3 −7,1 1,7
Климат города[править | править исходный текст] Климат умеренно-континентальный: средняя температура февраля −7,6 °C, июля +18,7 °C, среднее годовое количество осадков — 653 мм. Тверь имеет мягкий климат, с умеренно прохладной и достаточно длительной зимой и нежарким, влажным летом. Сильные морозы или палящий зной бывают достаточно редко. Абсолютный минимум −43,8 градусов (31 декабря 1978), максимум +38,8 градусов (7 августа 2010)[7]. Самый холодный месяц — февраль, тёплый — июль. Климат Твери (средняя температура за 1981 - 2010 годы)

Мое личное оценочное суждение:  Волга протекает по территории города с запада на восток и делит его на две примерно равные части (исторический центр города находится на правом берегу, а левобережная часть города традиционно называется заволжской). В гидрографическую сеть города входят также левый приток Волги — Тверца и правый — Тьмака, малые реки и ручьи, впадающие в Волгу (Межурка), а также притоки Тьмаки (Лазурь) и Тверцы (Соминка), являющиеся притоками Волги второго порядка.
География[править | править исходный текст] Географическое положение[править | править исходный текст] [показать]RoseVents.svg Расстояние от Твери до крупных городов (по автодорогам)[4] Тверь находится на западной окраине Верхневолжской низменности и к северу от Тверской моренной гряды[5]. Город расположен на пересечении железнодорожной и автомобильной магистралей, соединяющих Москву и Санкт-Петербург, с Волгой в её верхнем течении; находится в 134 км к северо-западу от Москвы и в 484 км к юго-востоку от Санкт-Петербурга. Город расположен на высоте от 124 м (урез Волги) до 174 м над уровнем моря (высшая точка города на юго-восточной окраине, недалеко от пересечения главного хода Октябрьской железной дороги с Тверской окружной дорогой)[6]. Протяжённость города в широтном направлении — 20 км, в меридианном — 15 км. Гидрография[править | править исходный текст] Город находится на реке Волге в её верхнем течении и расположен на обоих её берегах. В районе Твери Волга подпруживается плотиной Иваньковской ГЭС и переходит в Иваньковское водохранилище; урез воды — 124 м над уровнем моря.

Мое личное оценочное суждение:  Содержание [убрать] 1 География 1.1 Географическое положение 1.2 Гидрография 1.3 Климат города 1.4 Экология 2 История Твери 2.1 Основание и становление города 2.2 Тверское княжество 2.3 Тверь в Русском царстве и Российской империи 2.4 Тверь в советское и постсоветское время 3 Этимология, геральдика и награды 3.1 Название города 3.2 Символы города 3.3 Награды 4 Планировка и архитектура 4.1 Территория и границы города 4.2 Административное деление города 4.3 Планировка и улично-дорожная сеть города 4.4 Мосты 4.5 Архитектура 4.6 Памятники 4.7 Парки, скверы, фонтаны 4.8 Планирование развития территории города 5 Население 5.1 Национальный состав населения 5.2 Миграция населения 6 Экономика 6.1 Бюджетная сфера 6.2 Структура экономики 6.3 Строительство 6.4 Промышленность 6.4.1 Машиностроение 6.4.2 Полиграфия 6.4.3 Пищевая промышленность 6.4.4 Другие крупные предприятия города 6.5 Энергетика 6.6 Финансы 6.7 Торговля и сфера услуг 6.7.1 Оборот розничной торговли 6.7.2 Торговая недвижимость 6.7.3 Представленные торговые сети 6.8 Жилой фонд и коммунальное хозяйство 6.9 Транспорт 6.9.1 Железнодорожный транспорт 6.9.2 Автомобильный транспорт 6.9.3 Городской общественный транспорт 6.9.4 Аэропорты и авиация 6.9.5 Речной транспорт 6.10 Связь и телекоммуникации 7 Политика и общество 7.1 Городское самоуправление 7.2 Органы власти 7.3 Средства массовой информации 7.3.1 Печатные СМИ 7.3.2 Телевидение 7.3.3 Радиостанции 7.3.4 Электронные СМИ 7.4 Религия 7.5 Известные люди 7.6 Почетные граждане Твери 7.7 Международные связи Твери 8 Культура и социальная сфера 8.1 Образование 8.2 Наука 8.3 Культура и искусство 8.3.1 Библиотеки 8.3.2 Музеи 8.3.3 Кинотеатры 8.4 Граффити-культура Твери 8.5 Здравоохранение 8.6 Физкультура и спорт 8.7 Культурные мероприятия и городские праздники 8.7.1 Мероприятия 8.7.2 День города 8.8 Тверь в литературе и искусстве 9 Примечания 10 Литература 11 Ссылки
Тверь [править | править исходный текст]Материал из Википедии — свободной энциклопедии У этого термина существуют и другие значения, см. Тверь (значения). Город Тверь Тверь Флаг Герб Флаг Герб Страна Россия Субъект федерации Тверская область Городской округ город Тверь Координаты Координаты: 56°51′28.18″ с. ш. 35°55′18.94″ в. д. (G) (O) (Я) Показать географическую карту56°51′28.18″ с. ш. 35°55′18.94″ в. д. (G) (O) (Я) Внутреннее деление 4 района Местное самоуправление (Руководство города) Глава города: А. Б. Корзин[1] Глава администрации: В. М. Павлов Основан 1135 Прежние названия Калинин (20.11.1931 — 16.07.1990) Площадь 152,22[2] км² Высота центра 146 м Население ↗408 877[3] человек (2013) Плотность 2686 чел./км² Национальный состав русские 92,5 % украинцы 1,7 % карелы 1 % белорусы 0,6 % и др. Этнохороним тверяки́, тверя́к, тверя́чка тверича́не, тверича́нин, тверича́нка; тверичи́, твери́ч, твери́чка; тверитя́не, тверити́н, тверити́нка Часовой пояс UTC+4 Телефонный код +7 4822 Почтовые индексы 17xxxx Автомобильный код 69 Код ОКАТО 28 401 Код ОКТМО 28 701 000 001 Официальный сайт http://www.tver.ru Награды Орден Трудового Красного Знамени Почётное звание «Город воинской славы» Тверь (Россия) Тверь Тверь (Тверская область) Тверь Тверь на Викискладе Тверь (в 1931—1990 годах — Кали́нин) — город в России, административный центр Тверской области и Калининского района, расположенный на берегах реки Волги в районе впадения в неё рек Тьмаки и Тверцы, в 158 км от Москвы.

Мое личное оценочное суждение:  В 19 - начале 20 веках появляются специальные помещения и площадки для танцев (кафе-шантаны, танцевальные бары, залы, садовые площадки).[12]
История развития[править | править исходный текст] Кадриль 1805 Возникли танцы в глубокой древности, тогда они были выражением сильных эмоций (охваченный ликованием человек пускается в пляс). Совместный танец усиливает переживаемое чувство как самих участников, так и зрителей. Изначальная функция танца — выражение эмоциональной жизни используя слаженные движения.[4] Древние люди отмечали танцами многие важные события своей жизни: рождение, смерть, война. С помощью различных танцев они выражали свои пожелания о дожде, о солнечном свете, о плодородии, о защите и прощении. Танцевальные па происходят от основных форм движений человека - ходьбы, бега, прыжков, поворотов и раскачиваний.Их сочетания со временем преобразовались в па традиционных танцев.[2]У каждого народа формировались свои традиции, связанные с танцами. В народных танцах появилось различие между теми которые танцуют для себя (бытовыми), и теми, которые исполняют на показ (сценические и культовые). У бытовых танцев с течением времени обозначились различия между крестьянским и городским. Со временем из городских танцев выделились придворные, бальные и салонные. Эти танцы явились основой развития европейского балета.[4] Огромное влияние на развитие европейской танцевальной культуры имело танцевальное искусство Древнего Востока и античности: ассирийские, древнеегипетские и древнегреческие религиозные празднества. Военные, атлетические танцы были обязательной частью представлений древнегреческого театра. Танцовщики-пантомимисты появились в эллинистическое время в 4—2 веках до нашей эры. Эллинистический танец продолжал развиваться В Древнем Риме (2—1 века до н. э.) и, наконец, он получил своё развитие в пантомиме во 2—5 веках нашей эры.[3] Пантомима — «вид сценического искусства, в котором главным средством создания художественного образа является пластическая выразительность человеческого тела, жест, мимика»[9]. В средние века в Европе, несмотря на неблагоприятную религиозную обстановку, происходила дальнейшая театрализация танца, появились жонглёры, шпильманы, скоморохи. В 15—16 веках создавались посвящённые танцам трактаты и учебники, исполнялись морески — сюжетные танцевальные сцены, в начале 17 века появился балет. В этот период Французская королевская Академия танца, основанная в 1661 году, разработала танцевальную систему, которая сейчас называется классическим танцем.[3] Появившийся в австрийской области Ландль парный круговой трехдольный танец ландлер постепенно превратился во всем известный и всеми любимый вальс. На рубеже XVIII и XIX веков, завоевав Вену, вальс быстро распространился по многим странам.[10] Во второй половине 19 века в сценическом танце возникает танцевальный лейтмотив.[3] Лейтмотив — «музыкальный оборот (мотив, фраза, реже целая тема, иногда гармоническая последовательность), неоднократно повторяющийся в качестве сквозного образа музыкального произведения»[11]. Большое внимание уделяется согласованности солистов танца и кордебалета и других участников. В это время появились пуанты — «специальная обувь, дававшая возможность исполнительнице стоять, передвигаться и стремительно вращаться на пальцах»[3], что дало возможность разрабатывать новый, виртуозный стиль. В конце 19 века появился танец "модерн" — свободный, пластический или ритмопластический танец.[3]

Мое личное оценочное суждение:  Танец используется как способ самовыражения, социального общения, в религиозных целях, как состязательный вид спорта, как показательный вид искусства. У некоторых птиц танец сопровождает брачные песни.[8] Танец (народный и современный) является одной из номинаций Дельфийских Игр. С помощью танца мы можем видеть и чувствовать музыку.
Определения[править | править исходный текст] Определение того, что такое танец, сильно зависит от исторического и культурного контекстов. Хэвлок Эллис определял танец как виртуозное развитие сексуального импульса[5]. Американский хореограф Марпук определяла танец как подлинное выражение глубочайших душевных чувств, высвобождаемое через движение тела. Антрополог Джоан Кеалиинохомоку даёт следующее определение: «танец — это преходящий, мимолетный способ экспрессии, происходящей в заданной форме и стиле посредством движений тела»[6]. Жюли Шарлотта ван Кэмп (Julie Charlotte Van Camp) в своей диссертации[7] собрала основные положения, из которых состоят определения танца: ТАНЕЦ — это ритмичное движение, совершаемое одним или более людьми в такт музыке. Виртуоз — тот, кто в совершенстве владеет техникой своего искусства, своего дела. Танец — это человеческое движение, которое формализовано, то есть выполняется в определенном стиле или по определенным шаблонам, имеет такие качества, как грациозность, элегантность, красота, сопровождается музыкой или другими ритмичными звуками, имеет целью рассказ сюжета и имеет целью коммуникацию или выражение чувств, тем, идей, которому могут содействовать пантомима, костюм, декорации, сценический свет и пр. Также она отмечает, что различные определения понятия «танец» единодушны только в первом пункте — то, что танец — это человеческое движение. Танец существовал и существует в культурных традициях всех человеческих обществ. За долгую историю человечества он постоянно изменялся, отражая культурное развитие. Существует огромное множество видов, стилей и форм танца.

Мое личное оценочное суждение:  3.2 Эстрадный танец 3.3 Ритуальный танец 3.4 Народный танец 3.4.1 Исторический танец 3.4.2 Танцы Латинской Америки 3.4.3 Танцы Индии 3.5 Бальные танцы 3.5.1 Спортивные бальные танцы 3.6 Акробатический танец 3.7 Свинг 3.8 Современный танец (начало — середина XX века) 3.9 Современный танец (конец XX — начало XXI века) 4 Фильмы о танцах 5 См. также 6 Примечания 7 Ссылки
Содержание [убрать] 1 Определения 2 История развития 3 Направления и стили танца 3.1 Балет

Мое личное оценочное суждение:  Большое значение имеет техника - «степень владения телом и мастерство в выполнении основных па и позиций»[2]. Темп — это простейшая форма танцевального движения, различные танцевальные сочетания образуют па. Танец измеряется теми же длительностями, что и музыка и подчинён законам определённой музыкальной системы.[3] В танце движения определены заранее, в отличие от пляски, которая импровизируется.[4]
Танец [править | править исходный текст]Материал из Википедии — свободной энциклопедии Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 16 июня 2013; проверки требуют 44 правки. Логотип Викисловаря В Викисловаре есть статья «танец» Nuvola apps important recycle.svg Эта статья или раздел нуждается в переработке. Пожалуйста, улучшите статью в соответствии с правилами написания статей. Запрос «Танец» перенаправляется сюда; о картинах с таким названием см. Танец (картина). Изображение танца в античной Греции Бальный танец Современный бальный танец, 2008 Танец (через польск. taniec из ср.-в.-н. tanz[1]) — вид искусства, в котором художественный образ создается посредством ритмичных пластических движений и смены выразительных положений человеческого тела. Танец часто связан с музыкой, эмоционально-образное содержание которой находит свое воплощение в его движениях, фигурах, композиции. Искусство танца, являясь одним из древнейших проявлений народного творчества, образовалось из разнообразных движений и жестов, связанных с трудовой деятельностью и эмоциональным восприятием человека. У каждого народа образовались свои народные танцы. Танец имеет разные средства выразительности: гармонические движения и позы, пластика и мимика, динамика — «варьирование размаха и напряженности движений»[2], темп и ритм движения, пространственный рисунок, композиция. костюм и реквизит.

Мое личное оценочное суждение:  Термины «слоган» и «лозунг» на данный момент имеют различные значения.
Рекламный слоган [править | править исходный текст]Материал из Википедии — свободной энциклопедии Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 24 сентября 2012; проверки требует 51 правка. Question book-4.svg В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена. Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 14 мая 2011. Рекла́мный сло́ган — лаконичная, легко запоминающаяся фраза, выражающая суть рекламного сообщения. Содержание [убрать] 1 Происхождение понятия 2 О слогане 3 Эхо-фраза 4 Туристические слоганы 5 Примеры слоганов 6 См. также 7 Примечания 8 Ссылки Происхождение понятия[править | править исходный текст] «Слоган» — термин, пришедший в русский язык из английского, первоначально был распространён среди американских рекламистов. Само слово, однако, весьма древнее, происходит из гаэльского языка (sluagh-ghairm), где означало «боевой клич». В современном значении впервые употреблено в 1880 году. Ранее в русском языке вместо слова «слоган» употреблялось слово «лозунг», пришедшее в русский язык из немецкого (losung — «военный пароль»).

Мое личное оценочное суждение:  Глава 6. Между казармой и кабинетом министра.[править] К осени 1916 года было уже ясно, что Ист-Энду придется пойти служить, если только еврейское общество хочет избежать скандала, который навеки похоронит доброе имя еврейства в Англии. Для англичан уже введена была конскрипция[1]. Десятки молодых людей из Уайтчепла, мне совсем незнакомых, приходили ко мне в Челси и спрашивали: — Что делать? Есть ли хоть какая-нибудь надежда, что правительство согласится образовать полк для Палестины? Но правительство все еще не соглашалось. Китченера уже не было (он погиб 5-го июня 1916 года), но дух его все еще господствовал в военном министерстве, и в генеральном штабе все еще преобладали противники наступления на востоке. Опять я устроил совещание с немногими друзьями нашего дела. Мы решили, что теперь настало время для новой, совсем уже гласной, попытки поставить и правительство, и общественное мнение лицом к лицу с совершившимся массовым фактом. План наш сводился к тому, чтобы собрать тысячу или больше подписей под заявлением следующего содержания: «Я, нижеподписавшийся, настоящим заявляю: если будет учрежден еврейский полк, предназначенный исключительно для двух целей, а именно: 1) охрана самой Англии, 2) операции на палестинском фронте, — я обязуюсь добровольно вступить в такой полк». Лозунгом нашей кампании решено было сделав два слова: «Home and Heim». Если наберется достаточно подписей, мы подадим правительству соответствующую петицию. Вся работа должна быть проведена на частные средства (их предоставил нам Джозеф Коуэн). Я телеграфировал в Копенгаген М. И. Гроссману: «приезжайте». Он ответил: «еду». Но еще за день до его приезда мы выпустили первый номер ежедневной газеты на идиш, не только под его редакцией, но даже с передовицей за его подписью (я сам ее сочинил, но Бейлин, прекрасный стилист на этом языке, тщательно выправил мой слог, чтобы не посрамить пуриста Гроссмана). Газета называлась «Наша Трибуна». Главными сотрудниками были Бейлин, Пинский и Кайзер — первые двое уже обладали некоторой известностью как писатели на обоих еврейских языках, а третий, хотя почти новичок, оказался очень остроумным фельетонистом. Техническую сторону кампании взяли к себя Гарри Фирст и молодой инженер из России И. Я. Аршавский: он как-то пришел в одно из наши; собраний просто послушать и тут же обратился в нашу веру, и с того дня отдал в наше распоряжении не только свои недюжинные организаторские способности, но и свои широкие плечи и плотные мускулы. И то и другое понадобилось… С ними работало еще до десяти человек молодежи. Гроссман приехал, а через несколько дней неожиданно прибыл и Трумпельдор. Все его старания добиться на месте, в Александрии, второго издания Zion Mule Corps ни к чему не привели: отряд был демобилизован. Через два дня после того, как на улицах Ист-Энда, Сого, Стэмфорд-Хилла и других отрезков лондонского гетто появилось наше воззвание, Герберт Сэмюэл вызвал меня к себе в министерство внутренних дел. — Мы все вам очень признательны за эту инициативу, — сказал он. — Может ли министерство в чем-нибудь вам помочь? — Только в одном, — ответил я, — дайте нам официальное заявление, что если мы соберем тысячу подписей, правительство санкционирует учреждение полка для «Home and Heim.» Если вы это сделаете, я ручаюсь за успех. Если не сделаете — не скрою своих опасений: недоброжелатели скажут, что вся наша затея — подвох, что мы просто хотим выловить для правительства имена еврейских волонтеров, а тут их и схватят, разошлют по английским батальонам и отправят на бойню во Фландрию. Это, конечно, сильно помешает нашей работе. — Такого заявления дать я вам не могу, — возразил Сэмюэл. — Это не от меня зависит; на это нужно решение всего кабинета. И вы знаете, что еврейское общество — особенно сионисты — настроены резко против этого проекта. — Столь же резко настроены мои друзья и я против мысли о том, чтобы молодежь Ист-Энда пошла на службу в чужие полки воевать за чужое дело. Он развел руками, помолчал и спросил: — Не могу ли я быть вам полезным в какой-нибудь другой форме? Я поблагодарил и отказался. Искренно признаюсь, что я потом горько жалел об этом гордом, но непрактичном ответе. Слишком сильна оказалась во мне старая закваска российского радикализма, привычка смотреть на «начальство», как на нечто нечистое, от чего порядочному человеку не подобает принимать какую бы то ни было помощь. Я забыл, что в Англии такое отношение к власти неуместно и нелепо. Одну форму помощи я должен был от него принять и даже потребовать: обеспечение порядка на наших публичных митингах. Ровно месяц продолжалась наша кампания: полный провал. Мы собрали всего около трехсот подписей, — и жизнь Ист-Энда в эти недели превратилась в непрерывный скандал. Правда, на первом митинге нашем было тихо: у противников еще было подозрение, что где-то за кулисами мы припрятали полицию, как это делалось при вербовке в английской среде. Но ко второму собранию они уже открыли всю глубину и всю наивность нашего благородства — и принесли с собою не только свистки, но и запасы картошки, — в качестве метательных снарядов. Как всегда, скандалисты были в сущности небольшою группой — говорят, всего человек тридцать; но они хорошо сорганизовались. Мы их встречали повсюду, от Майл-Энда на востоке до Ноттинг-Хилла на западе. Тридцать крикунов — огромная сила, когда противная сторона полицию вызвать не хочет, а сама заняться избиением (количественно мы бы могли уже и тогда провести эту операцию с полным успехом) не решается, чтобы не подорвать морального престижа своей пропаганды. Мы созывали все новые и новые собрания, издавали свою газету («сам» г. Чичерин признал в какой-то корреспонденции, которая была напечатана в Париже, что в литературном отношении газета редактировалась хорошо), но результат, в сущности, обнаружился уже с первой недели: провал.
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Глава 6. Между казармой и кабинетом министра.[править] К осени 1916 года было уже ясно, что Ист-Энду придется пойти служить, если только еврейское общество хочет избежать скандала, который навеки похоронит доброе имя еврейства в Англии. Для англичан уже введена была конскрипция[1]. Десятки молодых людей из Уайтчепла, мне совсем незнакомых, приходили ко мне в Челси и спрашивали: — Что делать? Есть ли хоть какая-нибудь надежда, что правительство согласится образовать полк для Палестины? Но правительство все еще не соглашалось. Китченера уже не было (он погиб 5-го июня 1916 года), но дух его все еще господствовал в военном министерстве, и в генеральном штабе все еще преобладали противники наступления на востоке. Опять я устроил совещание с немногими друзьями нашего дела. Мы решили, что теперь настало время для новой, совсем уже гласной, попытки поставить и правительство, и общественное мнение лицом к лицу с совершившимся массовым фактом. План наш сводился к тому, чтобы собрать тысячу или больше подписей под заявлением следующего содержания: «Я, нижеподписавшийся, настоящим заявляю: если будет учрежден еврейский полк, предназначенный исключительно для двух целей, а именно: 1) охрана самой Англии, 2) операции на палестинском фронте, — я обязуюсь добровольно вступить в такой полк». Лозунгом нашей кампании решено было сделав два слова: «Home and Heim». Если наберется достаточно подписей, мы подадим правительству соответствующую петицию. Вся работа должна быть проведена на частные средства (их предоставил нам Джозеф Коуэн). Я телеграфировал в Копенгаген М. И. Гроссману: «приезжайте». Он ответил: «еду». Но еще за день до его приезда мы выпустили первый номер ежедневной газеты на идиш, не только под его редакцией, но даже с передовицей за его подписью (я сам ее сочинил, но Бейлин, прекрасный стилист на этом языке, тщательно выправил мой слог, чтобы не посрамить пуриста Гроссмана). Газета называлась «Наша Трибуна». Главными сотрудниками были Бейлин, Пинский и Кайзер — первые двое уже обладали некоторой известностью как писатели на обоих еврейских языках, а третий, хотя почти новичок, оказался очень остроумным фельетонистом. Техническую сторону кампании взяли к себя Гарри Фирст и молодой инженер из России И. Я. Аршавский: он как-то пришел в одно из наши; собраний просто послушать и тут же обратился в нашу веру, и с того дня отдал в наше распоряжении не только свои недюжинные организаторские способности, но и свои широкие плечи и плотные мускулы. И то и другое понадобилось… С ними работало еще до десяти человек молодежи. Гроссман приехал, а через несколько дней неожиданно прибыл и Трумпельдор. Все его старания добиться на месте, в Александрии, второго издания Zion Mule Corps ни к чему не привели: отряд был демобилизован. Через два дня после того, как на улицах Ист-Энда, Сого, Стэмфорд-Хилла и других отрезков лондонского гетто появилось наше воззвание, Герберт Сэмюэл вызвал меня к себе в министерство внутренних дел. — Мы все вам очень признательны за эту инициативу, — сказал он. — Может ли министерство в чем-нибудь вам помочь? — Только в одном, — ответил я, — дайте нам официальное заявление, что если мы соберем тысячу подписей, правительство санкционирует учреждение полка для «Home and Heim.» Если вы это сделаете, я ручаюсь за успех. Если не сделаете — не скрою своих опасений: недоброжелатели скажут, что вся наша затея — подвох, что мы просто хотим выловить для правительства имена еврейских волонтеров, а тут их и схватят, разошлют по английским батальонам и отправят на бойню во Фландрию. Это, конечно, сильно помешает нашей работе. — Такого заявления дать я вам не могу, — возразил Сэмюэл. — Это не от меня зависит; на это нужно решение всего кабинета. И вы знаете, что еврейское общество — особенно сионисты — настроены резко против этого проекта. — Столь же резко настроены мои друзья и я против мысли о том, чтобы молодежь Ист-Энда пошла на службу в чужие полки воевать за чужое дело. Он развел руками, помолчал и спросил: — Не могу ли я быть вам полезным в какой-нибудь другой форме? Я поблагодарил и отказался. Искренно признаюсь, что я потом горько жалел об этом гордом, но непрактичном ответе. Слишком сильна оказалась во мне старая закваска российского радикализма, привычка смотреть на «начальство», как на нечто нечистое, от чего порядочному человеку не подобает принимать какую бы то ни было помощь. Я забыл, что в Англии такое отношение к власти неуместно и нелепо. Одну форму помощи я должен был от него принять и даже потребовать: обеспечение порядка на наших публичных митингах. Ровно месяц продолжалась наша кампания: полный провал. Мы собрали всего около трехсот подписей, — и жизнь Ист-Энда в эти недели превратилась в непрерывный скандал. Правда, на первом митинге нашем было тихо: у противников еще было подозрение, что где-то за кулисами мы припрятали полицию, как это делалось при вербовке в английской среде. Но ко второму собранию они уже открыли всю глубину и всю наивность нашего благородства — и принесли с собою не только свистки, но и запасы картошки, — в качестве метательных снарядов. Как всегда, скандалисты были в сущности небольшою группой — говорят, всего человек тридцать; но они хорошо сорганизовались. Мы их встречали повсюду, от Майл-Энда на востоке до Ноттинг-Хилла на западе. Тридцать крикунов — огромная сила, когда противная сторона полицию вызвать не хочет, а сама заняться избиением (количественно мы бы могли уже и тогда провести эту операцию с полным успехом) не решается, чтобы не подорвать морального престижа своей пропаганды. Мы созывали все новые и новые собрания, издавали свою газету («сам» г. Чичерин признал в какой-то корреспонденции, которая была напечатана в Париже, что в литературном отношении газета редактировалась хорошо), но результат, в сущности, обнаружился уже с первой недели: провал.
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Глава 6. Между казармой и кабинетом министра.[править] К осени 1916 года было уже ясно, что Ист-Энду придется пойти служить, если только еврейское общество хочет избежать скандала, который навеки похоронит доброе имя еврейства в Англии. Для англичан уже введена была конскрипция[1]. Десятки молодых людей из Уайтчепла, мне совсем незнакомых, приходили ко мне в Челси и спрашивали: — Что делать? Есть ли хоть какая-нибудь надежда, что правительство согласится образовать полк для Палестины? Но правительство все еще не соглашалось. Китченера уже не было (он погиб 5-го июня 1916 года), но дух его все еще господствовал в военном министерстве, и в генеральном штабе все еще преобладали противники наступления на востоке. Опять я устроил совещание с немногими друзьями нашего дела. Мы решили, что теперь настало время для новой, совсем уже гласной, попытки поставить и правительство, и общественное мнение лицом к лицу с совершившимся массовым фактом. План наш сводился к тому, чтобы собрать тысячу или больше подписей под заявлением следующего содержания: «Я, нижеподписавшийся, настоящим заявляю: если будет учрежден еврейский полк, предназначенный исключительно для двух целей, а именно: 1) охрана самой Англии, 2) операции на палестинском фронте, — я обязуюсь добровольно вступить в такой полк». Лозунгом нашей кампании решено было сделав два слова: «Home and Heim». Если наберется достаточно подписей, мы подадим правительству соответствующую петицию. Вся работа должна быть проведена на частные средства (их предоставил нам Джозеф Коуэн). Я телеграфировал в Копенгаген М. И. Гроссману: «приезжайте». Он ответил: «еду». Но еще за день до его приезда мы выпустили первый номер ежедневной газеты на идиш, не только под его редакцией, но даже с передовицей за его подписью (я сам ее сочинил, но Бейлин, прекрасный стилист на этом языке, тщательно выправил мой слог, чтобы не посрамить пуриста Гроссмана). Газета называлась «Наша Трибуна». Главными сотрудниками были Бейлин, Пинский и Кайзер — первые двое уже обладали некоторой известностью как писатели на обоих еврейских языках, а третий, хотя почти новичок, оказался очень остроумным фельетонистом. Техническую сторону кампании взяли к себя Гарри Фирст и молодой инженер из России И. Я. Аршавский: он как-то пришел в одно из наши; собраний просто послушать и тут же обратился в нашу веру, и с того дня отдал в наше распоряжении не только свои недюжинные организаторские способности, но и свои широкие плечи и плотные мускулы. И то и другое понадобилось… С ними работало еще до десяти человек молодежи. Гроссман приехал, а через несколько дней неожиданно прибыл и Трумпельдор. Все его старания добиться на месте, в Александрии, второго издания Zion Mule Corps ни к чему не привели: отряд был демобилизован. Через два дня после того, как на улицах Ист-Энда, Сого, Стэмфорд-Хилла и других отрезков лондонского гетто появилось наше воззвание, Герберт Сэмюэл вызвал меня к себе в министерство внутренних дел. — Мы все вам очень признательны за эту инициативу, — сказал он. — Может ли министерство в чем-нибудь вам помочь? — Только в одном, — ответил я, — дайте нам официальное заявление, что если мы соберем тысячу подписей, правительство санкционирует учреждение полка для «Home and Heim.» Если вы это сделаете, я ручаюсь за успех. Если не сделаете — не скрою своих опасений: недоброжелатели скажут, что вся наша затея — подвох, что мы просто хотим выловить для правительства имена еврейских волонтеров, а тут их и схватят, разошлют по английским батальонам и отправят на бойню во Фландрию. Это, конечно, сильно помешает нашей работе. — Такого заявления дать я вам не могу, — возразил Сэмюэл. — Это не от меня зависит; на это нужно решение всего кабинета. И вы знаете, что еврейское общество — особенно сионисты — настроены резко против этого проекта. — Столь же резко настроены мои друзья и я против мысли о том, чтобы молодежь Ист-Энда пошла на службу в чужие полки воевать за чужое дело. Он развел руками, помолчал и спросил: — Не могу ли я быть вам полезным в какой-нибудь другой форме? Я поблагодарил и отказался. Искренно признаюсь, что я потом горько жалел об этом гордом, но непрактичном ответе. Слишком сильна оказалась во мне старая закваска российского радикализма, привычка смотреть на «начальство», как на нечто нечистое, от чего порядочному человеку не подобает принимать какую бы то ни было помощь. Я забыл, что в Англии такое отношение к власти неуместно и нелепо. Одну форму помощи я должен был от него принять и даже потребовать: обеспечение порядка на наших публичных митингах. Ровно месяц продолжалась наша кампания: полный провал. Мы собрали всего около трехсот подписей, — и жизнь Ист-Энда в эти недели превратилась в непрерывный скандал. Правда, на первом митинге нашем было тихо: у противников еще было подозрение, что где-то за кулисами мы припрятали полицию, как это делалось при вербовке в английской среде. Но ко второму собранию они уже открыли всю глубину и всю наивность нашего благородства — и принесли с собою не только свистки, но и запасы картошки, — в качестве метательных снарядов. Как всегда, скандалисты были в сущности небольшою группой — говорят, всего человек тридцать; но они хорошо сорганизовались. Мы их встречали повсюду, от Майл-Энда на востоке до Ноттинг-Хилла на западе. Тридцать крикунов — огромная сила, когда противная сторона полицию вызвать не хочет, а сама заняться избиением (количественно мы бы могли уже и тогда провести эту операцию с полным успехом) не решается, чтобы не подорвать морального престижа своей пропаганды. Мы созывали все новые и новые собрания, издавали свою газету («сам» г. Чичерин признал в какой-то корреспонденции, которая была напечатана в Париже, что в литературном отношении газета редактировалась хорошо), но результат, в сущности, обнаружился уже с первой недели: провал.
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Очень медленно приходилъ я въ сознаніе и еще медленнѣе поправлялся. Нечего и говорить, что физикъ очень удивился, когда я, по выздоровленіи, разсказалъ ему всю эту исторію. Онъ совѣтовалъ мнѣ ее записать и немного дополнить своими объясненіями.
Скоро закатъ. Мы смотрѣли, какъ солнце коснулось вершины одной горы. На землѣ мы смотрѣли бы на это явленіе простыми глазами — здѣсь это невозможно, потому что тутъ нѣтъ ни атмосферы ни паровъ воды, вслѣдствіе чего солнце нисколько не потеряло ни своей синеватости ни своей тепловой и свѣтовой силы. Взглянуть на него безъ темнаго стекла можно было только мелькомъ; это не то, что наше багровое и слабое при закатѣ и восходѣ солнце!.. Оно погружалось, но медленно. Вотъ уже отъ перваго его прикосновенія къ горизонту прошло полчаса, а половина его еще не скрылась. Въ Петербургѣ или Москвѣ время заката не болѣе 3—5 минутъ, въ тропическихъ же странахъ оно около двухъ минутъ, и только на полюсѣ оно можетъ продолжаться нѣсколько часовъ. Наконецъ, за горами потухла послѣдняя частица солнца, казавшаяся яркой звѣздой. Но зари нѣтъ. Вмѣсто зари мы видимъ кругомъ себя множество свѣтящихся довольно яркимъ отраженнымъ свѣтомъ вершинъ горъ и другихъ возвышенныхъ частей окрестности. Этого свѣта вполнѣ достаточно, чтобы не потонуть во мракѣ въ продолженіе многихъ часовъ, если бы даже и не было мѣсяца. Одна отдаленная вершина, какъ фонарь, свѣтилась въ продолженіе 30 часовъ. Но и она потухла. Намъ свѣтилъ только мѣсяцъ и звѣзды, свѣтовая сила которыхъ ничтожна. Тотчасъ послѣ заката и даже нѣкоторое время спустя, отраженный солнечный свѣтъ преобладалъ надъ свѣченіемъ мѣсяца. Теперь же, когда потухъ послѣдній конусъ, мѣсяцъ — господинъ ночи — воцарился надъ луною. Обратимъ же къ нему нашъ взоръ. Поверхность его разъ въ 15 больше поверхности земного мѣсяца, который былъ передъ этимъ, какъ я уже говорилъ, то же, что вишня передъ яблокомъ. Сила свѣта его разъ въ 20 превышала свѣтъ знакомаго вамъ мѣсяца. Безъ напряженія можно было читать; казалось, не ночь это, а какой-то фантастическій день. Его сіяніе, безъ особенныхъ экрановъ, не позволяло видѣть ни зодіакальный свѣтъ ни звѣздную мелочь. Какой видъ! Здравствуй, земля! Наши сердца бились томительно: не то горько, не то сладко. Воспоминания врывались въ душу… Какъ была мила теперь и таинственна эта прежде ругаемая и пошлая земля! Видимъ ее, какъ бы картину, закрытую голубымъ стекломъ. Это стекло — воздушный океанъ земли. Видимъ Африку и часть Азіи. Сахара, Гоби, Аравія! страны бездождія и безоблачнаго неба! на васъ нѣтъ пятенъ: вы всегда открыты для взоровъ селенита. Только при поворачиваніи планеты вокругъ оси уносятся ею эти пустыни. Бѣлые, безформениые клоки и полосы. Это облака. Суша казалась грязно-желтой или грязно-зеленой. Моря и океаны темны, но оттѣнки ихъ различны, что зависитъ, вѣроятно, отъ степени ихъ волненія и покоя: вонъ тамъ, можетъ-быть, на гребняхъ волнъ, играютъ барашки — такъ море бѣлесовато. Воды кое-гдѣ покрыты облаками, но не всѣ облака бѣлоснѣжны, хотя сѣроватыхъ мало: должно-быть, они закрыты верхними свѣтлыми слоями, состоящими изъ ледяной кристаллической пыли. Два діаметральные конца планеты особенно блестѣли: это полярные снѣга и льды. Сѣверная бѣлизна была чище и имѣла большую поверхность, чѣмъ южная. Если бы облака не двигались, то ихъ трудно было бы отличить отъ снѣга. Впрочемъ, снѣга большею частію лежать глубже въ воздушномъ океанѣ, и потому покрывающій ихъ голубой цвѣтъ темнѣе, чѣмъ эта же окраска у облаковъ. Снѣговые блестки небольшой величины мы видимъ разданными по всей планетѣ и даже на экваторѣ: это вершины горъ, иногда настолько высокихъ, что даже въ тропическихъ странахъ съ нихъ никогда не сходитъ снѣговая шапка. Это Альпы блестать! Это Кавказскія вершины! Это Гималайскій хребетъ! Снѣговыя пятна болѣе постоянны, чѣмъ облачныя, но и они (снѣговыя) измѣняются, исчезаютъ и вновь появляются съ временами года… Въ телескопъ можно было разобрать всѣ подробности… Полюбовались мы! Была первая четверть; темная половина земли, освѣщенная слабой луной, различалась съ большимъ трудомъ и была далеко темнѣе темной (пепельной) части луны, видимой съ земли. Намъ захотѣлось ѣсть. Но прежде чѣмъ сойти въ ущелье, мы пожелали узнать, очень ли еще горяча почва. Сходимъ съ устроенной нами каменной настилки, уже нѣсколько разъ возобновляемой, и оказываемся въ невозможно натопленной банѣ. Жаръ быстро проникаетъ черезъ подошвы… Поспѣшно ретируемся: не скоро еще остынетъ почва. Мы обѣдаемъ въ ущельи, края котораго теперь не свѣтятся, но звѣздъ видно страшное множество. Черезъ каждые два-три часа мы выходили и наблюдали мѣсяцъ—землю. Мы могли бы осмотрѣть ее всю часовъ въ 20, если бы этому не мѣшала облачность вашей планеты. Съ нѣкоторыхъ мѣстъ облака упрямо не сходили и выводили насъ изъ терпѣнія, хотя мы и надѣялись ихъ еще увидать, и дѣйствительно, мы ихъ наблюдали, какъ только тамъ наступало вёдро. Пять дней мы скрывались въ нѣдрахъ луны и если выходили, то въ ближайшія мѣста и на короткое время. Почва остывала, и къ концу пятыхъ сутокъ — по земному, или къ серединѣ ночи — по лунному, настолько охладилась, что мы рѣшились предпринять свое путешествіе по лунѣ: по ея доламъ и горамъ. Ни въ одномъ низкомъ мѣстѣ мы собственно и не были; эти темноватыя, огромныя и низкія пространства луны принято называть морями, хотя совсѣмъ неправильно, такъ какъ тамъ присутствіе воды не обнаружено. Не найдемъ ли мы въ этихъ «моряхъ» и еще болѣе низкихъ мѣстахъ слѣдовъ нептунической дѣятельности, — слѣдовъ воды, воздуха и органической жизни, по мнѣнію нѣкоторыхъ ученыхъ, уже давно исчезнувшихъ на лунѣ? Есть предположеніе, что все это когда-то на ней было, если и теперь не есть гдѣ-нибудь въ расщелинахъ и пропастяхъ: были вода и воздухъ, но всосались, поглотились съ теченіемъ вѣковъ ея почвой, соединившейся съ ними химически; были и организмы — какая-нибудь растительность несложнаго порядка, какія-нибудь раковины, потому что, гдѣ вода и воздухъ, тамъ и плѣсень, а плѣсень — начало органической жизни, по крайней мѣрѣ низшей. Что касается до моего пріятеля — физика, то онъ думаетъ и имѣетъ на то основаніе, что на лунѣ никогда не было ни жизни, ни воды, ни воздуха. Если и была вода, если и былъ воздухъ, то при такой высокой температурѣ, при которой никакая органическая жизнь невозможна. Да простятъ мнѣ читатели, что я высказываю тутъ личный взглядъ моего друга — физика, нисколько притомъ недоказанный. Вотъ, когда совершимъ кругосвѣтное путешествіе, тогда и видно будетъ, кто правъ. Итакъ, захвативъ грузы, которые значительно облегчились, по причинѣ большого количества съѣденнаго и выпитаго, оставляемъ гостепріимное ущелье и, по мѣсяцу, стоявшему на одномъ и томъ же мѣстѣ чернаго свода, направляемся къ жилищу, которое вскорѣ и отыскиваемъ. Деревянныя ставни и другія части дома и службъ, сдѣланныя изъ того же матеріала, подверженныя продолжительному дѣйствію солнца, разложились и обуглились съ поверхности; на дворѣ мы нашли обломки разорванной давленіемъ пара бочки съ водой, которую, закупоривъ, неосторожно оставили на солнечномъ припекѣ; слѣдовъ воды, конечно, не было — она улетучилась безъ остатка; у крыльца нашли осколки стекла, — это отъ фонаря, оправа котораго была сдѣлана изъ легкоплавкаго металла: понятно, она расплавилась, и стекла полетѣли внизъ; въ домѣ мы нашли меньше поврежденій, — толстыя каменныя стѣны защитили; въ погребѣ все оказалось цѣлехонько. Забравъ изъ погреба необходимое, чтобы не умереть отъ жажды и голода, мы отправились въ продолжительное путешествіе къ полюсу луны и въ другое таинственное полушаpіe, невидѣнное еще ни однимъ изъ людей. — Не бѣжать ли намъ за солнцемъ къ западу, — предложилъ физикъ, — склоняясь понемногу къ одному изъ полюсовъ? Тогда мы можемъ за разъ убить двухъ зайцевъ: первый заяцъ — достиженіе полюса и безмѣсячнаго полушарія; второй заяцъ — избѣжаніе чрезмѣрнаго холода, такъ какъ, если не отстанемъ отъ солнца, будемъ бѣжать по мѣстамъ, нагрѣваемымъ солнцемъ опредѣленное время, слѣдовательно — по мѣстамъ съ неизмѣнной температурой. Мы можемъ даже произвольно, по мѣрѣ надобности, мѣнять температуру: перегоняя солнце, мы будемъ ее возвышать, отставая — понижать. Особенно это хорошо, имѣя въ виду, что мы приблизимся къ полюсу, средняя температура котораго низка. — Да полно, возможно ли это? — замѣтилъ я на странныя теоріи физика. — Очень возможно, — отвѣтилъ онъ. — Возьми только въ расчетъ легкость бѣга на лунѣ и медленное движеніе (видимое) солнца. Въ самомъ дѣлѣ, наибольшей лунный кругъ имѣетъ тысячъ десять верстъ протяженія. Это протяженіе надо пробѣжать, чтобы не отстать отъ солнца, въ тридцать сутокъ или семьсотъ часовъ, выражаясь земнымъ языкомъ; слѣдовательно, въ часъ требуется пробѣжать четырнадцать съ половиною верстъ. — На лунѣ четырнадцать верстъ въ часъ!—воскликнулъ я; гляжу на это число не иначе, какъ съ презрѣніемъ. — Ну, вотъ, видишь. — Шутя пробѣжимъ вдвое больше! — продолжалъ я, припоминая наши обоюдныя гимнастическія упражненія. И тогда можно черезъ каждые двѣнадцать часовъ столько же спать… — Другія параллели, — объяснялъ физикъ: — чѣмъ ближе къ полюсу, тѣмъ меньше, а такъ какъ мы направляемся именно черезъ этотъ пунктъ, то можемъ бѣжать, не отставая отъ солнца, постепенно съ меньшею быстротою. Однако, холодъ полярныхъ странъ не позволитъ этого сдѣлать: по мѣрѣ приближения къ полюсу мы должны, чтобы не замерзнуть, приблизиться къ солнцу, то есть бѣжать по мѣстамъ, хотя и полярнымъ, но подверженнымъ болѣе продолжительному освѣщенію солнца. Полярное солнце стоитъ не высоко надъ горизонтемъ, и потому нагрѣваніе почвы несравненно слабѣе, такъ что даже при самомъ закатѣ почва только тепла. Чѣмъ ближе къ полюсу, тѣмъ ближе мы должны быть къ закату, ради возможнаго постоянства температуры. — Къ западу, къ западу! Скользимъ какъ тѣни, какъ привидѣнія, безшумно касаясь ногами пріятно согрѣвающей почвы. Мѣсяцъ почти округлился и свѣтилъ поэтому весьма ярко, представляя очаровательную картину, прикрытую голубымъ стеломъ, толщина котораго какъ бы возрастаетъ къ краямъ, такъ какъ чѣмъ ближе къ нимъ, тѣмъ оно темнѣе: по самымъ краямъ нельзя разобрать ни суши, ни воды, ни формъ облаковъ. Теперь мы видимъ полушаріе, богатое сушей, черезъ двѣнадцать часовъ наоборотъ, — богатое водою, — почти одинъ Тихій океанъ; онъ плохо отражаетъ лучи солнца и потому, если бы не облака и льды, сильно свѣтящіеся, мѣсяцъ не былъ бы такъ ярокъ, какъ сейчасъ. Легко вбѣгаемъ на возвышенія и еще легче сбѣгаемъ съ нихъ. Изрѣдка погружаемся въ тѣнь, изъ которой видно болѣе звѣздъ. Пока встрѣчаются только небольшие холмы. Но и высочайшія горы не составятъ препятствія, такъ какъ здѣсь температура мѣста не зависитъ отъ его высоты: вершины горъ такъ же теплы и свободны отъ снѣга, какъ и низкія долины… Неровныя пространства, уступы, пропасти на лунѣ не страшны. Неровныя мѣста и пропасти, достигающія 10-15 саженъ ширины, мы перепрыгиваемъ; а если онѣ очень велики и недоступны, то стараемся обѣжать ихъ стороною, или лѣпимся по крутизнамъ и уступамъ съ помощію тонкихъ бечевокъ, острыхъ палокъ съ крючьями и колючихъ подошвъ. Припомните нашу малую тяжесть, которая не требуетъ для поддержанія насъ канатовъ, — и вамъ все будетъ понятно. — Отчего мы не бѣжимъ къ экватору, вѣдь мы тамъ не были? — замѣтилъ я. — Ничто не мѣшаетъ намъ туда бѣжать, — согласился физикъ, и мы тотчасъ же измѣнили нашъ курсъ. Бѣжали мы черезчуръ быстро, и потому почва становилась все теплѣе; наконецъ, бѣжать становилось невозможно отъ жары, ибо мы попали въ мѣста болѣе нагрѣтыя солнцемъ. — Что будетъ, — спросилъ я, — если мы будемъ бѣжать, несмотря ни на какой жаръ, съ этою быстротою и по тому же направленно — къ западу? — Дней, по земному, черезъ семь такого бѣга мы увидѣли бы сначала освѣщенныя солнцемъ вершины горъ, а потомъ и самое солнце, восходящее на западѣ. — Неужели солнце взошло бы тамъ, гдѣ оно обыкновенно заходить? — усомнился я. — Да, это вѣрно, и будь мы сказочныя саламандры, застрахованныя отъ огня, мы могли бы воочію убѣдиться въ этомъ явленіи. — Что же, солнце только покажется и опять скроется, или будетъ восходить обычнымъ порядкомъ? — До тѣхъ поръ, пока мы бѣжимъ, положимъ, по экватору, со скоростью превышающею четырнадцать съ половиной верстъ, до тѣхъ поръ солнце будетъ двигаться отъ запада къ востоку, гдѣ и зайдетъ; но стоитъ намъ только остановиться, какъ оно тотчасъ же можетъ двигаться обычнымъ порядкомъ и, приподнятое насильно съ запада, опять погрузится за горизонтъ. — А что, если мы не будемъ бѣжать ни быстрѣе ни тише четырнадцати съ половиною верстъ въ часъ, что тогда произойдетъ? — спросилъ еще я. — Тогда солнце, какъ во времена Іисуса Навина, остановится въ небесахъ и день или ночь никогда не кончатся. — Можно ли и на землѣ всѣ эти штуки продѣлать? — приставалъ я къ физику. — Можно, если ты только въ состояніи бѣжать, ѣхать или летѣть на землѣ со скоростію до тысячи-пятисотъ-сорока верстъ въ часъ и болѣе. — Какъ? въ пятнадцать разъ скорѣе бури или урагана? Ну, за это я не берусь, то есть забылъ — не взялся бы! — То-то! Что здѣсь возможно, даже легко, то вонъ на той землѣ, — физикъ показалъ пальцемъ на мѣсяцъ, — совсѣмъ немыслимо. Такъ мы разсуждали, усѣвшись на камняхъ, ибо бѣжать было невозможно отъ жары, о чемъ я уже говорилъ. Утомленные мы скоро заснули. Насъ разбудила значительная свѣжесть. Бодро вскочивъ и припрыгивая аршинъ на пять, опять побѣжали мы на западъ, склоняясь къ экватору. Вы помните, — мы опредѣлили широту нашей хижины въ 40°; поэтому до экватора оставалось порядочное разстояніе. Но не считайте, пожалуйста, градусъ широты на лунѣ такой же длины, какъ и на землѣ. Не забывайте, что величина луны относится къ величинѣ земли, какъ вишня къ яблоку: градусъ лунной широты поэтому не болѣе тридцати верстъ, тогда какъ земной — сто-четыре версты. О приближеніи къ экватору мы, между прочимъ, убѣждались тѣмъ, что температура глубокихъ расщелинъ, представляющихъ среднюю температуру, постепенно повышалась и, достигнувъ высоты 20° Р., остановилась на этой величинѣ; потомъ даже стала уменьшаться, что указывало на переходъ въ другое полушаріе. «…я спалъ болѣзненным сномъ…» Точнѣе свое положение мы опредѣляли астрономически. Но прежде чѣмъ мы перебѣжали экваторъ, мы встрѣтили много горъ и сухихъ «морей». Форма лунныхъ горъ прекрасно извѣстна земнымъ жителямъ. Это, по большей части, круглая гора съ котловиной по серединѣ. Котловина же не всегда пуста, не всегда оказывается кратеромъ новѣйшимъ: въ серединѣ его иногда возвышается еще цѣлая гора и опять съ углубленіемъ, которое оказывается кратеромъ болѣе новымъ, но рѣдко, рѣдко дѣйствующимъ — съ краснѣющею внутри, на самомъ днѣ его лавою. Не вулканы ли эти въ былое время выбросили довольно часто находимые нами камни? Иное происхожденіе ихъ мнѣ непонятно. Мы нарочно изъ любопытства иногда пробѣгали мимо вулкановъ, по самому ихъ краю и, заглядывая внутрь кратеровъ, два раза видѣли сверкающую и переливающуюся волнами лаву. Однажды въ сторонѣ даже замѣтили надъ вершиною одной горы огромный и высокій снопъ свѣта, состоящій, вѣроятно, изъ большого числа накаленныхъ до свѣченія камней; сотрясеніе отъ паденія ихъ достигло и нашихъ легкихъ здѣсь ногъ. Вслѣдствіе ли недостатка кислорода на лунѣ, или вслѣдствіе другихъ причинъ, только намъ попадались неокисленные металлы и минералы, всего чаще алюминій. Низкія и ровныя пространства, сухія «моря» въ иныхъ мѣстахъ, вопреки убѣжденіямъ физика, были покрыты явными, хотя и жалкими слѣдами нептунической дѣятельности. Мы любили такія, нѣсколько пылъныя отъ прикосновенія ногъ, низменности; но мы такъ скоро бѣжали, что пыль оставалась позади и тотчасъ же улегалась, такъ какъ ея не поднималъ вѣтеръ и не сыпалъ ею намъ въ глаза и носъ. Мы любили ихъ потому, что набивали пятки по каменистымъ мѣстамъ, и они замѣняли намъ мягкіе ковры или траву. Затруднять бѣга этотъ наносный слой не могъ, по причинѣ его малой толщины, не превышающей нѣсколькихъ дюймовъ или линій. Мы копались въ немъ и находили засохшій илъ, песокъ, глину, известь, немного угля и иногда раковины и трупы какихъ-то червей; а можетъ-быть, это и не черви: разглядывать подробно намъ было некогда да и не особенно хотѣлось. — Итакъ, физикъ, твои предположенія оказались ошибочными,— говорилъ я, указывая на раковины и поднося ему ихъ къ самому носу. Вмѣсто отвѣта онъ указалъ мнѣ вдаль рукою, и я увидѣлъ съ правой стороны какъ бы костеръ, разбрызгивающій по всѣмъ направленіямъ красныя искры. Послѣднія описывали красивыя дуги. По согласію дѣлаемъ крюкъ, чтобы объяснить себѣ причину этого явленія. Когда мы прибѣжали къ мѣсту, то увидѣли разбросанные куски болѣе или менѣе накаленнаго желѣза. Маленькіе куски уже успѣли остынуть, большіе были еще красны. — Это метеорное желѣзо,—сказалъ физикъ, взявъ въ руки одинъ изъ остывшихъ кусковъ аэролита. — Такіе же куски падаютъ и на землю, — продолжалъ физикъ, — и я не разъ видалъ ихъ въ музеумахъ. — Не правильно только названіе этихъ небесныхъ камней или, точнѣе, — тѣлъ. — Въ особенности это назваиіе не примѣнимо тутъ, налунѣ, гдѣ нѣтъ атмосферы. Они и не бываютъ здѣсь видны до тѣхъ поръ, пока не ударятся о гранитную почву и не накалятся вслѣдствіе преврашенія работы ихъ движенія въ тепло. На землѣ же они замѣтны при самомъ почти вступленіи въ атмосферу, такъ какъ накаляются еще въ ней черезъ треніе о воздухъ. Перебѣжавъ экваторъ, мы опять рѣшили уклониться къ сѣверному полюсу. Удивительны были скалы и груды камней. Ихъ формы и положенія были довольно смѣлы. Ничего подобнаго мы не видали на землѣ. Если бы переставить ихъ туда, то есть на вашу планету, они неминуемо бы, со страшнымъ грохотомъ, рухнули. Здѣсь же ихъ причудливыя формы объясняются малой тяжестію, не могущей ихъ повалить. Мы мчались и мчались, все болѣе и болѣе приближаясь къ полюсу. Температура въ расщелинахъ все понижалась. На поверхности же мы не чувствовали этого, потому что нагоняли постепенно солнце. Скоро намъ предстояло увидѣть чудесный восходъ его на западѣ. Мы бѣжали не быстро: не было въ этомъ надобности. Для сна уже не спускались въ расщелины, потому что не хотѣли холода, а прямо отдыхали и ѣли, гдѣ останавливались. Засыпали и на ходу, предаваясь безсвязнымъ грезамъ; удивляться этому не слѣдуетъ, зная, что и на землѣ подобные факты наблюдаются; тѣмъ болѣе они возможны здѣсь, гдѣ стоять то же, что у васъ — лежать (относительно тяжести говоря). VI.[править] Мѣсяцъ опускался все ниже, освѣщая насъ и лунные ландшафты то слабѣе, то сильнѣе, смотря по тому, какой стороной къ намъ обращался — водной или почвенной, — или потому, въ какой степени ея атмосфера была насыщена облаками. Пришло и такое время, когда онъ коснулся горизонта и сталъ за него заходить, — это означало, что мы достигли другого полушарія, не видимаго съ земли. Часа черезъ 4 онъ совсѣмъ сокрылся, и мы видѣли только нѣсколько освѣщенныхъ имъ вершинъ. Но и онѣ потухли. Мракъ былъ замѣчательный. Звѣздъ — бездна. Только въ порядочный телескопъ можно съ земли ихъ столько видѣть. Непріятна, однако, ихъ безжизненность, неподвижность, далекая отъ неподвижности голубого неба тропическихъ странъ. И черный фонъ тяжелъ! Что это вдали такъ сильно свѣтитъ? Черезъ полчаса узнаемъ, что это верхушка горы. Засіяли еще и еще такія же верхушки. Приходится взбѣгать на гору. Половина ея свѣтится! Тамъ солнце! Но пока мы взбѣжали на нее, она уже успѣяа погрузиться въ темноту, и солнца съ нея не было видно. Очевидно, это мѣстность заката. Припустились поскорѣе. Летимъ, какъ стрѣлы, пущенныя изъ лука. Могли бы и не спѣшить такъ; все равно бы увидали солнце, восходящее на западѣ, если бы бѣжали и со скоростію 5 верстъ въ часъ, то есть не бѣжали, — какой это бѣгъ — а шли! Нѣтъ — нельзя не торопиться. И вотъ, о чудо!.. Заблистала восходящая звѣзда на западѣ. Размѣръ ея быстро увеличивался… Виденъ цѣлый отрѣзокъ солнца. …Все солнце!.. оно поднимается, отдѣляется отъ горизонта… …Выше и выше! И между тѣмъ все это только для насъ бѣгущихъ, вершины же горъ, остающихся позади насъ, тухнутъ одна за другой. Если бы не глядѣть на эти надвигающія тѣни, иллюзія была бы полная. — Довольно, устали! — шутливо воскликнулъ физикъ, обращаясь къ солнцу, — можешь отправиться на покой. — Иди себѣ съ Богомъ назадъ. Мы усѣлись и дожидались того момента, когда солнце, заходя обычнымъ порядкомъ, скроется изъ глазъ. — Кончена комедія. Мы повертѣлись и заснули крѣпкимъ сномъ. Когда проснулись, то опять, но не спѣша, единственно ради тепла и свѣта, нагнали солнце и уже не выпускали его изъ виду. Оно то подымалось, то опускалось, но постоянно было на небѣ и не переставало насъ согрѣвать. Засыпали мы — солнце было довольно высоко, просыпались — каналья солнце дѣлало поползновеніе зайти, но мы во-время укрощали его и заставляли снова подыматься. Приближаемся къ полюсу. Солнце такъ низко и тѣни такъ громадны, что, перебѣгая ихъ, мы порядочно зябнемъ. Вообще контрастъ температуръ поразителенъ. Какое-нибудь выдающееся мѣсто нагрѣлось до того, что къ нему нельзя подойти близко. Другія же мѣста, лежащія по пятнадцати и болѣе сутокъ (по земному) въ тѣни, нельзя пробѣжать, не рискуя схватить ревматизмъ. Не забывайте, что здѣсь солнце, и почти лежащее на горизонтѣ, нагрѣваетъ плоскости камней (обращенныхъ къ его лучамъ), нисколько не слабѣе, а даже раза въ два сильнѣе, чѣмъ земное солнце, стоящее надъ самой головой. Конечно, этого не можетъ быть въ полярныхъ странахъ земли, потому что сила солнечныхъ лучей, во-первыхъ, почти поглощается толщей атмосферы, во-вторыхъ, — оно у васъ не такъ упрямо свѣтитъ и на полюсѣ; каждые двадцать-четыре часа свѣтъ и солнце обходятъ камень кругомъ, хотя и не выпускаютъ его изъ виду. Вы скажете: а теплопроводность? Должно же тепло камня или горы уходить въ холодную и каменную почву? — Иногда, — отвѣчу я, — оно и уходитъ, когда гора составляетъ одно цѣлое съ материкомъ; но множество глыбъ гранита просто, — несмотря на свою величину, — брошены и прикасаются къ почвѣ или къ другой глыбѣ тремя-четырьмя точками. Черезъ эти точки тепло уходитъ крайне медленно, лучше сказать — незамѣтно. И вотъ, масса нагрѣвается и нагрѣвается, лучеиспусканіе же такъ слабо. Затрудняли насъ, впрочемъ, не камни эти, а очень охлажденныя и лежащія въ тѣни долины. Онѣ мѣшали приближенію нашему къ полюсу, потому что чѣмъ ближе къ нему, тѣмъ тѣнистыя пространства обширнѣе и непроходимѣе. Еще будь тутъ времена года болѣе замѣтны, а то ихъ здѣсь почти нѣтъ: лѣтомъ солнце на полюсѣ не подымается выше пяти градусовъ, тогда какъ на землѣ это поднятіе впятеро больше. Да и когда мы дождемся лѣта, которое, пожалуй, и дозволитъ, съ грѣхомъ пополамъ, достигнуть полюса? Итакъ, подвигаясь по тому же направленію за солнцемъ и дѣлая кругъ, или, вѣрнѣе, спираль на лунѣ, снова удаляемся отъ этого замороженнаго мѣстами пункта съ набросанными повсюду горячими камнями. Мы не желали ни морозиться ни обжигаться!.. Удаляемся и удаляемся… Все жарче и жарче… Принуждены потерять солнце. Принуждены отстать отъ него, чтобы не зажариться. Бѣжимъ въ темнотѣ сперва и украшенной немного свѣтлыми вершинами горныхъ хребтовъ. Но ихъ уже нѣтъ. Бѣжимъ легче; много съѣдепо и выпито. Скоро покажется мѣсяцъ, который мы заставили двигаться. Вотъ онъ. Привѣтствуемъ тебя, о дорогая земля! Нешутя мы ей обрадовались. Еще бы! пробыть столько времени въ разлукѣ! Много и еще протекло часовъ. Хотя мѣста эти и горы никогда нами не виданы, но онѣ не привлекаютъ нашего любопытства и кажутся однообразными. Все надоѣло, всѣ эти чудеса. Сердце щемитъ, сердце болитъ. Видъ прекрасной, но недоступной земли только растравляетъ боль воспоминаній, язвы невозвратимыхъ утратъ. Скорѣй бы хоть достигнуть жилища! Сна нътъ! Но и тамъ, въ жилищѣ, что насъ ожидаетъ? Знакомые, но неодушевленные предметы, способные еще болѣе уколоть и уязвить сердце. Откуда поднялась эта тоска?.. Мы прежде ея почти не знали. Не заслонялъ ли ее тогда интересъ окружающего, неуспѣвшаго еще прискучить, интересъ новизны? Намъ хотѣлось умереть. Скорѣе къ жилищу, чтобы хоть не видѣть этихъ мертвыхъ звѣздъ и траурнаго неба! Оно, должно-быть, близко. Оно тутъ, астрономически это мы узнаемъ и, несмотря на несомнѣнныя указанія, не только не находимъ знакомаго двора, но даже не узнаемъ ни одного вида, ни одной горы, которые должны быть намъ извѣстны. Ходимъ и ищемъ. Туда и сюда! — Нѣтъ нигдѣ. Въ отчаяніи садимся и засыпаемъ. Насъ пробуждаетъ холодъ. Подкрѣпляемъ себя пищей, которой ужь немного осталось. Приходится спасаться отъ холода бѣгствомъ. Какъ назло, не попадается ни одной подходящей трещины, гдѣ мы могли бы укрыться отъ холода. Опять бѣжать за солнцемъ. Бѣжать подобно рабамъ, прикованнымъ къ колесницѣ! Бѣжать вѣчно! О, далеко не вѣчно! Осталась только одна порція пищи. Что тогда? Съѣдена порція, послѣдняя порція! Сонъ смежилъ наши очи. Холодъ заставилъ насъ братски прижаться другъ къ другу. И куда подѣвались эти ущелія, попадающіяся тогда, когда они не были нужны? Недолго мы спали: холодъ, еще болѣе сильный, пробудилъ насъ. Безцеремонный и безпощадный! Не далъ и трехъ часовъ проспать. Не далъ выспаться. Безсильные, ослабленные тоской, голодомъ и надвигающимся холодомъ, мы не могли бѣжать съ прежней быстротой. Мы замерзали! Сонъ клонилъ то меня — и физикъ удерживалъ друга, то его самого, — и я удерживалъ отъ сна, отъ смертельнаго сна, физика, научившаго меня понять значеніе этого ужаснаго послѣдняго усыпленія. Мы поддерживали и укрѣпляли другъ друга. Намъ не приходила, какъ я теперь припоминаю, даже мысль покинуть другъ друга и отдалить часъ кончины. Физикъ засыпалъ и бредилъ о землѣ; я обнималъ его тѣло, стараясь согрѣть своимъ……….. Соблазнительныя грезы: о теплой постели, объ огонькѣ камина, о пищѣ и винѣ овладѣли мной… Меня окружаютъ домашніе… Ходятъ за мной, жалѣютъ… Подаютъ . . . . Мечты, мечты!.. Голубое небо, снѣгъ на сосѣднихъ крышахъ… Пролетѣла птица… Лица, лица знакомыя… Докторъ .. Что онъ говоритъ?.. — «Летаргія, продолжительный сонъ, опасное положеніе… Значительное уменьшеніе въ вѣсѣ… Сильно исхудалъ… Ничего! Дыханіе улучшилось… Чувствительность возстановляется… Опасность миновала». Кругомъ радостныя, хотя и заплаканныя лица… Сказать короче, я спалъ болѣзненнымъ сномъ и теперь проснулся: легъ на землѣ и пробудился на землѣ; тѣло оставалось здѣсь, мысль же улетѣла на луну. Тѣмъ не менѣе, я долго бредилъ: спрашивалъ про физика, говорилъ о лунѣ, удивлялся, какъ попали на нее мои друзья; земное мѣшалъ съ небеснымъ: то воображалъ себя на землѣ, то опять возвращался на луну. Докторъ не велѣлъ со мной спорить и меня раздражать… Боялись помѣшательства. Очень медленно приходилъ я въ сознаніе и еще медленнѣе поправлялся. Нечего и говорить, что физикъ очень удивился, когда я, по выздоровленіи, разсказалъ ему всю эту исторію. Онъ совѣтовалъ мнѣ ее записать и немного дополнить своими объясненіями.

Мое личное оценочное суждение:  Поэтому мы, кладя заранѣе чай въ самоваръ, давали ему сначала сильно нагрѣться, потомъ ждали, пока онъ, освобожденный отъ горячихъ камней, остынетъ, и, наконецъ, пили готовый чай, не обжигая губъ. Но и этотъ, сравнительно холодный, чай вырывался съ замѣтною силою и слабо кипѣлъ въ стаканахъ и во рту, подобно сельтерской водѣ.
Отъ нечего дѣлать мы спали, какъ сурки. Нора наша не нагрѣвалась. Иногда мы выходили изъ нея, отыскивали тѣнистое мѣстечко и наблюдали теченіе солнца, звѣздъ, планетъ и нашего большого мѣсяца, который, по сравнительной величинѣ съ вашимъ жалкимъ мѣсяцемъ, былъ то же, что яблоко относительно вишни. Солнце двигалось почти наравнѣ со звѣздами и лишь едва замѣтно отъ нихъ отставало, что и съ земли замѣчается. Мѣсяцъ стоялъ совершенно неподвижно и не былъ виденъ изъ ущелья, о чемъ мы очень тужили, такъ какъ изъ темноты мы могли бы наблюдать его съ такимъ же успѣхомъ, какъ ночью, до которой было еще далеко. Напрасно мы не выбрали другого ущелья, изъ котораго можно было бы видѣть мѣсяцъ; но теперь уже поздно!.. Приближался полдень; тѣни перестали укорачиваться; мѣсяцъ имѣлъ видъ узкаго серпа, все болѣе и болѣе блѣднѣвшаго, по мѣрѣ приближенія къ нему солнца. Мѣсяцъ — яблоко, солнце — вишня: не зашла бы вишня за яблоко, не случилось бы солнечнаго затменія. На лунѣ оно составляетъ частое и грандіозное явленіе; на землѣ оно рѣдко и ничтожно: пятнышко тѣни, чуть не съ булавочную головку (а иногда и въ нъсколько верстъ длины, но что это, какъ не булавочная головка въ сравненіи съ величиною земли), описываетъ полосу на планетѣ, переходя, въ благопріятномъ случаѣ, изъ города въ городъ и пребывая въ каждомъ изъ нихъ нѣсколько минуть. Здѣсь же тѣнь покрываеть или всю луну, или, въ большинствѣ случаевъ, значительную часть ея поверхности, такъ что полная темнота продолжается цѣлые часы… Серпъ сталъ еще уже и, на ряду съ солнцемъ, едва замѣтенъ… Серпъ совсѣмъ сдѣлался не виденъ. Мы вылѣзли изъ ущелья и глядѣли на солнце черезъ темное стекло… Вотъ, какъ будто кто-то съ одной стороны свѣтила приплюснулъ невидимымъ гигантскимъ пальцемъ его свѣтящуюся массу. Вотъ уже видна только половина солнца. Наконецъ, исчезла послѣдняя его частица, и все погрузилось въ мракъ. Набѣжала и прикрыла насъ огромная тѣнь. Но слѣпота быстро исчезаетъ: мы видимъ мѣсяцъ и множество звѣздъ. Это не тотъ мѣсяцъ—серпъ; этотъ имѣетъ форму темнаго круга, охваченнаго великолѣпнымъ багровымъ сіяніемъ, особенно яркимъ, хотя и блѣднымъ съ той стороны, гдѣ пропалъ остатокъ солнца. Да, я вижу цвѣта зари, которыми когда-то мы любовались съ земли. И окрестности залиты багрянцемъ, какъ бы кровью… Тысячи людей глядятъ невооруженными глазами и черезъ стекла на насъ, наблюдая полное лунное затмѣніе… Родныя очи! видите ли вы насъ?.. Пока мы тутъ горевали, красный вѣнокъ становился равномѣрнѣе и красивѣе. Вотъ онъ равенъ всей окружности мѣсяца; это середина затменія. Вотъ одна сторона его, противоположная той, гдѣ скрылось солнце, поблѣднѣла и посвѣтлѣла… Вотъ она дѣлается все блестящѣе и принимаетъ видъ брильянта, вставленнаго въ красный перстень… Брильянтъ превратился въ кусочекъ солнца — и вѣнецъ невидимъ… Ночь переходитъ въ день — и оцѣпенѣніе наше пропадаетъ: прежняя картина предстала передъ глазами… Мы заговорили оживленно. — Откуда беретъ земля видѣнную нами сейчасъ красноту? -спросилъ я. — Атмосфера земная поглощаетъ и испускаетъ по преимуществу красные лучи, когда послѣднимъ приходится проходить громадную толщу воздуха, насыщеннаго водяными парами и туманными шариками. Ты поймешь это, когда вспомнишь про земныя зори. Я говорилъ: «мы выбирали тѣнистое мѣстечко и дѣлали наблюденія»; но вы можете спросить: «какимъ образомъ изъ тѣнистаго мѣстечка вы наблюдали солнце?» Я отвѣчу: «не всѣ тѣнистыя мѣста холодны и не всѣ освѣщенныя мѣста накалены». Дѣйствительно, температура почвы зависитъ отъ того, главнымъ образомъ, сколько времени солнце нагрѣвало это мѣсто. Есть пространства только нѣсколько часовъ тому назадъ освѣщенныя солнцемъ и бывшія до того времени въ тѣни. Понятно, температура ихъ не только не могла быть высока, но она даже черезчуръ низка. Гдѣ есть скалы и крутыя горы, бросающія тѣни, тамъ есть и пространства, хотя освѣщенныя, такъ что съ нихъ можно видѣть солнце, — но холодныя. Правда, только иногда ихъ не бываетъ подъ рукой, и прежде чѣмъ ихъ отыщешь и дойдешь до нихъ, порядкомъ пропечешься — не спасетъ и зонтикъ. Ради удобства и отчасти моціона мы, замѣтивъ множество камней въ нашей щели, рѣшили ихъ, не успѣвшихъ нагрѣться, натаскать въ достаточномъ количествѣ наружу, чтобы застелить ими нѣкоторую открытую со всѣхъ сторонъ площадь, и тѣмъ защитить свои тѣла, посредствомъ ихъ холоднаго лучеиспусканін, отъ жары. Сказано — сдѣлано. Такимъ образомъ мы всегда могли выходить наверхъ и, возсѣдая въ центрѣ каменной груды, — торжественно дѣлать наблюденія. Камни могли прогрѣться! Можемъ натаскать новыхъ, благо ихъ тутъ внизу много; въ силахъ, ушестеренныхъ луною, также недостатка быть не можетъ. Это мы совершили уже послѣ солнечнаго затменія, котораго даже и не ждали съ увѣренностію. Кромѣ этого дѣла, тотчасъ послѣ затменія мы занялись опредѣленіемъ широты той мѣстности луны, на которой мы находились, что было сдѣлать нетрудно, имѣя въ виду эпоху равноденствія (она видна изъ случившегося затменія) и высоту солнца. Такимъ образомъ широта мѣста оказалась въ 40 град. сѣв. шир., и мы не находились, значитъ, на экваторѣ луны. «…мы наблюдали затменіе…» Итакъ прошелъ полдень — 7 земныхъ сутокъ съ восхода солнца — чему мы не были свидѣтелями. Въ самомъ дѣлѣ, хронометръ указываетъ, что время нашего пребыванія на лунѣ равно 5 земньмъ суткамъ. Слѣдовательпо, мы явились на луну рано утромъ въ 48 часу. Это объясняетъ, почему мы, проснувшись, нашли почву очень холодной: она не успѣла нагрѣться, будучи страшно охлаждена предшествующей продолжительною 15-дневною ночью. Мы спали и просыпались и каждый разъ видѣли надъ собой все новыя и новыя звѣзды. Это все тотъ же знакомый землѣ узоръ, все тѣ же звѣзды, только узкая дыра, въ которой мы помѣщались, не дозволяла за разъ видѣть большое ихъ количество, да не мерцали онѣ на черномъ полѣ да текли въ 27 разъ медленнѣе. Вонъ показался Юпитеръ; его спутниковъ можно видѣть здѣсь невооруженными глазами, и мы наблюдали ихъ затменія. Пересталъ быть виденъ Юпитеръ. Выкатилась полярная звѣзда. Бѣдная! она не играетъ здѣсь важной роли. Только мѣсяцъ одинъ никогда не заглянетъ въ наше ущелье, если мы даже будемъ тутъ дожидаться его тысячу лѣтъ. Не зайдетъ — потому что онъ вѣчно неподвиженъ. Его оживить можетъ только движеніе нашихъ тѣлъ на этой планетѣ; тогда онъ можетъ опуститься, подняться и закатиться… Къ этому вопросу мы еще вернемся… Нельзя все спать! Мы принялись строить планы. — Ночью выйдемъ изъ ущелья, но не тотчасъ послѣ заката, когда почва накалена до крайней почти степени, а спустя нѣсколько десятковъ часовъ. Посѣтимъ и наше жилище; что-то тамъ дѣлается? Не напроказило ли солнце? Затѣмъ повояжируемъ при мѣсячномъ освѣщеніи. Насладимся видомъ здѣшняго мѣсяца. До сихъ поръ мы видѣли его похожимъ на бѣлое облачко, ночью же увидимъ во всей красѣ, во всемъ блескѣ и со всѣхъ сторонъ, такъ какъ онъ быстро вертится и самъ себя покажетъ не болѣе, чѣмъ въ 24 часа, то есть въ незначительную часть лунныхъ сутокъ. Нашъ большой мѣсяцъ — земля имѣетъ фазы, какъ и луна, на которую мы прежде смотрѣли издали съ мечтательнымъ любопытствомъ. Для нашей мѣстности въ полдень бываетъ новомѣсячіе, или новоземліе; при заходѣ солнца — первая четверть; въ полночь — полномѣсячіе; при восходѣ — послѣдняя четверть. Мы находимся въ мѣстности, гдѣ ночи и даже дни вѣчно мѣсячные. Это недурно, но только до тѣхъ поръ, пока мы существуемъ въ полушаріи, видномъ съ земли; но какъ скоро мы переходимъ въ другое полушаріе, не видное съ земли, то тотчасъ же лишаемся ночного освѣщенія. Лишаемся до тѣхъ поръ, пока находимся въ этомъ несчастномъ и вмѣстѣ съ тѣмъ столь таииственномъ полушаріи. Таинственно оно для земли, такъ какъ земля его никогда не видитъ и потому ученыхъ оно очень интригуетъ; несчастно оно потому, что его жители, буде они тамъ есть, лишены ночного свѣтила и великолѣпнаго зрѣлища. Въ самомъ дѣлѣ, есть ли на лунѣ обитатели?.. Каковы они? Похожи ли на насъ? До сихъ поръ мы ихъ не встрѣчали, да и довольно трудно было встрѣтить, такъ какъ мы сидѣли чуть не на одномъ мѣстѣ и занимались гораздо болѣе гимнастикой, чѣмъ селенографіей. Особенно интересна та невѣдомая половина, черныя небеса которой по ночамъ вѣчно покрыты массою звѣздъ, большею частію мелкихъ, телескопическихъ, такъ какъ нѣжное сіяніе ихъ не разрушается многократными преломленіями атмосферы и не заглушается грубымъ свѣтомъ огромнаго мѣсяца. Нѣтъ ли тамъ углубленія, въ которомъ могутъ скопиться газы, жидкости и лунное населеніе? Таково содержаніе нашихъ разговоровъ, въ которыхъ мы проводили время, дожидаясь ночи и заката. Его мы ждали также съ нетерпѣніемъ. Было не очень скучно. Не забыли и про опыты съ деревяннымъ масломъ, о которомъ заранѣе говорилъ физикъ. Дѣло въ томъ, что намъ удавалось получить капли громадныхъ размѣровъ. Такъ, капли масла съ горизонтальной плоскости, при паденіи, достигали величины яблока. Капли съ острія были гораздо меньше; черезъ отверстія масло вытекало раза въ 2½ медленнѣе, чѣмъ на землѣ при одинаковыхъ условіяхъ. Явленія волосности, зависящія отъ борьбы частичныхъ силъ жидкости, постоянныхъ на всякой планетѣ, съ тяжестію проявлялись на лунѣ съ ушестеренною силою. Такъ, масло по краямъ сосуда поднималось надъ среднимъ уровнемъ разъ въ 6 сильнѣе. То же происходило съ поднятіемъ, выше уровня жидкости, этой послѣдней въ трубкѣ. Въ маленькой рюмкѣ масло имѣло форму почти сферическую — вдавленную… Не забывали мы и грѣшной своей утробы. Черезъ каждые 6-10 часовъ подкрѣпляли себя пищей и питьемъ. Съ нами былъ самоваръ съ плотно привинченной крышкой, и мы частенько попивали настой китайской травки. Конечно, ставить его обыкновеннымъ образомъ не приходилось, такъ какъ для горѣнія угля и лучины необходимъ воздухъ; мы просто выносили его на солнце и обкладывали особенно накалившимися мелкими камешками. Поспѣвалъ онъ живо, — не закипая. Горячая вода вырывалась съ силою изъ открытаго крана, побуждаемая къ тому давленіемъ пара, не уравновѣшеннымъ тяжестію атмосферы. Такой чай было пить не особенно пріятно, въ виду возможности жестоко обвариться, ибо вода разлеталась во всѣ стороны, какъ взрываемый порохъ. Поэтому мы, кладя заранѣе чай въ самоваръ, давали ему сначала сильно нагрѣться, потомъ ждали, пока онъ, освобожденный отъ горячихъ камней, остынетъ, и, наконецъ, пили готовый чай, не обжигая губъ. Но и этотъ, сравнительно холодный, чай вырывался съ замѣтною силою и слабо кипѣлъ въ стаканахъ и во рту, подобно сельтерской водѣ.

Мое личное оценочное суждение:  Я не могу утерпѣть: съ трудомъ отыскиваю запасную лампу, замыкаю электрическій токъ и иду вверхъ… Свѣтлѣе и теплѣе… Свѣтъ ослѣпилъ меня; электрическая лампа какъ будто потухла. Да, день: и солнце и тѣни все тамъ же. Жарко! скорѣй назадъ.
Итакъ ущелье. Чѣмъ сильнѣе будетъ солнце печь, тѣмъ ниже мы будемъ спускаться. Впрочемъ, достаточно глубины нѣсколькихъ саженъ. Захватимъ зонтики, провизію въ закупоренныхъ ящикахъ и бочкахъ; на плечи накинемъ шубы, которыя намъ могутъ пригодиться и при излишнемъ теплѣ и при излишнемъ холодѣ, притомъ онѣ не отягчатъ здѣсь плечи. Прошло еще нѣсколько часовъ, въ продолженіе которыхъ мы успѣли поѣсть, отдохнуть и поговорить еще о гимнастикѣ на лунѣ и о томъ, какія чудеса могли бы произвесть здѣсь земные акробаты. Медлить болѣе было нельзя: жара стояла адская; по крайней мѣрѣ снаружи, въ мѣстахъ освѣщенныхъ, каменная почва накалилась до того, что пришлось подвязать подъ сапоги довольно толстыя деревянныя дощечки. Второпяхъ мы роняли стеклянную и глиняную посуду, но она не разбивалась, — такъ слаба была тяжесть. Чуть не забылъ сказать про судьбу нашей лошади, занесенной сюда вмѣстѣ съ нами. Это несчастное животное, когда мы хотѣли его запрячь въ телѣгу, какъ-то вырвалось изъ рукъ и сначала помчалось быстрѣе вѣтра, кувыркаясь и ушибаясь, затѣмъ, не сообразивъ силы инерціи и не успѣвъ обогнуть встрѣтившуюся на пути каменную глыбу, разбилось объ нее вдребезги. Мясо и кровь сначала замерзли, а потомъ высохли. Кстати сказать и о мухахъ. Онѣ не могли летать, а только прыгали по крайней мѣрѣ на полъ-аршина… Итакъ, захвативъ все необходимое, съ огромнымъ грузомъ на плечахъ, что насъ не мало потѣшало, такъ какъ все казалось пусто и тонко, что мы ни несли, — и закрывъ двери, окна и ставни дома, чтобы онъ меньше прокалился и пострадалъ отъ высокой температуры, — мы отправились искать подходящее ущелье или пещеру. Во время поисковъ, насъ поражали рѣзкія перемѣны температуры: мѣста, давно освѣщенныя солнцемъ, обдавали жаромъ раскаленной печи; мы старались ихъ скорѣе миновать, и освѣжались и отдыхали гдѣ-нибудь въ тѣни, бросаемой болышимъ камнемъ или скалой, — и до того освѣжались, что если бы помедлили, то съ пользою могли бы употребить въ дѣло шубы. Но и эти мѣста, вообще, не надежны: солнце должно перейти на другую сторону и освѣтить мѣсто, гдѣ были тѣнь и холодъ. Мы знали это и искали ущелье, гдѣ солнце хотя и будетъ свѣтить, но на короткое время, и не успѣетъ накалить камни. Вотъ и ущелье со стѣнами, почти отвѣсными. Видно только начало стѣнъ; оно черно и представляется бездоннымъ. Мы обошли тѣснину и нашли туда пологій спускъ, ведшій, повидимому, въ самый адъ. Нѣсколько шаговъ дѣлаемъ благополучно, но тьма спустилась, и впереди ничего не было видно; идти далѣе казалось ужаснымъ да и рискованнымъ… Мы вспомнили про то, что захватили электрическую лампу; свѣчи же и факелы тутъ невозможны… Засіялъ свѣтъ и моментально освѣтилъ ущелье саженъ въ 20 глубиною; спускъ оказался удобнымъ. Вотъ тебѣ и бездонное ущелье, вотъ тебѣ и адъ! Насъ разочаровала подобная мизерность. Темнота его, во-первыхъ, объясняется тѣмъ, что оно лежитъ въ тѣни и, вслѣдствіе его узости и глубины, лучи отъ освѣщенныхъ окрестностей и высокихъ горъ не проникаютъ туда, — во-вторыхъ, тѣмъ, что оно не освѣщается сверху атмосферой, что было бы на землѣ, гдѣ нельзя поэтому ни въ какомъ колодцѣ встрѣтить такой сильной темноты. По мѣрѣ того, какъ мы опускались, хватаясь иногда за стѣны, температура понижалась, но менѣе 15° С. не было. Видно, это средняя температура той широты, на которой мы находились… Выбираемъ удобное, ровное мѣстечко, подстилаемъ шубы и располагаемся комфортабельно. Но, что это? не наступила ли ночь? Заслонивъ лампу рукой, мы глядимъ на клокъ темнаго неба и на многочисленный звѣзды, сіяющія довольно ярко надъ нашими головами. Однако, хронометръ показываетъ, что времени прошло немного, а солнце не могло внезапно закатиться. …Ахъ! неловкое движеніе, — и лампа разбита, хотя угольная полоска продолжаетъ свѣтиться даже сильнѣе; будь это на землѣ, она сейчасъ же бы потухла, сгорѣвъ въ воздухѣ. Я съ любопытствомъ дотрогиваюсь до нея; она ломается и все погружается въ мракъ: мы не видимъ другъ друга, только на высотѣ края ущелья чуть замѣтны, да длинная и узкая полоса чернаго свода засвѣтилась еще большимъ количествомъ звѣздъ. Не вѣрится, что день въ разгарѣ. Я не могу утерпѣть: съ трудомъ отыскиваю запасную лампу, замыкаю электрическій токъ и иду вверхъ… Свѣтлѣе и теплѣе… Свѣтъ ослѣпилъ меня; электрическая лампа какъ будто потухла. Да, день: и солнце и тѣни все тамъ же. Жарко! скорѣй назадъ.

Мое личное оценочное суждение:  На лунѣ.[править] I.[править] Я проснулся и, лежа еще въ постели, раздумывалъ о только-что видѣнномъ мною снѣ: я видѣлъ себя купающимся, а такъ какъ была зима, то мнѣ особенно казалось пріятно помечтать о лѣтнемъ купаньѣ. Пора вставать! Потягиваюсь, приподнимаюсь… Какъ легко! — легко сидѣть, легко стоять… Что это? ужъ не продолжается ли сонъ? Я чувствую, что стою особенно легко, словно погруженный по шею въ воду: ноги едва касаются пола. Но гдѣ же вода? — Не вижу. Махаю руками: не испытываю никакого сопротивленія. Но сплю ли я?! Протираю глаза — все то же. Странно! Однако надо же одѣться! Передвигаю стулья, отворяю шкафы, достаю платье, поднимаю разныя вещи — и ничего не понимаю! Развѣ увеличились мои силы?!.. Почему все стало такъ воздушно? Почему я поднимаю такіе предметы, которые прежде и сдвинуть не могъ? Нѣтъ! это не мои ноги, не мои руки, не мое тѣло! Тѣ такія тяжелыя и дѣлаютъ все съ такимъ трудомъ… Откуда мощь въ рукахъ и ногахъ? Или, можетъ-быть, какая-нибудь сила тянетъ меня и всѣ предметы вверхъ и облегчаетъ тѣмъ мою работу! Но въ такомъ случаѣ, какъ же она тащитъ сильно! Еще немного — и, мнѣ кажется, я увлеченъ буду къ потолку. Отчего это я не хожу, а прыгаю? Что-то тянетъ меня въ сторону, противоположную тяжести, папрягаетъ мускулы, заставляетъ дѣлать скачокъ. Не могу противиться искушенію; прыгаю… Мнѣ показалось, что я довольно медленно поднялся и столь же медленно опустился. Прыгаю сильнѣе и съ порядочной высоты озираю комнату… Ай! — ушибъ голову о потолокъ… Комнаты высокія… Не ожидалъ столкновенія… Больше не буду такимъ неосторожнымъ… Крикъ однако разбудилъ моего друга: я вижу, какъ онъ заворочался и, спустя немного, вскочилъ съ постели. Не стану описывать его изумленія, подобнаго моему; я увидѣлъ такое же зрѣлище, какое, незамѣтно для себя, нѣсколько минутъ назадъ самъ изображалъ собственной персоной. Мнѣ доставляло большое удовольствіе смотрѣть на вытаращенные глаза, смѣшныя позы и неестественную живость движеній моего друга; меня забавляли его странныя восклицанія, очень похожія на мои. Давъ истощиться запасу удивленія моего пріятеля—физика, я обратился къ нему съ просьбой разрѣшить мнѣ вопросъ: что такое случилось? Увеличились ли наши силы, или уменьшилась тяжесть? И то и другое предположеніе были одинаково изумительны, но нѣтъ такой вещи, на которую человѣкъ, къ ней привыкнувъ, не сталъ бы смотрѣть равнодушно. До этого мы еще не дошли съ моимъ другомъ, но у насъ уже зародилось желаніе достигнуть причины. Мой другъ, привыкшій къ анализу, скоро разобрался въ массѣ явленій, ошеломившихъ и запутавшихъ мой умъ. — По силомѣру, или пружиннымъ вѣсамъ, — сказалъ онъ, — мы можемъ измѣрить нашу мускульную силу и узнать, увеличилась ли она или нѣтъ. Вотъ, я упираюсь ногами въ стѣну и тяну за нижній крюкъ сидомѣра. Видишь — пять пудовъ: моя сила не увеличилась. Ты можешь продѣлать то же и также убѣдиться, что ты не сталъ богатыремъ, въ родѣ Ильи Муромца. — Мудрено съ тобой согласиться, — возразилъ я, — факты противорѣчатъ. Объясни — какимъ образомъ я подымаю край этого книжнаго шкафа, въ которомъ не менѣе 50 пудовъ? Сначала я вообразилъ себѣ, что онъ пустъ, но, отворивъ его, увидѣлъ, что ни одной книги не пропало… Объясни кстати и прыжокъ на пятиаршинную высоту?! — Ты подымаешь большіе грузы, прыгаешь высоко и чувствуешь себя легко не отъ того, что у тебя силы стало больше — это предположеніе уже опровергнуто силомѣромъ, — а оттого, что тяжесть уменьшилась, въ чемъ можешь убѣдиться посредствомъ тѣхъ же пружинныхъ вѣсовъ; мы даже узнаемъ во сколько именно разъ она уменьшилась… Съ этими словами онъ поднялъ первую попавшуюся гирю, оказавшуюся 12-ти фунтовикомъ, и привѣсилъ ее къ динамометру (силомѣру). — Смотри! — продолжалъ онъ, взглянувъ на показаніе вѣсовъ, — 12-ти-фунтовая гиря оказывается въ два фунта. Значить, тяжесть ослабла въ шесть разъ. Подумавъ, онъ прибавилъ: — Точно такое же тяготѣніе существуетъ и на поверхности луны, что тамъ происходитъ отъ малаго ея объема и малой плотности ея вещества. — Ужъ не на лунѣ ли мы?! —захохоталъ я. — Если и на лунѣ, — смѣялся физикъ, впадая въ шутливый тонъ, — то бѣда въ этомъ не велика, такъ какъ такое чудо, разъ оно возможно, можетъ повториться въ обратномъ порядкѣ, то есть мы опять возвратимся во-свояси. — Постой: довольно каламбурить… А что если свѣшать какой-нибудь предметъ на обыкновенныхъ рычажныхъ вѣсахъ,— замѣтно ли будетъ уменьшеніе тяжести? — Нѣтъ, потому что взвѣшиваемый предметъ уменьшается въ вѣсѣ во столько же разъ, во сколько и гиря, положенная на другую чашку вѣсовъ; такъ что равновѣсіе не нарушается, несмотря на измѣненіе тяжести. — Да, понимаю! Тѣмъ не менѣе я все-таки пробую сломать палку, въ чаяніи обнаружить прибавленіе силы, что мнѣ впрочемъ не удается, хотя палка не толста и вчера еще хрустѣла у меня въ рукахъ. — Этакій упрямецъ! брось, — сказалъ мой другъ физикъ. — Подумай лучше о томъ, что теперь, вѣроятно, весь міръ взволноваиъ перемѣнами… — Ты правъ,— отвѣтилъ я, бросая палку: — я все забылъ; забылъ про существованіе человѣчества, съ которымъ и мнѣ, такъ же какъ и тебѣ, страстно хочется подѣлиться мыслями… — Что-то стало съ нашими друзьями?.. Не было ли и другихъ переворотовъ? Я открылъ уже ротъ и отдернулъ занавѣску (онѣ всѣ были опущены на ночь отъ луннаго свѣта, мѣшавшаго намъ спать), чтобы перемолвиться съ сосѣдомъ, но сейчасъ же поспѣшно отскочилъ. О ужасъ! небо было чернѣе самыхъ черныхъ чернилъ! Гдѣ же городъ? Гдѣ люди? Это какая-то дикая, невообразимая, ярко освѣщенная солнцемъ мѣстность! Не перенеслись ли мы въ самомъ дѣлѣ на какую-нибудь пустынную планету?! Все это я только подумалъ, — сказать же ничего не могъ и только безсвязно мычалъ. Пріятель бросился было ко мнѣ, предполагая, что мнѣ дурно, но я указалъ ему на окно, и онъ сунулся туда и также онѣмѣлъ. Если мы не упали въ обморокъ, то единственно благодаря малой тяжести, препятствовавшей излишнему приливу крови къ сердцу. Мы оглянулись. Окна были попрежнему занавѣшены; того, что насъ поражало, не было передъ глазами; обыкновенный же видъ комнаты и находившихся въ ней хорошо знакомыхъ предметовъ еще болѣе насъ успокоилъ. Прижавшись съ нѣкоторой еще робостью другъ къ другу, мы сначала приподняли только край занавѣски, потомъ приподняли ихъ всѣ и, наконецъ, рѣшились выйти изъ дому для наблюденія траурнаго неба и окрестностей. Несмотря на то, что мысли наши поглощены были предстоящей прогулкой, мы еще кой-что замѣчали. Такъ, когда мы шли по обширнымъ и высокимъ комнатамъ, намъ приходилось действовать своими грубыми мускулами крайне осторожно, — въ противномъ случаѣ подошва скользила по полу безполезно, что, однако, не угрожало паденіемъ, какъ это было бы на мокромъ снѣгу или на земномъ льду, — тѣло же при этомъ значительно подпрыгивало. Когда мы хотѣли сразу привести себя въ быстрое горизонтальное движеніе, то въ первый моментъ надо было замѣтно наклоняться впередъ, подобно тому, какъ лошадь наклоняется, если ее заставляютъ сдвинуть телѣгу съ непосильнымъ грузомъ; но это только такъ казалось, — на самомъ дѣлѣ всѣ движенія наши были крайне легки… Спускаться съ лѣстницы со ступеньки на ступеньку! — какъ это скучно! Движеніе шагомъ! — какъ это медленно! Скоро мы бросили всѣ эти церемоніи, пригодныя для земли и смѣшныя здѣсь. Двигаться выучились вскачь; спускаться и подыматься стали черезъ десять и болѣе ступеней, какъ самые отчаянные школяры; а то иной разъ прямо прыгали черезъ всю лѣстницу или изъ окна. Однимъ словомъ, сила обстоятельствъ заставила насъ превратиться въ скачущихъ животныхъ, въ родѣ кузнечиковъ или лягушекъ. Итакъ, побѣгавъ по дому, мы выпрыгнули наружу и побѣжали вскачь по направленію къ одной изъ ближайшихъ горъ. Солнце было ослѣпительно и казалось синеватымъ. Закрывъ глаза руками отъ солнца и блиставшихъ отраженнымъ свѣтомъ окрестностей, можно было видѣть звѣзды и планеты, также по большей части синеватыя. Ни тѣ ни другія не мерцали, что дѣлало ихъ похожими на вбитые въ черный сводъ гвозди съ серебряными головками. «…я отдернулъ занавѣску…» А, вонъ и мѣсяцъ — послѣдняя четверть! Ну, онъ не могъ насъ не удивить, такъ какъ поперечникъ его казался раза въ 3 или 4 больше, нежели діаметръ прежде видѣннаго нами мѣсяца. Да и блестѣлъ онъ ярче, чѣмъ днемъ на землѣ, когда онъ представляется въ видѣ бѣлаго облачка… Тишина… ясная погода… безоблачное небо… Не видно ни растеній ни животныхъ… Пустыня съ чернымъ однообразнымъ сводомъ и съ синимъ солнцемъ-мертвецомъ… Ни озера ни рѣки и ни капли воды! Хоть бы горизонтъ бѣлѣлся — это указывало бы на присутствіе паровъ, но онъ также черенъ, какъ и зенитъ! Нѣтъ вѣтра, который шелеститъ травой и качаетъ на землѣ вершинами деревьевъ… Не слышно стрекотанія кузнечиковъ… Не замѣтно ни птицъ ни разноцвѣтныхъ бабочекъ! Однѣ горы и горы, страншыя, высокія горы, вершины которыхъ однако не блестятъ отъ снѣга… Нигдѣ ни одной снѣжинки! Вонъ долины, равнины, плоскогорья!.. Сколько тамъ навалено камней… черные и бѣлые, большіе и малые, но всѣ острые, блестящіе, не закругленные, не смягченные волною, которой никогда здѣсь не было, которая не играла ими съ веселымъ шумомъ, не трудилась надъ ними! А вотъ мѣсто совсѣмъ гладкое, хоть и волнистое: не видно ни одного камешка, только черныя трещины расползаются во всѣ стороны, какъ змѣи… Твердая почва—каменная… Нѣтъ мягкаго чернозема; нѣтъ ни песку ни глины. Мрачная картина!.. Даже горы обнажены, безстыдно раздѣты, такъ какъ мы не видимъ на нихъ легкой вуали — прозрачной синеватой дымки, которую накидываетъ на зеленыя горы и отдаленные предметы воздухъ… Строгіе, поразительно отчетливые ландшафты!.. А тѣни! О, какія темныя!.. И какіе рѣзкіе переходы отъ мрака къ свѣту!.. Нѣтъ тѣхъ мягкихъ переливовъ, къ которымъ мы такъ привыкли и которые можетъ дать только атмосфера. Даже Сахара — и та показалась бы раемъ въ сравненіи съ тѣмъ, что мы видѣли тутъ. Мы жалѣли о ея скорпіонахъ, о саранчѣ, о вздымаемомъ сухимъ вѣтромъ раскаленномъ пескѣ, не говоря уже объ изрѣдка встрѣчаемой скудной растительности и финиковыхъ рощахъ… Надо было думать о возвращеніи. Почва была холодна и дышала холодомъ, такъ что ноги зябли, но солнце припекало. Въ общемъ чувствовалось непріятное ощущеніе холода. Это было похоже на то, когда озябшій человѣкъ грѣется передъ пылающимъ каминомъ и не можетъ соірѣться, такъ какъ въ комнатѣ черезъ чуръ холодно: по его кожѣ пробѣгаютъ пріятныя струи тепла, не могущія превозмочь ознобъ. На обратномъ пути мы согрѣвались, перепрыгивая съ легкостью сернъ черезъ двухсаженныя каменныя груды… То были граниты, порфиры, сіениты, горные хрустали и разные прозрачные и непрозрачные кварцы и кремнеземы: все вулканическія породы. Потомъ, впрочемъ, мы замѣтили слѣды вулканической дѣятельности. Вотъ мы и дома! Въ комнатѣ чувствуешь себя хорошо: температура равномѣрнѣе. Это располагало насъ приступить къ новымъ опытамъ и обсужденію всего нами видѣннаго и замѣченнаго. Ясное дѣло, что мы находимся на какой-то другой планетѣ. На этой планетѣ нѣтъ воздуха, нѣтъ и никакой другой атмосферы. Если бы былъ газъ, то мерцали бы звѣзды; если бы былъ воздухъ — небо было бы синимъ, и была бы дымка на отдаленныхъ горахъ. Но какимъ образомъ мы дышимъ и слышимъ другъ друга,—этого мы не понимали. Изъ множества явленій можно было видѣть отсутствіе воздуха и какого бы то ни было газа: такъ, намъ не удавалось закурить сигару, и сгоряча мы попортили здѣсь пропасть спичекъ; каучуковый закрытый и непроницаемый мѣшокъ сдавливался безъ малѣйшаго усилія, чего не было бы, если бы въ его пространствѣ находился какой-нибудь газъ. Это отсутствіе газовъ ученые доказывают и на лунѣ. — Не на лунѣ ли и мы? — Ты замѣтилъ, что отсюда солнце не кажется ни больше ни меньше, чѣмъ съ земли?! Такое явленіе можно наблюдать только съ земли да съ ея спутника, такъ какъ эти небесныя тѣла находятся почти на равномъ разстояніи отъ солнца. Съ другихъ же планетъ оно должно казаться или больше или меньше; такъ, съ Юпитера уголъ солнца разъ въ 5 меньше, съ Марса — раза въ полтора, а съ Венеры — наоборотъ, въ полтора раза больше: на Венерѣ солнце жжетъ вдвое сильнѣе, а на Марсѣ — вдвоѣ слабѣе. И такая разница съ двухъ ближайшихъ къ землѣ планетъ! На Юпитерѣ же, напримѣръ, солнце согрѣваетъ въ 25 разъ меньше, чѣмъ на землѣ. Ничего подобнаго мы здѣсь не видимъ, несмотря на то, что имѣемъ къ тому полнѣйшую возможность, благодаря запасу угломѣрныхъ и другихъ измѣрительныхъ приборовъ. — Да, мы ну лунѣ: все говоритъ про это! — Говоритъ объ этомъ даже размѣръ мѣсяца, который мы видѣли въ видѣ облака, и который есть, очевидно, покинутая нами, не по своей волѣ, планета. Жаль, что мы не можемъ разсмотрѣть теперь ея пятна, ея портрета и окончательно опредѣлить мѣсто своего нахожденія. Дождемся ночи… — Какъ же ты говоришь, — замѣтилъ я своему другу, — что земля и луна находятся на равномъ разстояніи отъ солнца? А по-моему, такъ это разница весьма порядочная! Вѣдь она, сколько мнѣ извѣстно, равняется 360 тысячамъ верстъ. — Я говорю: почти, такъ какъ эти 360 тысячъ составляюсь только одну четырехсотую часть всего разстоянія до солнца, — возразилъ физикъ. — Одной четырехсотой можно пренебречь. II.[править] Какъ я усталъ, и не столько физически, сколько нравственно. Клонитъ ко сну непреодолимо… Что то скажутъ часы?.. Мы встали въ шесть, теперь пять… прошло одиннадцать часовъ; между тѣмъ, судя по тѣнямъ, солнце почти не сдвинулось: вонъ тѣнь отъ крутой горы немного не доходила до дому, да и теперь столько же не доходитъ; вонъ тѣнь отъ флюгера упирается на тотъ же камень… Это еще новое доказательство того, что мы на лунѣ… Въ самомъ дѣлѣ, вращеніе ея вокругъ оси такъ медленно… Здѣсь день долженъ продолжаться около пятнадцати нашихъ сутокъ, или триста-шестьдесятъ часовъ, и столько же — ночь. Не совсѣмъ удобно… Солнце мѣшаетъ спать! Я помню, я то же испытывалъ, когда приходилось прожить нѣсколько лѣтнихъ недѣль въ полярныхъ странахъ: солнце не сходило съ небосклона и ужасно надоѣдало! Однако большая разница между тѣмъ и этимъ. Здѣсь солнце движется медленно, но тѣмъ же порядкомъ, тамъ оно движется быстро и каждые двадцать-четыре часа описываетъ невысоко надъ горизонтомъ кругъ… И тамъ и здѣсь можпо употребить одно и то же средство: закрыть ставни… Но вѣрны ли часы? Отчего такое несогласіе между карманными и стѣнными часами съ маятникомъ?.. На первыхъ — пять, а на стѣнныхъ только десятый… Какіе же вѣрны? Что это маятникъ качается такъ лѣниво? Очевидно, эти часы отстаютъ! Карманные же часы не могутъ врать, такъ какъ ихъ маятникъ качаетъ не тяжесть, а упругость стальной пружинки, которая все та же — какъ на землѣ, такъ и на лунѣ. Можемъ это провѣрить, считая пульсъ. У меня было семьдесятъ ударовъ въ минуту… Теперь семьдесятъ-пять… Немного больше, но это можно объяснить нервнымъ возбужденіемъ, зависящимъ отъ необычайной обстановки и сильныхъ впечатлѣній. Впрочемъ есть еще возможность провѣрить время: ночью мы увидимъ землю, которая дѣлаетъ оборотъ въ двадцать-четыре часа. Это лучшіе и непогрѣшимые часы! Несмотра на одолѣвавшую насъ обоихь дремоту, мой физикъ не утерпѣлъ, чтобы не поправить стѣнныхъ часовъ. Я вижу, какъ онъ снимаетъ длинный маятникъ, точно измѣряеть его и укорачиваетъ въ шесть разъ или около этого. Почтенные часы превращаются въ чикуши. Но здѣсь они уже не чикуши, ибо и короткій маятникъ ведетъ себя степенно, хотя и не такъ, какъ длинный. Вслѣдствіе этой метаморфозы часы сдѣлались согласны съ карманными. Наконецъ, мы ложимся и накрываемся легкими одѣялами, которыя здѣсь кажутся воздушными. Подушки и тюфяки почти не приминаются. Тутъ можно бы, кажется, спать даже на доскахъ. Не могу избавиться отъ мысли, что ложиться еще рано. О это солнце, это время! Вы застыли, какъ и вся лунная природа! Товарищъ мой пересталъ мнѣ отвѣчать; заснулъ и я. Веселое пробужденіе… Бодрость и волчій аппетитъ… До сихъ поръ волненіе лишало насъ обыкновеннаго позыва къ ѣдѣ. Пить хочется! — открываю пробку… — Что это, вода закипаетъ!.. Вяло, но кипитъ… Дотрогиваюсь рукой до графина… Не обжечься бы… Нѣтъ, вода только тепла. Непріятно такую пить! Мой физикъ, что ты скажешь? — Здѣсь абсолютная пустота, оттого вода и кипитъ, неудерживаемая давленіемъ атмосферы. Пускай еше покипитъ: не закрывай пробки! Въ пустотѣ кипѣніе оканчивается замерзаніемъ… Но до замерзанія мы не доведемъ ея… Довольно! Наливай воду въ стаканъ, а пробку заткни, иначе много выкипитъ. Медленно льется жидкость на лунѣ!.. Вода въ графиыѣ успокоилась, а въ стакапѣ продолжаетъ безжизненно волноваться, и чѣмъ дольше, тѣмъ слабѣе. Остатокъ воды въ стаканѣ обратился въ ледъ, но и ледъ испаряется и уменьшается въ массѣ. Какъ-то мы теперь пообѣдаемъ? Хлѣбъ и другую, болѣе или менѣе твердую пищу, можно было ѣсть свободно, хотя она быстро сохла въ незакрытомъ герметически ящикѣ: хлѣбъ обращался въ камень, фрукты съежились и также сдѣлались довольно тверды. Впрочемъ ихъ кожица все еще удерживала влажность. — Охъ, эта привычка кушать горячее!.. Какъ съ нею быть!? Вѣдь, здѣсь нельзя развести огонь: ни дрова, ни уголь, ни даже спички не горятъ! — Не употребить ли въ дѣло солнце!? Пекутъ же яйцо въ раскаленномъ пескѣ Сахары!.. И горшки, и кастрюли, и другіе сосуды мы передѣлали такъ, чтобъ крышки ихъ плотно и крѣпко прикрывались. Все было наполнено чѣмъ слѣдуетъ, по правиламъ кулинарнаго искусства, и выставлено на солнечное мѣсто въ одну кучу. Затѣмъ мы собрали всѣ бывшія въ домѣ зеркала и поставили ихъ такимъ образомъ, чтобы отраженный отъ нихъ солнечный свѣтъ падалъ на горшки и кастрюли. Не прошло и часа, какъ мы могли уже ѣсть хорошо сварившіяся и изжаренныя кушанья. Да что говорить!.. Вы слыхали про Мушо? Его усовершенствованная солнечная стряпня была далеко назади… Похвальба, хвастовство. — Какъ хотите… Можете объяснить эти самонадѣянныя слова нашимъ волчьимъ аппетитомъ, при которомъ всякая гадость должна была казаться прелестью. Одно было нехорошо: надо было спѣшить. Признаюсь, мы не разъ-таки давились и захлебывались. Это станетъ понятно, если я скажу, что супъ кипѣлъ и охлаждался не только въ тарелкахъ, но даже и въ нашихъ горлахъ, пищеводахъ и желудкахъ; чуть зазѣвался, глядишь, вмѣсто супа — кусокъ льду… Ахъ, чортъ возьми! какъ это цѣлы наши желудки? Давленіе пара порядкомъ таки ихъ растягивало… Во всякомъ случаѣ мы были сыты и довольно покойны. Мы не понимали, какъ мы живемъ безъ воздуха, какимъ образомъ мы сами, нашъ домъ, дворъ, садъ и запасы пищи и питья въ погребахъ и амбарахъ перенесены съ земли на луну. На насъ нападало даже сомнѣніе, и мы думали, не сонъ ли это, не мечта ли, не навожденіе ли бѣсовское? И за всѣмъ тѣмъ мы привыкли къ своему положенію и относились къ нему отчасти съ любопытствомъ, отчасти равнодушно: необъяснимое насъ не удивляло, а опасность умереть съ голоду одинокими и несчастными намъ даже не приходила на мысль. Чѣмъ объясняется такой невозможный оптимизмъ — вы это узнаете изъ развязки нашихъ похожденій. Прогуляться бы послѣ ѣды… Спать много я не рѣшаюсь: боюсь удара. Увлекаю и пріятеля. Мы — на обширномъ дворѣ, въ центрѣ котораго возвышается гимнастика, а по краямъ заборъ и службы. Зачѣмъ здѣсь этотъ камень? О него можно ушибиться. На дворѣ почва обыкновенная земная, мягкая. Вонъ его! черезъ заборъ. Берись смѣло! Не пугайся величины! — И вотъ камень пудовъ въ шестьдесятъ обоюдными усиліями приподнятъ и переваленъ черезъ заборъ. Мы слышали, какъ онъ глухо ударился о каменную почву луны. Звукъ достигъ насъ не воздушнымъ путемъ, а подземнымъ: ударъ привелъ въ сотрясете почву, затѣмъ наше тѣло и ушныя кости. Такимъ путемъ мы нерѣдко могли слышать производимые нами удары. Не такъ ли мы и другъ друга слышимъ? — Едва ли! Звукъ не раздавался бы, какъ въ воздухѣ. Легкость движеній возбуждаетъ сильнѣйшее желаніе полазить и попрыгать. Сладкое время дѣтства! Я помню, какъ взбирался на крыши и деревья, уподобляясь кошкамъ и птицамъ. Это было пріятно… «…мы прыгали съ легкостью сернъ…» А соревновательные прыжки черезъ веревочку и рвы! А бѣготня на призъ! Этому я отдавался страстно… Не вспомнить ли старину? У меня было мало силы, особенно въ рукахъ. Прыгалъ и бѣгалъ я порядочно, но по канату и шесту взбирался съ трудомъ. Я мечталъ о большой физической силѣ: отплатилъ бы я врагамъ и наградилъ бы друзей!.. Дитя и дикарь — одно и то же. Теперь для меня смѣшны эти мечты о сильныхъ мускулахъ, тѣмъ не менѣе желанія мои, жаркія въ дѣтствѣ, здѣсь осуществляются: силы мои, благодаря ничтожной лунной тяжести, какъ будто ушестерились. Кромѣ того, мнѣ не нужно теперь одолѣвать вѣсъ собственнаго тѣла, что еще болѣе увеличиваетъ эффекты силы. Что такое для меня тутъ заборъ? — Не болѣе, чѣмъ порогъ или табуретъ, которые на землѣ я могу перешагнуть. И вотъ, какъ бы для провѣрки этой мысли, мы взвиваемся и безъ разбѣга перелетаемъ черезъ ограду. Вотъ, вспрыгиваемъ и даже перепрыгиваемъ черезъ сарай, но для этого приходится разбѣгаться. А какъ пріятно бѣжать: ногъ не чувствуешь подъ собой. Давай-ка… кто кого?!. Въ галопъ!.. При каждомъ ударѣ пяткой о почву мы пролетали сажени, въ особенности въ горизонтальномъ направленіи. Стой!.. Въ минуту — весь дворъ: 500 саженъ — скорость скаковой лошади… Ваши «гигантскіе шаги» не даютъ возможности дѣлать такихъ скачковъ!.. Мы дѣлали измѣренія: при галопѣ, довольно легкомъ, надъ почвой подымались аршина на четыре, въ продольномъ же направленіи пролетали саженъ пять и болѣе, смотря по быстротѣ бѣга. — Къ гимнастикѣ!.. Едва напрягая мускулы, даже, для смѣху, съ помощію одной лѣвой руки, мы взбирались по канату на ея площадку. Страшно: четыре сажени до почвы!.. Все кажется, что находишься на неуклюжей землѣ!.. Кружится голова… Съ замирающимъ сердцемъ я первый рѣшаюсь броситься внизъ. Лечу… Ай! ушибъ слегка пятки! Мнѣ бы предупредить объ этомъ пріятеля, но я его коварно подбиваю спрыгнуть. Поднявъ голову, я кричу ему: — Прыгай! ничего — не ушибешься. — Напрасно уговариваешь. Я отлично знаю, что прыжокъ отсюда равенъ прыжку на землѣ съ двухаршинной высоты. Понятно, придется немного по пяткамъ! Летитъ и мой пріятель. Медленный полетъ… особенно сначала. Всего онъ продолжался секундъ пять. Въ такой промежутокъ о многомъ можно подумать. — Ну, что, физикъ? — Сердце бьется — больше ничего. — Въ садъ!.. По деревьямъ лазить!.. по аллеямъ бѣгать! — Почему же это тамъ не высохли листья? Свѣжая зелень… Защита отъ солнца… Высокія липы и березы!.. Какъ бѣлки мы прыгали и лазили по нетолстымъ вѣтвямъ, и онѣ не ломались… Еще бы! Вѣдь, мы здѣсь не тяжелѣе жирныхъ индюшекъ!.. Мы скользили надъ кустарниками и между деревьями, и движеніе наше напоминало полетъ. О, это было весело! Какъ легко тутъ соблюдать равновѣсіе! Покачнулся на сучкѣ: готовъ упасть, но наклонность къ паденію такъ слаба, и самое уклоненіе отъ равновѣсія такъ медленно, что малѣйшаго движенія рукой или ногой достаточно, чтобы его возстановить. На просторъ!.. Огромный дворъ и садъ кажутся клѣткой… Сначала бѣжимъ по ровной мѣстности. Встрѣчаются неглубокіе рвы саженъ до десяти шириною. Сразбѣгу мы перелетаемъ ихъ, какъ птицы. Но, вотъ, начался подъемъ сперва слабый, а затѣмъ все круче и круче. Какая крутизна! Боюсь одышки. Напрасная боязнь: подымаемся свободно большими и быстрыми шагами по склону. Гора высока… и легкая луна утомляетъ… Садимся. Отчего это такъ тутъ мягко? Не размягчились ли камни?! Беру большой камень и ударяю о другой: сыплются искры. Отдохнули. — Назадъ!.. — Сколько до дому? — Теперь немного, саженъ двѣсти… — Кинешь на это разстояніе камень? — Не знаю; попробую! Мы взяли по небольшому угловатому камню… кто броситъ дальше? Мой камень перенесся черезъ жилище. И отлично. Слѣдя за его полетомъ, я очень опасался, что онъ разобьетъ стекла. — А твой! — твой еще дальше! Интересна здѣсь стрѣльба. Пули и ядра должны пролетать въ горизонтальномъ и вертикальномъ направлены сотни верстъ. — Но будетъ ли тутъ работать порохъ? Взрывчатыя вещества въ пустотѣ должны проявлять себя даже съ большею силою, чѣмъ въ воздухѣ, такъ какъ послѣдній только препятствуетъ ихъ расширенію; что же касается кислорода, то они въ немъ не нуждаются, потому что все необходимое его количество заключается въ нихъ самихъ. III.[править] Мы пришли домой. — Я насыплю пороху на подоконникъ, освѣщенный солнцемъ, — сказалъ я: — наведи на него фокусъ зажигательнаго стекла… Видишь — огонь… взрывъ, хотя и безшумный… знакомый запахъ, моментально исчезнувшій… Можешь выстрѣлить; не забудь только надѣть пистонъ; зажигательное стекло и солнце замѣнятъ ударъ курка. — Установимъ ружье вертикально, чтобы пулю, послѣ взрыва, отыскать по близости… Огонь, слабый звукъ, легкое сотрясеніе почвы. — Гдѣ же пыжъ? — воскликнулъ я. — Онъ долженъ быть тутъ по близости, хотя и не станетъ дымить! — Пыжъ улетѣлъ вмѣстѣ съ пулей и едва ли отъ нея отстанетъ, такъ какъ только атмосфера мѣшаетъ ему на землѣ поспѣвать за свинцомъ, здѣсь же и пухъ падаетъ и летитъ вверхъ съ такою же стремительностью, какъ и камень. — Ты бери пушинку, торчащую изъ подушки, а я возьму чугунный шарикъ: ты можешь кидать свой пухъ и попадать имъ въ цѣль, даже отдаленную, съ такимъ же удобствомъ, какъ я шарикомъ. Я могу при этой малой тяжести кинуть шарикъ саженъ на двѣсти; ты на такое же разстояніе можешь бросить пухомъ; правда, ты никого имъ не убьешь, и при бросаніи даже не почувствуешь, что ты что-нибудь бросаешь. Бросимъ наши метательные снаряды изо всѣхъ силъ, — которыя у насъ не очень различны, — и въ одну цѣль: вонъ въ тотъ красный гранитъ… Мы видимъ, какъ пушинка опередила немного чугунный шарикъ, какъ бы увлекаемая сильнымъ вихремъ… — Но что это? со времени выстрѣла прошло три минуты, а пули нѣтъ,—сказалъ я. — Подожди двѣ минуты, и она навѣрное вернется, — отвѣчалъ физикъ. Действительно, черезъ указанный приблизительно срокъ, мы ощущаемъ легкое сотрясеніе почвы и видимъ прыгающій невдалекѣ пыжъ. — Гдѣ же пуля? вѣдь, не клокъ же пакли произвелъ сотрясете, — удивился я. — Вѣроятно отъ удара пуля накалилась до расплавленія и мелкія брызги разлетѣлись въ разныя стороны. Поискавъ кругомъ, мы въ самомъ дѣлѣ нашли нѣсколько мельчайшихъ дробинокъ, составлявшихъ, очевидно, частицы пропавшей пули. — Какъ долго летѣла пуля!.. На какую же высоту она должна подняться, — спросилъ я? — Да верстъ на семьдесятъ. Эту высоту создаютъ малая тяжесть и отсутствіе воздушнаго сопротивленія. Утомились умъ и тѣло и потребовали отдыха. Луна луною, а неумѣренные прыжки даютъ себя чувствовать. Вслѣдствіе продолжительности полета, во время ихъ совершенія, мы не всегда падали на ноги и — ушибались. Въ теченіе 4 — 6 секундъ полета можно было не только осмотрѣть окрестности съ порядочной высоты, но и совершить нѣкоторыя движенія руками и ногами; однако, самовольно кувыркаться въ пространтвѣ намъ не удавалось. Потомъ мы выучились одновременно сообщать себѣ поступательное и вращательное движеніе; въ такихъ случаяхъ мы переворачивались въ пространствѣ разъ до трехъ. Интересно испытать это движеніе, интересно и видѣть его со стороны. Такъ, я подолгу наблюдалъ за движеніями моего физика, совершавшего безъ опоры, безъ почвы подъ ногами, многіе опыты. Описать ихъ — надо для этого цѣлую книгу. Проспали часовъ восемь. Становилось теплѣе. Солнце поднялось выше и пекло даже слабѣе, захватывая меньшую поверхность тѣла, но почва нагрѣлась и уже не обдавала холодомъ; въ общемъ, дѣйствіе солнца и почвы было теплое, почти горячее. Пора было, однако, принять мѣры предосторожности, такъ какъ намъ становилось яснымъ, что еще до наступленія полудня мы должны изжариться. Какъ же быть? У насъ были разные планы. — Нѣсколько дней можно прожить въ погребѣ, но нельзя ручаться, что вечеромъ, то есть часовъ черезъ двѣсти-пятьдесятъ, жара не проникнетъ туда, такъ какъ погребъ недостаточно глубокъ. Кромѣ того мы соскучимся при отсутствіи всякихъ удобствъ и въ закрытомъ пространствѣ. Положимъ, терпѣть скуку и неудобства легче, чѣмъ жариться. Но не лучше ли выбрать ущелье поглубже? Заберемся туда и проведемъ тамъ въ пріятной прохладѣ остатокъ дня и часть ночи. Это гораздо веселѣе и поэтичнѣе. А то—погребъ!.. Загонитъ же человѣка нужда въ такое мѣсто!..
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Два гусара I · II · III · IV · V · VI · VII · VIII · IX · X · XI · XII · XIII · XIV · XV · XVI Посвящается графине М. Н. Толстой ...Жомини да Жомини, А об водке ни полслова... Д. Давыдов В 1800-х годах, в те времена, когда не было еще ни железных, ни шоссейных дорог, ни газового, ни стеаринового света, ни пружинных низких диванов, ни мебели без лаку, ни разочарованных юношей со стеклышками, ни либеральных философов-женщин, ни милых дам-камелий, которых так много развелось в наше время,— в те наивные времена, когда из Москвы, выезжая в Петербург в повозке или карете, брали с собой целую кухню домашнего приготовления, ехали восемь суток по мягкой пыльной или грязной дороге и верили в пожарские котлеты, в валдайские колокольчики и бублики,— когда в длинные осенние вечера нагорали сальные свечи, освещая семейные кружки из двадцати и тридцати человек, на балах в канделябры вставлялись восковые и спермацетовые свечи, когда мебель ставили симметрично, когда наши отцы были еще молоды не одним отсутствием морщин и седых волос, а стрелялись за женщин и из другого угла комнаты бросались поднимать нечаянно и не нечаянно уроненные платочки, наши матери носили коротенькие талии и огромные рукава и решали семейные дела выниманием билетиков; когда прелестные дамы-камелии прятались от дневного света,— в наивные времена масонских лож, мартинистов, тугендбунда, во времена Милорадовичей, Давыдовых, Пушкиных, — в губернском городе К. был съезд помещиков и кончались дворянские выборы. I[править] — Ну, все равно, хоть в залу,— говорил молодой офицер в шубе и гусарской фуражке, только что из дорожных саней, входя в лучшую гостиницу города К. — Съезд такой, батюшка ваше сиятельство, огромный, — говорил коридорный, успевший уже от денщика узнать, что фамилия гусара была граф Турбин, и поэтому величавший его «ваше сиятельство». — Афремовская помещица с дочерьми обещались к вечеру выехать; так вот и изволите занять, как опростается, одиннадцатый номер,— говорил он, мягко ступая впереди графа по коридору и беспрестанно оглядываясь. В общей зале перед маленьким столом, подле почерневшего, во весь рост, портрета императора Александра, сидели за шампанским несколько человек — здешних дворян, должно быть, и в сторонке какие-то купцы, проезжающие, в синих шубах. Войдя в комнату и зазвав туда Блюхера, огромную серую меделянскую собаку, приехавшую с ним, граф сбросил заиндевевшую еще на воротнике шинель, спросил водки и, оставшись в атласном синем архалуке, подсел к столу и вступил в разговор с господами, сидевшими тут, которые, сейчас же расположенные в пользу приезжего его прекрасной и открытой наружностью, предложили ему бокал шампанского. Граф выпил сначала стаканчик водки, а потом тоже спросил бутылку, чтоб угостить новых знакомых. Вошел ямщик просить на водку. — Сашка,— крикнул граф,— дай ему! Ямщик вышел с Сашкой и снова вернулся, держа в руке деньги. — Что ж, батюшка васясо, как, кажется, старался твоей милости! полтинник обещал, а они четвертак пожаловали. — Сашка! дай ему целковый! Сашка, потупясь, посмотрел на ноги ямщика. — Будет с него,— сказал он басом,— да у меня и денег нет больше. Граф достал из бумажника единственные две синенькие, которые были в нем, и дал одну ямщику, который поцеловал его в ручку и вышел. — Вот пригнал! — сказал граф,— последние пять рублей. — По-гусарски, граф,— улыбаясь, сказал один из дворян, по усам, голосу и какой-то энергической развязности в ногах, очевидно, отставной кавалерист.— Вы здесь долго намерены пробыть, граф? — Денег достать нужно; а то бы я не остался. Да и номеров нет. Черт их дери, в этом кабаке проклятом... — Позвольте, граф,— возразил кавалерист,— да не угодно ли ко мне? я вот здесь, в седьмом номере. Коли не побрезгуете покамест прокочевать. А вы пробудьте у нас денька три. Нынче же бал у предводителя. Как бы он рад был! — Право, граф, погостите,— подхватил другой из собеседников, красивый молодой человек,— куда вам торопиться! А ведь это в три года раз бывает — выборы. Посмотрели бы хоть на наших барышень, граф? — Сашка! давай белье: поеду в баню,— сказал граф, вставая.— А оттуда, посмотрим, может, и в самом деле к предводителю дернуть. Потом он позвал полового, поговорил о чем-то с ним, на что половой, усмехнувшись, ответил, «что все дело рук человеческих», и вышел. — Так я, батюшка, к вам в номер велю перенести чемодан,— крикнул граф из-за двери. — Сделайте одолжение, осчастливите,— отвечал кавалерист, подбегая к двери.— Седьмой номер! не забудьте. Когда шаги его уже перестали быть слышны, кавалерист вернулся на свое место и, подсев ближе к чиновнику и взглянув ему прямо улыбающимися глазами в лицо, сказал: — А ведь это тот самый. — Ну? — Уж я тебе говорю, что тот самый дуэлист-гусар,— ну, Турбин, известный. Он меня узнал, пари держу, что узнал. Как же, мы в Лебедяни с ним кутили вместе три недели без просыпу, когда я за ремонтом был. Там одна штука была — мы вместе сотворили,— от этого он как будто ничего. А молодчина, а? — Молодец. И какой он приятный в обращении! ничего так не заметно,— отвечал красивый молодой человек,— как мы скоро сошлись... Что, ему лет двадцать пять, не больше? — Нет, оно так кажется; только ему больше. Да ведь надо знать, кто это? Мигунову кто увез? — он. Саблина он убил, Матнева он из окошка за ноги спустил, князя Нестерова он обыграл на триста тысяч. Ведь это какая отчаянная башка, надо знать! Картежник, дуэлист, соблазнитель; но гусар — душа, уж истинно душа. Ведь только на нас слава, а коли бы понимал кто-нибудь, что́ такое значит гусар истинный. Ах, времечко было! И кавалерист рассказал своему собеседнику такой лебедянский кутеж с графом, которого не только никогда не было, но и не могло быть. Не могло быть, во-первых, потому, что графа он никогда прежде не видывал и вышел в отставку двумя годами раньше, чем граф поступил на службу, а во-вторых, потому, что кавалерист никогда даже не служил в кавалерии, а четыре года служил самым скромным юнкером в Белевском полку и, как только был произведен в прапорщики, вышел в отставку. Но десять лет тому назад, получив наследство, он ездил действительно в Лебедянь, прокутил там с ремонтерами семьсот рублей и сшил себе уже было уланский мундир с оранжевыми отворотами, с тем чтобы поступить в уланы. Желание поступить в кавалерию и три недели, проведенные с ремонтерами в Лебедяни, осталось самым светлым, счастливым периодом в его жизни, так что желание это сначала он перенес в действительность, потом в воспоминание и сам уже стал твердо верить в свое кавалерийское прошедшее, что не мешало ему быть по мягкосердечию и честности истинно достойнейшим человеком. — Да, кто не служил в кавалерии, тот никогда не поймет нашего брата.— Он сел верхом на стул и, выставив нижнюю челюсть, заговорил басом.— Едешь, бывало, перед эскадроном; под тобой черт, а не лошадь, в ланцадах вся; сидишь, бывало, этак чертом. Подъедет эскадронный командир на смотру. «Поручик, говорит, пожалуйста — без вас ничего не будет — проведите эскадрон церемониалом». Хорошо, мол, а уж тут — есть! Оглянешься, крикнешь, бывало, на усачей своих. Ах, черт возьми, времечко было! Вернулся граф, весь красный и с мокрыми волосами, из бани и вошел прямо в седьмой нумер, в котором уже сидел кавалерист в халате, с трубкой, с наслаждением и некоторым страхом размышлявший о том счастии, которое ему выпало на долю,— жить в одной комнате с известным Турбиным. «Ну, что,— приходило ему в голову,— как вдруг возьмет да разденет меня, голого вывезет за заставу да посадит в снег, или... дегтем вымажет, или просто... Нет, по-товарищески не сделает...»-утешал он себя. — Блюхера накормить, Сашка! — крикнул граф. Явился Сашка, с дороги выпивший стакан водки и захмелевший порядочно. — Ты уж не утерпел, напился, каналья!.. Накормить Блюхера! — И так не издохнет: вишь, какой гладкий! — отвечал Сашка, поглаживая собаку. — Ну, не разговаривать! пошел накорми. — Вам только бы собака сыта была, а человек выпил рюмку, так и попрекаете. — Эй, прибью!— крикнул граф таким голосом, что стекла задрожали в окнах и кавалеристу даже стало немного страшно. — Вы бы спросили, ел ли еще нынче Сашка-то что-нибудь. Что ж, бейте, коли вам собака дороже человека,— проговорил Сашка. Но тут же получил такой страшный удар кулаком в лицо, что упал, стукнулся головой о перегородку и, схватясь рукой за нос, выскочил в дверь и повалился на ларе в коридоре. — Он мне зубы разбил,— ворчал Сашка, вытирая одной рукой окровавленный нос, а другой почесывая спину облизывавшегося Блюхера, — он мне зубы разбил. Блюшка, а все он мой граф, и я за него могу пойти в огонь — вот что! Потому он мой граф, понимаешь, Блюшка? А есть хочешь? Полежав немного, он встал, накормил собаку и, почти трезвый, пошел прислуживать и предлагать чаю своему графу. — Вы меня просто обидите,— говорил робко кавалерист, стоя перед графом, который, задрав ноги на перегородку, лежал на его постели, — я ведь тоже старый военный и товарищ, могу сказать. Чем вам у кого-нибудь занимать, я вам с радостию готов служить рублей двести. У меня теперь нет их, а только сто; но я нынче же достану. Вы меня просто обидите, граф! — Спасибо, батюшка,— сказал граф, сразу угадав тот род отношений, который должен был установиться между ними, трепля по плечу кавалериста, — спасибо. Ну, так и на бал поедем, коли так. А теперь что будем делать? Рассказывай, что у вас в городе есть: хорошенькие кто? кутит кто? в карты кто играет? Кавалерист объяснил, что хорошеньких пропасть на бале будет; что кутит больше всех исправник Колков, вновь выбранный, только что удали нет в нем настоящей гусарской, а так только — малый добрый; что Илюшкин хор цыган здесь с начала выборов поет, Стешка запевает, и что нынче к ним все от предводителя собираются. — И игра есть порядочная, — рассказывал он. — Лухнов, приезжий, играет с деньгами, и Ильин, что в восьмом нумере стоит, уланский корнет, тоже много проигрывает. У него уже началось. Каждый вечер играют, и какой малый чудесный, я вам скажу, граф, Ильин этот: вот уж нескупой — последнюю рубашку отдаст. — Так пойдем к нему. Посмотрим, что за народ такой,— сказал граф. — Пойдемте, пойдемте! Они ужасно рады будут.
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Финальные электронные версии книг будут появляться по мере создания на портале www.tolstoy.ru, где их сможет бесплатно скачать любой желающий. О выходе книг мы будем сообщать в наших группах в социальных сетях.
Дорогие друзья, оба этапа проверки завершены! Проект обязан своим успехом волонтерам, которые вычитали 90 томов в рекордно короткие сроки. Их впечатления можно прочитать здесь. Огромное спасибо всем участникам и аудиторам, без вас ничего бы не получилось! Нам еще предстоит большая работа. Сначала тексты окончательно вычитают волонтеры-корректоры, а после этого все тома будут конвертированы в форматы PDF, .fb2 и ePub. Если вы хотите присоединиться к команде корректоров, напишите, пожалуйста, на tolstoy@abbyy.ru. Финальные электронные версии книг будут появляться по мере создания на портале www.tolstoy.ru, где их сможет бесплатно скачать любой желающий. О выходе книг мы будем сообщать в наших группах в социальных сетях.

Мое личное оценочное суждение:  Сократ (469—399 до н.э.) происходил из бедной афинской семьи. Был сыном каменотеса (или скульптора) Софрониска и повитухи Фенареты. Его первые общественные выступления приходятся на начало эры Перикла, т. е. на время, непосредственно предшествующее началу Пелопоннесской войны. Конфликт, который зрел между рабовладельческой демократией и аристократией, во второй половине V в. до н.э. перерастает границы отдельных полисов и становится «межгосударственной» проблемой. Демократическая партия, представленная Морским союзом, возглавляемым Афинами, противостоит Пелопоннесскому союзу, возглавляемому Спартой. Этот конфликт в 431—405 гг. до н. э. выливается в открытое столкновение — Пелопоннесскую войну. Она со всей очевидностью показала, что классовая детерминация была для многих политических представителей более определяющим фактором, чем «государственная принадлежность». Ряд афинских аристократов и тех, кто им Симпатизировал, могли в ходе войны в любое время предать демократические Афины и с помощью аристократической Спарты восстановить власть собственной партии. Сдвиг центра тяжести философских интересов, о чем уже говорилось в связи с солистами, был в значительной мере обусловлен именно интенсивностью политической жизни в Афинах. Если софисты переносят направленность философских интересов из области познания природы и окружающего мира на человека, на науки, касающиеся непосредственно человеческой деятельности, то Сократ идет в этим направлении еще дальше. Софисты наряду со своими основными проблемами занимаются еще и физикой, астрономией, математикой и т. д. как близлежащими вопросами; что же касается Сократа, то он отвергает всю натурфилософию, как «для человека излишнюю». В центр своих философских интересов он ставит проблему субъекта — человека. Проблемы добродетели, морали, права, гражданских законов, войны и мира, проблемы политики вообще тем или иным образом касались подавляющего большинства афинских граждан. В большинстве случаев Сократ на них реагировал иначе, чем софисты, которые были, собственно, сторонниками рабовладельческой демократии, ориентировали и формировали сознание народа в пользу демократической партии. Будучи сторонником и «идеологом» афинской аристократии, Сократ исходил из полностью противоположной позиции. Уже перед началом Пелопоннесской войны вокруг него образуется кружок слушателей, имевших такую же, как и он, политическую ориентацию. Со временем значение этой сократовской «группы» возрастало. Среди ее членов был, например, Алкивиад, который во время Пелопоннесской войны предал афинскую демократию и открыто перешел на сторону Спарты, или Критий, который в период временного поражения демократической партии в Афинах стал во главе архиреакционной власти (в 404—403 до н.э.). Один из виднейших учеников Сократа — Ксенофонт — тоже покинул Афины и, как начальник спартанских подразделений, перешел на службу к персидскому царю Киру. В двадцатилетнем возрасте членом кружка Сократа становится и Платон, ставший после смерти Сократа одним из выдающихся идеологов рабовладельческой аристократии. Когда на переломе V и IV вв. до н. э. к власти в Афинах вновь приходит демократическая партия, Сократ предстал перед судом по обвинению в том, что «не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества и повинен в том, что развращает юношество» 15. Обвинители подчеркивали и тот факт, что он критиковал некоторые существенные стороны афинской демократии, в частности практику выбора государственных чиновников путем жеребьевки. Сократ был признан виновным и присужден к смертной казни. И хотя он мог избежать судебного процесса и даже после вынесения приговора имел возможность убежать, он добровольно принял вынесенный приговор и выпил чашу цикуты. Подлинные воззрения Сократа можно реконструировать с очень большим трудом. Сократ никогда не считал себя «мудрым» (софос), но лишь философом, «любящим мудрость» (фило софия). Одно из известнейших его изречений, — «знаю, что ничего не знаю» — является, собственно, объяснением необходимости более глубокого познания самого себя. Своим важнейшим призванием Сократ считал «воспитание людей», смысл которого он видел в дискуссиях и беседах, а не в систематическом изложении какой-то области знаний. Поэтому он не оставил никаких трактатов. О его воззрениях мы узнаем прежде всего из работ его учеников. Ценнейшим источником являются труды Платона, в частности диалоги из так называемого первого периода творчества Платона. При этом, однако, следует допустить возможность, что Платон не всегда точно и правильно приводит мысли Сократа. В определенной степени выяснению воззрений Сократа помогают и работы Ксенофонта, в частности его «Воспоминания о Сократе». Мы уже говорили, что центром своей философии Сократ сделал человека, его отношение к общине, обществу, законам и не в последнюю очередь его отношение к богу или к богам. Главной задачей философии он полагал рациональное обоснование религиозно-нравственного мировоззрения. Считал излишним и принципиально невозможным изучение природы и объяснение природных явлений. Согласно Сократу, мир является творением божества «великого и всемогущего, вездесущего и обо всем пекущегося», а основой, сущностью мира — «духовный принцип» как в логическом, так и в историческом смысле слова. Говоря современными терминами, основной вопрос философии Сократ решает идеалистически. Однако это была уже не форма наивного идеализма (идеализма, который не допускал вопроса о взаимном отношении материи и духа), но одна из начальных версий рационального идеализма, который в античности обретает свою классическую форму в трудах Платона. Основой понимания этических принципов, отношения к полису и религии Сократ считал именно последовательное познание «себя самого». В отличие от предшествовавших ему материалистов, которые искали ответы на вопросы, касающиеся человека, прежде всего в его отношении к природе и призывали «прислушиваться к природе», Сократ подчеркивал значение совести, «внутреннего голоса», который он называл даймонионом и который был гарантией постижения подлинной истины. Однако речь не идет о некоем, выражаясь по-современному, субъективно-идеалистическом элементе. Даймонион, согласно Сократу, имеет божественное происхождение. Именно посредством этого «даймониона» боги выделяют человека и сообщают смысл всему мирозданию. Целью всего в мире, по Сократу, является человек. Вместе с материализмом Сократ отвергает натурфилософию, ее причинно-следственные закономерности. Он противопоставляет ей примитивную, но весьма определенную концепцию целесообразности — телеологию. Последняя тесно связана с его этическими принципами. В беседах и дискуссиях Сократ обращал основное внимание на познание сути добродетели. В этой связи Он ставит весьма «понятный» вопрос: как может быть нравственным человек, если он не знает, что такое добродетель? В данном случае познание сути добродетели, познание того, что есть «нравственное», является для него предпосылкой нравственной жизни и достижения добродетели. Так, для Сократа мораль сливается с знанием. Истинная нравственность, по Сократу, — знание того, что есть благо и прекрасное и вместе с тем полезное для человека, что помогает ему достичь блаженства и жизненного счастья. Добродетели, т. е. познания того, что есть благо, могут, по Сократу, достичь лишь «благородные люди». «Земледельцы и другие работающие весьма далеки от того, чтобы знать самих себя... Ведь они знают лишь то, что надлежит телу и служит ему... А потому, если познание самого себя есть закон разума, никто из этих людей не может быть разумным от знания своего призвания» 16. В этом рассуждении четко проявляется классовый характер религиозно-этического учения Сократа. Добродетель, равно как и знания, согласно Сократу, является привилегией «неработающих». Основными добродетелями Сократ считает сдержанность (как укрощать страсти), мужество (как преодолеть опасность) и справедливость (как соблюдать божественные и человеческие законы). Эти добродетели человек приобретает путем познания и самопознания. Добродетели, равно как и моральные нормы, и законы, основанные на них, Сократ считал вечными и неизменными. Именно только наличие этих добродетелей предопределяет выполнение общественных или государственных функций и дел полиса, но ни в коем случае не жребий, как это повсеместно практиковалось в период власти демократической партии в Афинах. Поэтому Сократ и критиковал эту практику демократии в своих разговорах и беседах не только с членами своего кружка, но и на улицах, рынках и перед храмами. Он приводил такой аргумент, что кормчего на корабле, плотника или флейтиста нельзя выбрать по жребию, но только по способностям и знаниям. Сократ в своих социальных воззрениях ориентировался на идеал «наидревнейших и наикультурнейших народов». Он высоко ценил цивилизации и общества, опирающиеся прежде всего на земледелие и военные действия. Земледелие он противопоставлял ремеслу и торговле, которые, по его мнению, разрушают «порядок общины» и губят души. В этих взглядах отражается консерватизм Сократа и его уважение к традиции (аристократической), которая была сильно нарушена развивающейся торговлей и мореплаванием. У Сократа мы встречаемся также с первой попыткой классификации форм государства. И здесь он опирается на свой религиозно-этический рационализм. Сократ называет такие основные государственные формы: монархия, тирания, аристократия, плутократия и демократия. Правильной и нравственной он считает только аристократию, которую характеризует как власть небольшого количества образованных и нравственных людей. Эти его идеи развивает в своих трудах Платон. Сократ распространял свои взгляды по преимуществу в разговорах и дискуссиях. В них же сформировался философский метод Сократа. Его целью было достичь истину обнаружением противоречий в утверждениях противника. При помощи правильно подобранных вопросов выяснялись слабые места в знаниях противника. В этом и состоит так называемая сократовская ирония. Эта ирония не была, однако, самоцелью. Как уже говорилось, Сократ подчеркивал, что целью его философских учений является стремление помочь людям, чтобы они нашли «сами себя». Поэтому с иронией (сомнением) тесно связана маевтика (повивальное искусство). Этим термином, который он выбрал по аналогии с профессией своей матери — помогать ребенку появиться на свет, Сократ определял стремление помочь своим слушателям обрести новое познание как основу истинной нравственности. Главной целью метода Сократа было обнаружить нравственную основу отдельных случаев человеческого поведения. Достижению этой цели служила специфическая индукция. Она должна была на основе выявления общих черт различных случаев человеческого поведения достичь того общего, которое можно было бы считать общей (нравственной) основой человеческого поведения вообще. Весь процесс заканчивался дефиницией . Целью дефиниции была понятийная фиксация общего, полученного при помощи индукции. Дефиницию, по Сократу, следует подвергнуть новой иронии, а если общее еще содержало противоречия, сформировать таким же путем (через маевтику и индукцию) новую дефиницию. Дефиниция в Сократовом понимании служит понятийным упорядочением достигнутого знания, установлением его видов и родов и их взаимных отношений. Тенденция постоянно обнаруживать противоречия в утверждениях, сталкивать их и приходить таким образом к новому (более надежному) знанию становится источником развития понятийной (субъективной) диалектики. Именно поэтому метод Сократа был воспринят и разработан последовательнейшим идеалистическим философом античности Платоном и высоко оценен виднейшим представителем идеалистической диалектической философии Нового времени Гегелем. Сократ является первым из трех великих философов классического периода. Наиболее выдающимся учеником, последователем и в определенном смысле «систематизатором» его воззрений был Платон. Именно он поднял наследие Сократа на качественно новый уровень.
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Этому предшествует борьба за Гегеля, т. е. за правильную интерпретацию его философии, в которой эта философия была разложена на элементы, противоречивость которых могла лишь угадываться во времена Гегеля, в частности это касается системы диалектического метода.
На втором этапе, который начинается с Бэкона и Декарта, философия Нового времени утверждается в собственной форме, в которой заимствования из антики уже не играют той роли, что прежде, и где формулируется не только мировоззрение, исходящее из собственных предпосылок, но и методологические принципы, значительно отличающиеся от тех, которыми руководствовалась античная философия. Рационализм и эмпиризм — вот два направления, в которых развивается философия в XVII и частично в XVIII в. — в первом случае с большим уклоном к только что конституциированному точному естествознанию, в другом случае с большим уклоном к психологии и жизненному опыту. Разумеется, происходит объявление перехода к новому в философии Фрэнсиса Бэкона, который весьма хорошо сознавал, что познание природы должно быть поставлено на новую основу и для него должна быть определена иная цель, чем только чисто интеллектуальное удовлетворение, т. е обретение власти над природой. Уже Рене Декарт прочно опирается на результаты и методы точного естествознания. Декарт первым обобщил новые факты в цельной философской концепции универсума, в которой осуществлена редукция всех процессов к механическому движению, редукция всей материи к распространенности, в которой все происходит согласно неизменным и математическим формулируемым законам. В природе не существует аристотелевских форм как принципов формулирования, здесь нет места для нематериальных воздействий, которые были, согласно Аристотелю, связаны с образованием форм в природе Декарт осознает, что при таком понимании природы познающий субъект выступает не как пассивное зеркало, но подчиняет то, что наблюдалось и воспринималось в опыте, методическому предписанию: лишь то что измеряемо и движение чего можно определить математически и на основе этого предвидеть, существует в собственном смысле слова, остальное является «обманом» чувств и выражает, лишь воздействие внешних вещей на наши чувства. Это все (с ликвидацией материального воздействия познаваемого предмета на познающего и с эпохальным поворотом к внутреннему миру) вело к установлению категории познающего субъекта. Субъект, его познание мира и степень вероятности этого познания становятся предметом философского исследования. У Локка, Беркли, Юма и Канта эта ориентация на субъект находит продолжение, разумеется, с различным упором на рационалистическую или на чувственную сторону познания. Общим знаменателем этой линии является созерцательность, т. е. понимание познания как сферы, изолированной от практической деятельности. Склоняясь к науке, новая философия развивает детерминизм, что проявилось в мировоззренческом плане в ее тяготении к пантеизму (Спиноза) или деизму (Вольтер, в определенной степени Декарт, Кант в своем космологическом трактате) или, наконец, к материализму. В общем, в нашей работе содержится стремление показать, что влияние точных наук приводило философию к позициям, которые находят свое завершение во французском материализме. Переход к немецкой классической философии является наилучшей возможностью для того, чтобы напомнить о методологическом принципе марксистской истории философии — принципе борьбы материализма и идеализма. Роль идеализма как противоположности позитивных усилий по идейному освоению мира выполняет, в представлении ряда философов, схоластика, против которой направлены главные силы атаки в философии XVII и XVIII столетий. Частные конфликты, однако, происходят и между философскими направлениями, к которым мы по праву относимся сегодня как к произведениям гигантов мысли: так, Локк выступает против теории врожденных идей Декарта, идеалистические элементы у Декарта подвергают критике Гоббс и Гассенди. Но в философии Декарта сильна материалистическая тенденция его методологического принципа о том, что существует лишь то, что можно измерить, взвесить и сосчитать. Прошло, разумеется, сто лет, прежде чем она проявилась в полную силу, и опять-таки во французском материализме. Еще более сложно конкретизируется упомянутый принцип в немецкой классической философии. В априоризме «Критики чистого разума» таится идеалистический мотив, однако целью «Критики» является опровержение метафизических идей, что относит ее к противоположному контексту. Спекулятивная концепция Я Фихте — это самая последняя ступень идеализма в немецкой философии — направлена против дуализма «вещи в себе» и явления у Канта и устремляется в своем идеализме к диалектической теории реальности как процессу развития. По инициативе Кантовой практической философии немецкая классическая философия развивает концепцию «активной стороны», и в этом Фихте принадлежит одно из почетных мест. Онтологическая концепция познания Шеллинга и Гегеля, имеющая некоторые метафизические черты, направлена против субъективизма философии Нового времени. Противоречиями гегелевского диалектического метода и его идеалистической системы мы уже достаточно широко занимались. Конфликт идеализма с материалистическими тенденциями происходит в философии Нового времени на весьма сложной основе, в которой в зависимости от временного контекста актуализируется либо идеалистический элемент, либо наоборот. В заключительном разделе о Гегеле мы стремились показать, как эта крупнейшая философская система своего времени была отягощена внутренними противоречиями и как вследствие быстрого общественного развития вскоре после смерти своего творца перестала выражать свою эпоху. Выражение «субстанциональных», разумных интересов общества и его развития перешло вскоре после смерти Гегеля в творчество философов осознающего себя пролетариата. Этому предшествует борьба за Гегеля, т. е. за правильную интерпретацию его философии, в которой эта философия была разложена на элементы, противоречивость которых могла лишь угадываться во времена Гегеля, в частности это касается системы диалектического метода.

Мое личное оценочное суждение:  Для изучения греческой философии создавались академии. Николай Кузанский и Дж. Бруно являются наиболее самостоятельными мыслителями этого этапа. В частности, учение Бруно подтверждает взаимную связь науки и философии, которая выступает на первый план как определяющий фактор философского процесса на следующем этапе.
С развитием частного образа мышления граждан греческое государство приходит в упадок. Следующий шаг истории состоит в том, что формируется государство как «политическая общность», независимая от убеждений своих граждан. Все это реализуется в Римской империи. В Риме гражданин представляет собой «нечто в себе», независимое от государства, но это естественное бытие он имеет лишь в реальности, которую он сам создает как правовое лицо в отношениях собственности. В этом смысле все личности в Риме равны. Личность поэтому является принципом лишь «абстрактного внутреннего». Подобным образом государство является принципом абстрактного общества, которое выступает против индивида как фатум: «С одной стороны, фатум и абстрактная общность государства, с другой стороны, индивидуальная аб-стракция, лицо, которое содержит определение, что индивидуум представляет собой нечто в себе не своей жизнью, индивидуальной полнотой, но как абстрактный индивид» 155. Следующий вклад Римской империи в историю, по Гегелю, состоит в том, что с преодолением непосредственного общества римское «правовое состояние» разрушает черты натуральности, которые существовали в греческом государстве и в сознании греческого гражданина. С преодолением непосредственной принадлежности к общине и с возникновением субъективной воли появляются условия для адекватной рефлексии сущности человека как существа, которое становится само собою потому, что преодолевает природу. Пока индивид полагал свою сущность вне себя, в общине он не мог осознать все бремя человеческого удела. Радостное самочувствие, которое греки проецируют и на религию, является свидетельством наличия духа, не почувствовавшего еще самого себя. Уже миф о грехопадении имеет тот смысл, что переход к человеческому сознанию связан с выходом из животного состояния невинности. Недостаток внутреннего единства в империи, которая соединяется в личности правителя, способствует тому, что правитель имеет абсолютную власть над своими подданными, которые принимают ее как судьбу. В этой ситуации человек осознает тяжесть и несчастье своего существования. Стоицизм, скептицизм и эпикуреизм представляют философскую рефлексию уделом римлянина; утверждают, что основой человеческой жизни является несчастье, которое имеет ту позитивную сторону, что оно внутренне освобождает человека. Человек, который выстрадал познание человеческого естества, не может принимать решения по полету птиц и гаданию. «Человеку принадлежит безграничная сила решения» После упадка и гибели Рима на сцену выходит германская эпоха, которая является последней, ибо доводит внутреннюю цель истории до полной действительности. Это происходит потому, утверждал Гегель, что история германских, т. е. западноевропейских, народов опирается на принцип христианства, который провозглашает, что человек является в смысле бытия свободным, что все равны через свою свободу. Внутренняя свобода человека, которую прокламировало христианство, существует, разумеется, лишь в виде абстрактного требования, которое должно исторически реализоваться и воплотиться. Длительная история германского мира, по Гегелю, состоит из трех основных периодов. Первый, самый ранний, начинается с проникновением германцев в Римскую империю, с возникновением новых германских народов, которые как носители христианства овладели Западной Европой. Заканчивается он выходом на арену истории Карла Великого. Второй период ограничен властью Карла Великого и Карла V (первая половина XVI в.). Этот период определяется упадком духовного содержания христианства, которое, по словам Гегеля, все больше «выходит из себя», т. е. все больше ориентируется на высшие, чисто светские, экономические и политические интересы: «Христианская свобода перешла в свое обратное в религиозном и светском плане. С одной стороны, она превратилась в жесточайшее рабство, с другой стороны, в аморальнейшие эксцентричности и жестокости всех страстей» 155. Светской аналогией упадочных церковных отношений является феодальная система государства, опирающаяся на привилегии правителей и послушание подданных. Третий период германского мира представляет собой Новое время — от немецкой Реформации до современности. Реформация обновила и углубила внутреннюю свободу, которая в католической церкви преобразовалась в почитание внешнего авторитета. Гегель подчеркивает, что для дальнейшего развития решающими являются два момента: создание государства, которое служит интересам, и преобразование протестантской религиозной формы свободы и внутренней жизни человека в индивидуальную волю, которая хочет свободно проявиться. Реально это означает: свобода ремесел, право человека продавать свою способность к труду и умение, свободный доступ ко всем государственным учреждениям. Реализация политической свободы приводит историю, по Гегелю, к последней стадии, к нашему миру, к нашим дням 158. Реализацию свободы как универсального человеческого права Гегель считает явлением мирового значения, которое начала французская революция. Поэтому революция для него — несмотря на все предубеждения, с которыми он относится к революционному террору,— является величайшим явлением истории. «Был это прекрасный восход солнца» 159. И хотя Гегель без предубеждений принимал только принцип революции и ее историческую необходимость, но ни в коем случае не ее историческую форму, включая политическую революционную борьбу и все ее перипетии, все же можно сказать, что в целом он переоценивал ее значение за счет экономического развития общества. К пониманию значения экономики он ближе всего подходит в «Основаниях философии права». Основания философии права. Из работ Гегеля наибольшими противоречиями отличаются «Основания философии права». Это то произведение, критика которого стала этапом на пути Маркса к материалистическому пониманию истории. Основное противоречие содержится уже в жанре — «Основания философии права» являются одним из основных философских трактатов Гегеля и вместе с тем политическим памфлетом. Более того, Гегель в них — по причинам, которые мы уже объясняли, — имитирует более позитивное отношение к прусскому государству, чем это есть на самом деле. Это проявилось уже в атаке на уволенного коллегу Гегеля И.-Ф. Фриза. Сразу же, на первых страницах работы, Гегель обрушивается на воззрения, согласно которым истинный дух общества, объединяющий граждан в одно целое, возникает исключительно снизу, не нуждается в законах и распространяется исключительно по «святой цепи дружбы». Эта критика, разумеется, находится в соответствии с его взглядами, ибо Гегель был противником того, чтобы установки обосновывались «чувством», «сердцем» или же «воодушевлением», как это делал Фриз . По Гегелю, задача философии состоит в том, чтобы анализировать и подобные «беспочвенные» способы мышления. Вторым и более ясным яблоком раздора в спорах, вызванных книгой Гегеля, был тезис о тождестве разумного и действительного. Как мы уже знаем, эта формула не означает того, что все существующее является разумным потому, что Гегель видит различие между существованием и действительностью. «Основания философии права» Гегеля, однако, затрагивали более широкий круг общественности, чем круг его интерпретаторов и учеников, и поэтому данное утверждение принималось прямолинейно как доказательство его оправдания прусского государства. Стремление Гегеля придать максимальную актуальность работе вместе с ее оппортунистической тенденцией способствовало тому, что судьба этого произведения была еще более противоречивой, чем других работ Гегеля. В 20-е годы преобладала негативная реакция на это произведение с либеральных позиций 161, с конца 20-х годов Гегель, наоборот, был обвинен придворными прусскими философами (К. Э. Шубартом в 1829 г. и Ф. И. Шталем в 1830 г.) в «антипрусской направленности» и «предательстве отечества», доказывалась несовместимость его учения с основами прусского государства. Наиболее объективной критике «Основания» были подвергнуты в работах А. Руге (1840 г.) и К. Маркса (1843 г.). В первом случае доказывается, что Гегель в противоречии со своими принципами показывает государство не как продукт истории, не как продукт «воздействия всего ее содержания» 162, но лишь априорно. Во втором случае Маркс исходит из критики одностороннего возвышения государства над отношениями и институтами «гражданского общества» и некоторых полуфеодальных реликтов гегелевской концепции. С конца 50-х годов — начиная с 1857 г., когда выходит книга Гайма «Гегель и его время» 163, — преобладала однозначно отрицательная оценка философии Гегеля как метафизической абсолютизации прусской монархии; это направление интерпретации содержит, несмотря на свою неверность, важную идею о том, что существует параллель между метафизическим идеализмом Гегеля и его оправданием прусского государства. Рациональным ядром интерпретации Гайма является идея о консервативности, статичности системы Гегеля. Она документирована консервативными чертами его философии права. Ф. Энгельс касается философии Гегеля в известной работе «Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии». Метафизическая направленность философии Гегеля выливается, по Энгельсу, в оправдание исторического прогресса вопреки консервативным претензиям его системы. В современных условиях интерпретация Р. Гайма была возобновлена К. Поппером, который определил Гегеля «первым официальным философом пруссачества» и сторонником «теории закрытого общества». Гегель, по Попперу, оправдывает подавление индивидуальных свобод, и его законным наследием является фашистская теория государства 164. Неправильное понимание отношения государства и «гражданского общества», критика которого является одним из исходных пунктов собственного понимания Марксом общества и истории, в силу больших искажений привело к тому, что после первой мировой войны Гегель был понят как «философ немецкого национального государства» (Г. Лассон). Лассон тем самым открыл путь экстремально-консервативной интерпретации Гегеля (К. Ларенц, 1931), которая, однако, сменилась его отвержением со стороны нацистских идеологов. В послевоенный период философией права Гегеля почти одинаково интенсивно занимались и буржуазные и марксистские исследователи. Тезис о взаимосвязи философии права Гегеля с идеологией прусского государства был отвергнут с обеих сторон, в частности историческими доводами, т. е. конкретным исследованием отношений гегелевских «Оснований» к прусскому государству, которые кроме прочего представляют более сложный образ, который нельзя вросто идентифицировать с развитием после Карловарского соглашения. В частности, положение после вступления на трон реакционного «романтического» короля Фридриха-Вильгельма IV изменилось. Марксисты более адекватно интерпретировали гегелевские «Основания» благодаря анализу явлений, учитывающему фетишизм английской политической экономии и предшествующей теории естественного права, т. е. изменения исторически возникших отношений и свойств человека в ходе развития «естественной» собственности и естественных предпосылок общественной жизни 165. Философия права Гегеля начинается учением об «абстрактном праве», т. е. об отношении индивида к другим индивидам, вытекающем из сути человека, пришедшего к осознанию личной свободы. Мы уже знаем, что, по Гегелю, человек может жить свободно, хотя он и не обрел еще способности собственных решений, постановки собственных целей и ценностей, как это было в античной Греции. Это, конечно, не свобода, которая принадлежит человеку как личности. О «праве», однако, можно говорить лишь там, где индивид принимает решение по своей воле, где он является «личностью» и субъектом права. По Гегелю, это происходит в Римской империи. Гегель исходит из идеи, что собственность является чем-то гораздо более важным, чем просто накоплением средств для удовлетворения потребностей. «Иметь собственность является по отношению к потребности (если потребность выступает как нечто первичное) средством» 166. Действительное значение собственности состоит в том, что она является «сущим личности», «внешней сферой ее свободы» 167. В этом основном определении видна тенденция к изменению исторически возникшего качества человека в «естественное», «натуральное», которое характерно для до-гегелевской «естественноправовой теории» и для английской политической экономии. Человек как личность естественным образом является собственником, и собственность есть проявление его личной воли. Можно было бы сказать, что, по Гегелю, «римское состояние» и «личность» являются продуктом истории. Вследствие же, однако, теологического понимания истории личная воля является внутренне присущим «естеством» человека, до которого человеку еще нужно созреть и которое он, разумеется, в потенции изначально имеет. Поэтому существует определенная аналогия между теорией естественного права и гегелевской концепцией «абстрактного права», или же между Гегелем и «робинзонадами» английской политической экономии. Все дальнейшее изложение «естественного права», этого наиболее общего основания общественной жизни Римской империи и современного общества, развивается из идеи, что «в собственности воля проявляется как личная воля, т. е. воля индивида становится объективной...» 168. Вещи являются сами, без «господина», собственность означает, что в вещь, на которую я претендую «обладанием», я вкладываю свою личную волю. Обладание устанавливается путем «формирования» — примерами обладания являются возделывание полей, приручение скота, добывание природных веществ и т. д. 169 Во всей этой концепции, с одной стороны, говорится о неприкасаемости моей личной воли и о ее «признании», с другой стороны, о фиктивном обосновании общественных отношений в отношении человека к природе. В отличие от английской политической экономии, которая от присвоения предметов природы идет к обмену и разделению труда, Гегель главный упор делает на правовой политический аспект обмена: если собственность является выражением моей личной воли, обмен означает (Гегель говорит уже «договор») «признание» другого как равного мне (обмен с моей стороны означает, что со своей вещи я «снимаю» свою волю, чтобы сделать вещь предметом воли другого, т. е. что признаю его равным себе; то же самое делает другой по отношению ко мне). По Гегелю, необходимо, чтобы личность имела собственность, потому что для существования человека как личности и для того, чтобы он мог проявлять свою личную волю, достаточно того, что он вообще имеет какую-либо собственность. Поэтому Гегель отвергает идею общественного имущества , так же как и идею Фихте о равенстве доходов 171. С точки зрения Гегеля, все гражданское общество является обществом собственников, взаимно обменивающихся вещами, которыми они владеют, и тем самым предлагающих друг другу «признание». Предметом собственности и обмена может стать все, что угодно, кроме того, что по сути неотчуждаемо. Неотчуждаемыми являются лишь «моя собственная личность и общее бытие моего самосознания... так же как... моя личная свобода воли, нравственность, религия» 172. Отдельные продукты моей телесной и духовной активности отчуждаемы, так же как отчуждаемо и временно ограниченное использование моих «телесных и душевных способностей». Посредством их продажи в процесс взаимного обмена и признания вступает пролетарий. Экстериоризация его «времени, которое в труде становится конкретным временем» 173, была бы равна рабству, что противно «понятию человека». Как видно, Гегель наблюдает отношения капиталиста и пролетария прежде всего с точки зрения права — это единственный способ, каким пролетарий (слово «пролетарий» начало употребляться только в 30-х годах, Гегель его еще не употреблял), не имеющий никакой внешней собственности, может достичь признания. После изложения «абстрактного права» Гегель переходит к разъяснению моральных отношений как сферы, основанной на субъективном самоопределении воли. Главным пунктом теории морального поведения Гегеля является идея о том, что индивид может проявляться внешне в своих действиях, ибо это есть способ его существования для других. Каждое действие ведет к бесконечным следствиям, ибо из принципа личной ответственности вытекает, что индивид отвечает за свое действие лишь постольку, поскольку оно было им задумано и поскольку его следствия могут быть предвиденными 174. И лишь поэтому за действие человека можно или хвалить, или ругать. В то же время предполагается, что действующий человек является разумным человеком и что он знает, к каким необходимым следствиям его действие приведет. В заключении этого раздела подчеркнуто право на «субъективную особенность», т. е. на реализацию личных интересов индивида. Сюда относится и право на индивидуальное «благо», которое, по Гегелю, не исключает принципа частной собственности и справедливо как некий вид вынужденного права 175. «Право на особенность» приобретает конкретное содержание лишь в организме «нравственной жизни», в «гражданском обществе» и государстве. В концепции «нравственной действительности» реализуется общественная жизнь, принципы которой были изложены в первых двух разделах. Гегель называет эту сферу «нравственностью» или, лучше сказать, «нравственной действительностью» и относит к ней законы и институции, регулирующие семейную жизнь, экономические законы «гражданского общества», государственной сферы. Семейные, социальные и государственные институты обеспечивают право на свободный брак, право понимать действующие законы и руководствоваться лишь законами, публично известными 176, право выбирать способ, каким индивид будет участвовать в производстве и общественном потреблении 177, право на образование 178. Сюда относится также право на правовую охрану и безопасность , на совместное определение «публичных дел государства» и т. д. Как видно, речь идет сплошь о буржуазных правах, однако интересно то, что не все из них были в тогдашней Пруссии реализованы, а некоторые из них начали действовать там повсеместно лишь непосредственно перед изданием «Оснований» Гегеля. Г. Рейхельт обратил внимание, что тезис Гегеля «человек имеет силу потому, что он является человеком, а не потому, что он еврей, католик, протестант, немец, итальянец и т. д.» 180 указывает на прусский государственный свод законов, вышедший до этого за несколько лет (даже французский Гражданский кодекс, изданный в 1804 г., не признает одинаковых прав за всеми, но лишь за французами). Рейхельт указывает, что начиная лишь с 1807 г. гражданин недворянского происхождения мог владеть дворянским имуществом и что уравнение в правах евреев было проведено лишь в 1812 г.181 Гегелевское понимание «сословий» в сущности соответствует буржуазному содержанию. Реликты феодального понимания сельского сословия и земледельческой собственности как неотчуждаемого, наследуемого имущества критикует К. Маркс в «Критике гегелевской философии права». Влияние английской политической экономии, заметное, в частности, в гегелевском понимании «гражданского общества», проявляется в том, что Гегель рассматривает труд как труд за плату, что всех членов общества он считает собственниками в универсальной сфере обмена и что он замечает такие явления, как накопление богатства, с одной стороны, и специализация и ограниченность труда — с другой, и «тем самым зависимость класса, который с этим трудом связан...» 182. Гегель прослеживает рост обнищения, который проявляется в падении жизненного уровня значительных масс «ниже определенного уровня основ существования» 183, и подчеркивает, что уровень этих основ существования регулируется некоей саморегуляцией. В буржуазном обществе «оказывается, что при избытке богатства оно недостаточно богато, чтобы ограничить избыток бедности и образование нищеты» 184. По мнению Гегеля, английское общество очутилось в этом неблагополучном состоянии вследствие ликвидации «корпораций», т. е. цеховых организаций. Поэтому в «Основаниях философии права» Гегеля корпорации сохранены как элемент семейных институтов, ибо семья ремесленника или мастера имеет в них гарантию «основ существования, а он сам — свою сословную честь» 185. Главный рецепт против роста бедности Гегель усматривает — в духе английской политической экономии — в колонизации заморских стран. Однако в ряде концепций Гегель не стоит на уровне наиболее передового понимания экономической жизни своего времени. Так, например, потребность является для него центральным понятием гражданского общества, которое понимается как взаимное удовлетворение потребностей посредством разделения труда, тогда как английские экономисты уже подходили к пониманию капитала как власти стоимости, созданной пролетарием, но отторгнутой от него. Выведение Гегелем стоимости товара из его потребительской стоимости 186 и взаимное удовлетворение потребностей как главной черты буржуазного общества обусловлены, однако, не его теоретическим отставанием, а скорее стремлением привести положение английской экономии в соответствие с правовой концепцией экономической жизни как сферы «признания». Философия права Гегеля завершается в концепции государства, в которой звучит энтузиазм Гегеля по отношению к античной государственности, проявившийся уже в самых ранних трактатах. Известно, что античный гражданин, по Гегелю, отождествлял себя с законами государства и нравами семьи, не будучи при этом несвободным. Современное государство, по Гегелю, должно поступать так же и на высшем уровне индивидуальной жизни граждан, которые созрели до уровня личности. Задачей государства является опосредование реализации отдельных свободных индивидов через законы и учреждения. Это, естественно, не значит, что государство должно в интересах свободной реализации индивидов разрешить все всем. Как Гегель в «абстрактном праве» делает различие между свободой, к которой относится принятие во внимание «других» в кантовском смысле, и своеволием и дедуцирует категорию «наказания», так же и государство должно иметь институты и органы, которые обеспечивают то, что граждане не будут преступать свои права. Государство уважает права индивидов как индивидов, индивиды со своей стороны как граждане государства признают в законах и институтах выражение своей собственной воли, объективацию своего общего «духа» и конечную цель своей деятельности1187. Теория государства у Гегеля по сути является буржуазной, а не полуфеодальной, как иногда утверждается в литературе. Тезис о том, что государство Нового времени должно покоиться на общеобязательных, объективных, «разумных» законах, гарантирующих равные права всех граждан, исходит из ведущей идеи французской революции. Гегель поэтому выступает против реакционных реставраторских концепций, в частности против теоретика патримониального абсолютизма К.-Л. Геллера, согласно которому власть правителя является источником всех законов. Другим центральным мотивом этой концепции является идея государственной администрации как «общего сословия», которое печется об общих интересах общества и уравнивает тем самым частные интересы двух остальных сословий: сельского и ремесленного. Гегель делит «политическое государство», т. е. институциональную сторону государства, на власть законодательную, властвующую (т. е. исполнительную) и правящую. Тем самым он повторяет известное деление власти у Монтескье, с тем различием, что вместо судебной власти вводит правящую власть (судебная власть, по-Гегелю, относится к институтам «гражданского общества», а не «политического государства»). Значение правящей власти, по Гегелю, заключается в том, что государственная администрация должна обладать «моментом окончательного решения». Правящая власть является «общностью предписаний и законов самоуправления как отношения частного и общественного и момента окончательного решения как самоопределения...» 188. Правитель здесь не властвует неограниченно, он должен опираться на закон, который имеет в себе момент «разумности», а именно он должен уважать индивида как «свободную субъективность» 189 и понимать этих индивидов («субъективное убеждение»). Правитель необходим, однако, для того, чтобы прийти к окончательным решениям в случаях, которые автоматически не вытекают из предписаний и законов, на которые опирается деятельность государственной администрации. В «Основаниях» Гегель красноречиво говорит о «сословии нужды», в котором на первый план выступает личность суверена в противоположность мирному сословию 190, а также об «уверенности в самом себе — том окончательном, что порывает с выведением доводов и антидоводов, между которыми всегда можно колебаться сюда и туда, и решает: я хочу» 191. Утверждение о личной воле как о необходимой вершине государственной бюрократии имеет широкие теоретические доводы (они содержатся, между прочим, в гегелевской концепции поведения, действия), оно соответствует убеждению Гегеля, которое он пронес через всю жизнь, и нет смысла искать в нем временное «приспособление». Весьма долго он таким образом * представлял себе Наполеона. Однако в «Основаниях философии права» он выводит необходимость определения правителя на основе «естественного рождения», т. е. необходимости наследуемой династии правителей. Этот момент с полным правом был высмеян Марксом, который высказал идею, что Гегель изображает монарха как «действительное воплощение идеи». Ссылаясь на критику Гегеля Фейербахом, можно сказать, что Гегель преобразует, то, что является исходным, в неисходное, природу — в продукт идеи, чувственность человека — в проявление его духовности, а отсюда следует религия, которая делает продукт человеческой деятельности — религиозные представления — самым первичным 192. В этом смысле философия Гегеля является проявлением и примером «отчужденного» отношения человека к действительности. Этим Фейербах сформулировал упрек, против которого система Гегеля не могла устоять, в частности когда после 1848 г. буржуазное общество вступает в период быстрого экономического, политического и технического развития, сопровождаемого большими потрясениями и усиливающейся классовой борьбой. Так как Гегель помещает историю в рамки, заранее определенные идеей как началом, которое реализуется в истории, общественное развитие выступает как несоединимое с теологическим понятием Гегеля. Так случилось, что большие достижения философии Гегеля пали жертвой системы, которая была не только опровергнута теоретически, но и очутилась в противоречии с самим развитием общества. Символично, однако, то, что именно в этот период к Гегелю приходят вожди пролетариата К. Маркс и Ф. Энгельс, а в XX столетии и Ленин, которые поняли философию Гегеля не только лишь как преходящую «идею своего времени», но и как пример устойчивых духовных ценностей человечества, сохранить которые берется пролетариат. Гегель пишет в «Феноменологии духа», что для средневековой философии «значение всего, что есть, состоит в световом волокне, которым оно было связано с небом; вместо того, чтобы человек дальше существовал в этом качестве, его взгляд скользил вверх над вещами к божественному бытию, к наличию того света...» 193. Философия Нового времени своей задачей ставит заместить «наличие того света» здешним присутствием, дать полное объяснение природе человека и человеческому миру. Это происходит в несколько этапов в соответствии с развитием буржуазных производственных отношений и с буржуазной культурной эмансипацией Италии, Западной Европы и Германии. Первый этап — гуманистическая ренессансная философия — прежде всего открывает земную жизнь человека, извлекает ее из средневекового аскетизма и идеализма, подчеркивает уверенность, опирающуюся, на собственные силы и собственное творчество, воспитание, образование и т. д. Новая психология перестает видеть в человеке только душу, анализирует аффекты, страсти, душевную силу, жизненные ценности и влияние воспитания. От человека осуществляется переход к космосу. Оживает досократовская философия, против средневекового Аристотеля выступает Платон с его математической идеей космоса. Для изучения греческой философии создавались академии. Николай Кузанский и Дж. Бруно являются наиболее самостоятельными мыслителями этого этапа. В частности, учение Бруно подтверждает взаимную связь науки и философии, которая выступает на первый план как определяющий фактор философского процесса на следующем этапе.

Мое личное оценочное суждение:  Главная идея заключается в том, что труд воспитывает человека, благодаря ему человек отделился от природы и осознал «самостоятельность» внешнего мира. С идеей труда как педагогики человечества Гегель связывает и концепцию о том, что, раб научится воспринимать идеалистическое отношение к действительности, потому что он будет смотреть на результаты своей деятельности как на результаты чужого (т. е. господского) намерения. Труд, по Гегелю, является также некоей практической подготовкой к объективному идеализму.
Развитие немецкй классической философии достигает вершин в творчестве Георга Вильгельма Фридриха Гегеля. Гегель родился в 1770 г. в Штутгарте, его отец был высоким чиновником государственной службы. В 1788 г. Гегель в качестве стипендиата поступает в протестантское теологическое училище в Тюбингене, где подружился с Фридрихом Гельдерлйнотй и Шеллингом. Здесь он вместе со своими друзьями переживает взрыв французской революции, который они отметили посадкой дерева свободы. В то время Гегеля не привлекали абстрактные метафизические проблемы. Он с удовольствием читал Платона, Гердера, Шиллера, Монтескье, а также Канта, имевшего в училище ряд приверженцев. Его излюбленным философом был идеолог демократии и революционного переворота Ж.-Ж. Руссо. После завершения учебы в университете он вступил на, так сказать, обязательный путь немецкого интеллигента — стал домашним учителем в Берне. В 1797 г. по совету Гельдерлина он переселился во Франкфурт, где также работал учителем. Теоретическим результатом этого периода был ряд очерков и исследований с критикой христианства, с анализом социальной роли христианства и его взаимосвязи с развитием общества. Центральным в этих исследованиях является понятие жизни, в котором прослеживается спекулятивное выражение общественных отношений. Исходное единство жизни диалектически превращается в свою противоположность — раздвоенность (Гегель называет ее «судьбой»), а с преодолением раздвоенности вновь возвращается к единству, но уже будучи богаче и конкретнее. Раздвоение жизни преодолевает любовь, которая усмиряет судьбу. Любовь представляет «цвет жизни»: раздвоенная, попранная жизнь в ней приходит к высшему единству, а также и к осознанию этого единства. В любом случае эти очерки и исследования важны для познания развития мысли Гегеля и их влияния на последующее творчество. В первом трактате — «Различие между системами философии Фихте и Шеллинга» — содержатся реминисценции на эти ранние концепции. На первые печатные работы Гегеля, к которым кроме приведенного трактата относится ряд статей в журнале, издаваемом им вместе с Шеллингом в 1801 —1803 гг., наибольшее влияние имели работы Шеллинга — речь идет о введении к «Идеям философии природы» и трактате «Подлинное понятие натурфилософии». В стиле этих трактатов Шеллинга Гегель развивает теорию, согласно которой абсолютное начало вещей (которое Гегель называет «субъект-объект») фиксируется с точки зрения перспективы двух философских наук — трансцендентальной философии, предметом которой является субъект, и натурфилософии, которая занимается природой. Ни одна из этих наук не затрагивает абсолют прямо, тем не менее они взаимно связаны и дополняют друг друга, образуя некий косвенный образ абсолюта. Гегель в то время находился (с января 1801 г.) уже в Йене, где он провел семь лет, с осени 1801 г. в качестве доцента, а с 1805 г.— как экстраординарный профессор. Из-за стесненности в финансовом отношении он переселяется в конце 1807 г. в Бамберг. В Йене он написал свой эпохальный трактат «Феноменология духа», разработал очерк «Науки логики». Кроме «Феноменологии духа», эти труды не были изданы вплоть до 30-х годов нашего столетия. В Бамберге Гегель становится редактором центральных «Бамбергских новостей» (речь идет, собственно, об официальной французской газете). Гегель эту газету редактировал и помещал в ней кроме официальных сообщений небольшие заметки на злобу дня, имеющие пронаполеоновскую тенденцию, что соответствовало его политическим убеждениям — Гегель тогда возлагал на Наполеона большие надежды относительно упорядочения внутригерманских отношений и улучшения положения страны. Эта деятельность, однако, в целом не оправдала его ожиданий, и поэтому в 1808 г. он переходит на должность ректора гимназии в Нюрнберге, где провел восемь лет вплоть до своего назначения профессором в Гейдельберге. Отсюда его пригласили в качестве профессора в Берлин, где он жил с 1818 г. до своей смерти в 1831 г. Во вступительной лекции в Гейдельберге (ее содержанием было введение в философию) он подчеркивал, что «прусское государство основано на интеллекте». Тем не менее отношение Гегеля к Пруссии до 1819 г. было критическим. Легенду философа прусского государства он заслужил с изданием «Основ философии права» в 1821 г. Эта работа уже в то время вызвала критическую реакцию со стороны прогрессивной философской общественности. Однако примечательно, что легенда эта появилась позже, в то время, когда уже был забыт релятивно-прогрессивный характер прусских реформ и обстоятельства? в которых Гегель демонстрировал свою лояльность. При этом «Основы философии права» построены на либеральной теории «абстрактного права». Апологетические черты «Основ» завершаются оправданием наследственной монархии и майората (Маркс критикует эту апологетическую тенденцию в трактате «К критике гегелевской философии права»). Беспардонные нападки на лидера националистически настроенных студентов Я.-Ф. Фриза во введении к трактату должны были оправдать участие Гегеля в национальном движении, после того как Пруссия приступила к реализации так называемого Карловарского постановления. Карловарское постановление, принятое по предложению Меттерниха, имело антилиберальный характер и должно было в странах «Священного союза» предотвратить рост национального и демократического движения. Философия Гегеля не была философией прусского двора, она была, однако, в тогдашней Германии властвующей интеллектуальной силой. Вокруг Гегеля сосредоточилась многочисленная, группа последователей, которые вплоть до 40-х годов представляли главное направление немецкой философии. Наиболее известными членами гегелевской школы были, в частности, К. Розенкранц, автор первой биографии Гегеля Г.-А. Габлер, позднейшие критики гегелевской философии с позиции философии религии Д.-Ф. Штраус и Б. Бауэр, издатель «Философии истории» Э. Ганс и издатель «Эстетики» Г.-Г. Гото и др. Противниками Гегеля были лишь неортодоксальный кантианец Я.-Ф. Фриз и религиозный философ Э.-Д. Шлей-ермахер (ныне ценятся его заслуги в области герменевтики). Берлинский период является в философском отношении завершением деятельности Гегеля. Гегель в этот период читает лекции, изданные позже, как «Философия истории» , перерабатывает гейдельбергский обзор своей системы, названный «Энциклопедия философских наук» , работает над «Философией религии» и «Эстетикой», вышедшими посмертно. Пантеистический характер философии Гегеля наиболее заметен в его «Философии религии» и в разделе о религии в «Феноменологии духа». Исходным пунктом его философии религии является идея о том, что неличное начало мира познает самое себя. Рели гиозные представления лишь неадекватная идея самопознания «абсолютного духа». Адекватной же формой этого ^осознания может быть лишь философия. О неортодоксальном характере лекций Гегеля о религии свидетельствует то, что сотрудником при их посмертном издании был Б. Бауэр, один из основателей младогегельянского учения и одно время друг Маркса. Поэтому не случайно, что разложение гегелевской школы наступает именно с этой стороны. В условиях жесткого авторитарного режима критика религии была и косвенной критикой политических отношений. К. Маркс уже в 1841 г. обращает внимание на большой социальный резонанс дискуссии о понимании религии Гегелем, с чего начиналась критика Гегеля в 40-е годы. «Критика неба превращается, таким образом, в критику земли, критика религии — в критику права, критика теологии — в критику политики». «Философия религии» наряду с «Основами философии права» вызывает необходимость критического сведения счетов с Гегелем, на этот раз с его концепцией общества и истории. Феноменология духа. Мы уже видели, что Шеллинг дополнил субъективный идеализм Фихте, согласно которому началом, основой реальности является Я, хотя оно и было несознательным и выходящим за пределы моего индивидуального Я потому, что речь шла о Я надындивидуальном, о концепции, в которой основа реальности такова, что должна примирять субъективное и объективное, идеальное и реальное. В этой концепции противоположности, возникшие вне абсолюта, сливаются в единую, неразличимую внутренне основу, принцип. Перевес «идеального» над «объективным» проявляется в том, что философское познание, выражающееся в понятиях, понима-ется как самосознание абсолютного начала. Позже, в частности в диалоге «Бруно», заметен сдвиг к более ярко выраженному идеализму. Абсолютное начало реальности называется идеей, к ней относятся «понятия», которые являются «образцами» для отдельных областей реальности. Вслед за Шеллингом эту концепцию разрабатывал и Гегель. Он подчеркнул, что абсолютное начало реальности должно быть родственным характеру нашего мышления, иначе его нельзя зафиксировать мыслью. Гегель разрабатывает тезис о том, что познание является самосознанием абсолютного начала самой реальности. В характере реальности — которая в своей основе должна быть «духовной», чтобы мочь себя осознать, — внутренне содержится и ее родство с нашим познанием. Поэтому основой реальности, по Гегелю, являются понятия, «определения мысли», но, разумеется, не субъективные определения мысли, а объективные. Наиболее адекватно эта концепция просматривается в «Науке логики». Ее парадоксальность состоит в том, что, несмотря на ярко выраженный идеалистический характер, она содержит в себе великое множество фактов, касающихся объективного мира. Парадокс можно объяснить тем, что с 1801 г. Гегель продумывал диалектическую концепцию познания и искал для нее мировоззренческую основу. Простейшим, хотя и мистифицированным, решением было то, которое он разработал в понятиях «дух», «абсолютный идеал». Основанием «духа» являются «определения мысли», которые реализуются в предметном мире и в истории и которые люди постепенно осознают в законах природы, в законах общества, а затем во всей объективно-идеалистической и диалектической концепции абсолюта. Подчеркнем, что основа реальности имеет динамический характер и проявляется в необходимости прогресса, реализуемого в человеческой истории, и в частности в познании реальности человеком. Характерным для Гегеля, в частности в «Феноменологии духа», является его понимание познания, общества и форм, в которых общество осознает само себя, а также религии и философии как выражения направленности абсолюта к своему самопознанию. Это, согласно его взглядам, означает, что абсолют является не только субстанцией, но и субъектом, т.е. источником собственного движения к своему самосознанию. В философской литературе уже при жизни Гегеля разгорелся спор о том, является ли «Феноменология» философской «пропедевтикой», т. е. введением в философию, или ее задача состоит в том, что она предваряет «путь знания к науке», т. е. показывает, как знания человечества вылились в философию Гегеля. В действительности «Феноменология духа» является и тем и другим, ибо под введением в философию Гегель понимает не объяснение основных понятий, но оправдание своих философских позиций. Он оправдывает их тем, что показывает свою систему как завершение предшествующей истории познания и как результат общественного и культурного развития. Никаких других проверок правильности Гегель не признавал. С этой позиции понятно, почему он пишет аналогичное введение с доказательствами правильности собственных позиций еще дважды — первый раз как введение к первой части «Энциклопедии», так называемой «Малой логике», второй раз — в форме «Истории философии». В этих трех исторических введениях к гегелевской философии существуют, разумеется, значительные различия. Все они основываются на методе, который классики марксизма назвали логическим. Логический способ изложения обнажает Энгельс (в характеристике метода «Капитала» Маркса) следующим образом: «...этот метод в сущности является не чем иным, как тем же историческим методом, только освобожденным от исторической формы и от мешающих случайностей». Разумеется, соотношение «исторического» и «логического» в каждой из этих работ иное. В «Истории философии» преобладает, понятно, исторический способ, оба других введения исторический материал максимально обобщают. Гегель убежден, что изучение тех этапов, которые прошло человечество на своем пути к «науке» (т. е. к философии Гегеля), является наилучшей подготовкой к внутреннему тождеству именно с той позиции, которую и выражает его философия. Он говорит: «Индивид должен и с содержательной стороны пройти через образовательные ступени общего духа, но как через формы, которые дух уже оставил, как через этапы пути, который уже проложен и выровнен... Нетерпеливость требует невозможного, т. е. достичь цели без средств... Так как субстанция индивида, так как даже мировой дух был таким терпеливым, что прошел этими формами в течение длительного промежутка времени и взял на себя огромный труд мировой истории... и так как он не мог сознание о самом себе обрести никаким меньшим трудом, не может индивид и с точки зрения реальности понять свою сущность каким-либо более коротким путем...». Характеристика «Феноменологии» как пропедевтики философии не означает, что это популярная работа. Речь идет исключительно о том, что, когда нашему духу в «логической» последовательности представит предшествующие формы общего сознания, он будет учиться быстрее и с осознанием, соответствующим данной позиции, в которой «дух сознает самое себя, находясь в наличии». Следует еще сказать о том, что побуждает сознание к тому, чтобы оно оставило определенное положение как недостаточное и перешло к высшему. Гегель должен расправиться с аргументом, что сознание не может познать того, что его положение является неудовлетворительным, если оно не может выйти «за свои пределы» и увидеть познаваемый предмет так, как он выглядит, независимо от того, как оно его познает. На это Гегель отвечает, что в том, что сознание о предметах знает, всегда содержится определенная двоякость, определенное различие между тем, как сознание предмет понимает и как предмет предстает перед сознанием. Сначала кажется, что сознание понимает предмет в согласии с тем, как он предстает перед ним, но позже накапливается опыт, который не соответствует этому пониманию. Когда наступает различие между тем, что сознание о предмете «мнит», и тем, как предмет предстает перед ним, сознание должно изменить свое «понятие» или свое прямое знание о предмете. Это объяснение механизма развития нашего познания, разумеется, само по себе является недостаточным для того, чтобы понять развитие общего сознания человечества к «науке» (т. е. к гегелевской философии). Известно, что Гегель отстаивал воззрение на то, что познание заложено в характере действительности как «духе», который хочет направиться к самоосознанию. Рассмотрим же хотя бы кратко главные этапы познания, которые прошло сознание человечества. Гегель называет эти этапы психологическими терминами (чувственная достоверность, восприятие и рассудок — Vеrstand), однако эти названия характеризуют познавательные позиции. Позицией «чувственной достоверности» является убеждение в адекватности сознания, которое состоит в том, что сознание фиксирует чувственный образ предмета и ничего из него не оставляет вне рассмотрения. Гегель преодолевает эту позицию «восприятием», которое понимает предмет как вещь со свойствами. Понимание предмета как вещи с чувственно воспринимаемыми свойствами обременено целым рядом противоречий: вещь понимается как нечто, что является и единичным, и множеством; вещь понимается как самостоятельная единица и сразу же помещается в контекст с другими вещами. Поэтому сознание оставляет эту позицию и стремится закрепиться на Позиции «рассудка», ограничивающей предмет на основе внечувственных сил и законов, которые можно познать лишь в интеллектуальном контексте. Позиция рассудка — это позиция, которая за чувственным явлением ищет «внутреннее», т. е. внутренний характер вещей. Сознание приближается к «внутреннему» по двум направлениям. Противопоставление стороны явления и «внутреннего» приводит к «вещи в себе» Канта. Пустота «внутреннего», «вещи в себе», вызывается не тем, как говорит Гегель в адрес Канта, что разум слишком близорук либо ограничен, но тем, что к ней мы подходим, односторонне негативно понимая явление. Понимание явления у Гегеля состоит в том, что от явления мы приходим к пониманию того, что явление коренится в чем-то ином, к чему нельзя подойти иначе как рефлексией явления, его интериори-зацией, внутренним углублением. При помощи мысленной разработки явления можно прийти к позитивно ограниченному внутреннему, или к сущности. По Гегелю, это понимание соответствует пониманию закона в науке Нового времени у Галилея, Декарта и Ньютона. То, что позиция Ньютона исторически предшествует Канту, по Гегелю, не исключает "с логической -точки зрения их обратного порядка и того, что Ньютон фактически преодолевает «вещь в себе» Канта как мыслимую возможность, которую по стечению обстоятельств реализовали только позже. Гегель, таким образом, отстаивает взгляд на то, что ньютоновское естествознание стоит выше кантов-ского, а это является доводом его высокой оценки науки Нового времени. Однако в то же время он считает, что естествознание, читай: натурфилософия Нового времени, должно было преодолеть и философ: скую позицию ньютоновского естествознания, которое основывается на абстрагировании реальности (явление в нем выступает богаче, чем закон) и не выражает ее динамического характера. В соответствии с пантеистической мировоззренческой ориентацией Гегель упрекает Ньютона в некоем платонизме, который проявляется в том, что законы понимаются как отделенные от тех сил, которыми они руководят, и как выражение движения через покой. Критика Гегелем позиции ньютоновского естествознания выразительно завершает его идеализм. Гегель — идеалист, так как основой всего он считает «общее» — идею, абсолютное понятие, которое, однако, — в соответствии с пантеистической тенденцией — не находится вне чувственно проявляющейся реальности, но имманентно ей. К сути этого общего относится также внутреннее движение. Все, чего оно является основой, имеет тенденцию к внутреннему развитию. К. Маркс, который определил «Феноменологию» как «порождение философии Гегеля», исходной точкой идеалистической мистификации Гегеля считает его теорию познания. Гегель понимает познание как отождествление нашего разума, или нашей идеи, с внутренним началом реальности, имеющим идеальный, «понятийный» характер. Эта проблема наиболее выразительно демонстрирует характер идеализма Гегеля. Гегель является идеалистом потому, что понимает сознание как самоосознанную реальность, которая — если она стремится осознать себя в человеке — должна быть сама по характеру близка к идее, в которой она себя осознает. Анализируя в «Феноменологии духа» познание как тождество познающего и познаваемого, Гегель полагает, что одного теоретического развития сознания недостаточно для того, чтобы достичь состояния «абсолютного знания». Это соединение познающего субъекта и реальности происходит, по Гегелю, в результате прогресса теории, но для него нужен и опыт практического отношения человека к миру. В этом контексте Гегель разрабатывает известную теорию о «воспитании» человека посредством труда. Значение труда как момента, конституирующего в человеке его отношение к предметной реальности, Гегель рассматривает в известной главе «Господство . и рабство». Главная идея заключается в том, что труд воспитывает человека, благодаря ему человек отделился от природы и осознал «самостоятельность» внешнего мира. С идеей труда как педагогики человечества Гегель связывает и концепцию о том, что, раб научится воспринимать идеалистическое отношение к действительности, потому что он будет смотреть на результаты своей деятельности как на результаты чужого (т. е. господского) намерения. Труд, по Гегелю, является также некоей практической подготовкой к объективному идеализму.

Мое личное оценочное суждение:  Наоборот, если исходить из Я, то сначала кажется, что Я является самодостаточным. В Я, однако, усматривается не только тенденция к градации, т. е. к самосознанию, к которому путь пролегает через ощущение, восприятие, представление и рефлексию, но и тенденция к объективизации самого себя, которая проявляется в практическом поведении человека, в истории и искусстве. Трансцендентальная философия, таким образом, показывает, как объективное возникает из субъективного и образует вторую философскую «науку», дополняющую натурфилософию, которая дает направленность природе к рефлексии самой себя, к человеку, т. е. к «разуму». Шеллинг разделяет общую с Ф.ихте идею о том, что как самосознание, так и осознание внешнего мира не могут быть объяснены лишь на основе ноэ-тических актов, но начало сознания состоит в действии относительно мира. У Шеллинга, однако, речь идет об автономно мотивированном сознании индивида, тогда как Фихте наибольший упор делает на еще не осознанное поведение инстинктивного Я. В «идеализирующей деятельности» (в создании проекта поведения) и в последующей «реализующей» акции заложено, что «мир для него (т. е. интеллекта. — Авт.) становится действительно объективным»98. Если бы Я не действовало относительно мира, «мир» для него не существовал бы потому, что сознание осознает мир лишь потому, что направляет на него свою волю. В поведении относительно мира заложены, таким образом, как самосознание, так и сознание о мире. Исходя из того что благодаря моему действию относительно данного мира возникает нечто, чего в первоначальном мире не было, можно говорить о двух мирах, о первом, данном без человеческого участия, и о другом — преобразованной человеком природе («искусственные произведения»). Этот второй мир, в котором объективирована «осознанная и свободная деятельность, находящаяся в объективном мире (т. е. в природе.— Авт.) лишь в проблесках, длится до бесконечности». Намек на признаки свободы в природе касается процесса жизни организма, который, по Шеллингу, уже приближается к автономно мотивированной деятельности человека. Посредством воздействия людей на внешний мир осуществляется и воздействие людей друг на друга. Человек, который пробуждается к сознанию благодаря автономной деятельности относительно внешнего мира, впал бы в бессознательное состояние, если бы не было воздействия других интеллектов на этот мир, а тем самым и на него: «...непрекращающееся взаимодействие разумных существ» является «необходимым условием сознания». Стремление показать, что в общественном процессе, который основан на человеческом автономном поведении, властвует скрытая закономерность как «объективная» сторона этого действия, вело Шеллинга к созданию очерка философии истории — части «Системы трансцендентального идеализма». История, по Шеллингу, конституируется отношениями между необусловленным индивидом, с одной стороны, и исторической необходимостью — с другой. Первой задачей истории является объяснение того, как «из самой свободы, когда я думаю, что действую свободно, должно с необходимостью возникать бессознательное, т. е. без моего участия нечто мною не задуманное, или, выражаясь иначе, как против этой сознательной деятельности, т. е. свободно определяющей, должна становиться деятельность бессознательная и возникающее на ее основе неумышленно — и даже вопреки воле действующего — нечто такое, что сам он по своей воле не мог бы реализовать...». ' Здесь выражены два тезиса философии истории Шеллинга. Первый тезис: хотя все индивиды действуют «свободно», т. е. недетерминированно, в их деятельности возникает нечто, «что мы никогда не замышляли и что свобода, предоставленная сама себе, никогда не совершила бы» 102. По Шеллингу, для исторического развития характерна «прогрессивность», проявляющаяся в том, что она развивается по направлению к буржуазному «правовому закону», смыслом которого является «гарантированная свобода» (имеется в виду свобода в смысле буржуазных гарантий). С этой точки зрения история может быть определена как «постепенная реализация правового закона». Из постепенного приближения к цели истории вытекает и ее периодизация по отдельным эпохам. Наше «свободное» поведение превращается в «необходимость», которая придает истории направление и ценность. Уже в античности великие представители духа указывали, что наше «свободное» поведение таинственным образом при воздействии превосходящей нас силы превращается в закономерность. Второй тезис касается того, что вызывает трансформацию нашей автономно мотивированной деятельности в общую закономерность, которая стоит за объективным ходом истории. Шеллинг, правильно ставя вопрос о сущности истории, не может найти адекватный ответ, касающийся ее закономерности. Лишь марксистская философия теорией классов и классовых интересов дала ответ на вопрос, как возможно, что большинство членов определенной общественной группы действует более или менее одинаковым образом. Шеллинг, исходя из своей пантеистической ориентации, под влиянием Спинозы проецирует условия, вызывающие сходное поведение множества различных людей, на неличное божество, которое он называет «вечно бессознательным», «абсолютной волей» и на которое «все интеллекты как бы нанесены». Говорит он также о «едином духе», который «вещает во всех» и «привел объективный результат целого в соответствие со свободной игрой индивидов...» 105. Шеллинг решительно отвергает личный характер этой надличностной силы. Это «абсолютно идентичное нельзя, однако, представить себе как личное существо, и ничуть не лучше полагать его чем-то полностью абстрактным» . В человеческом поведении содержится некая двойственность потому, что люди действуют на основе своей личной мотивации, и в то же время их действия становятся частью высшего намерения, «простирающегося как ткань, сотканная неизвестной рукой в свободной игре произвола истории» . Понятие «идентичное» в «Системе трансцендентального идеализма» использовано для обозначения основы действительности вообще. «Идентичность» как основа действительности означает, что в сознании и в истории, с одной стороны, и в природе — с другой, мы встречаемся с той же основой мира и с тем же строением основы, которые можно выразить в понятиях «причина самого себя» и «самосотворение». Под «самосотворением» Шеллинг понимает обстоятельства, когда природа и сознание понимаемы как восхождение, как «прогрессивность» по направлению к высшим творениям. Определенная аналогия между природой и человеческим миром состоит в том, что основа действительности в обоих случаях проявляется как соединение бессознательного и сознательного. Природа творит неосознанно, но в ее продуктах мы усматриваем следы разума, и это проявляется в законах природы, в направленности к высшему, к человеку, т. е. к разуму. Человеческий мир, напротив, творит осознанно, однако из него возникает нечто, чего никто не замышлял, т. е. опять нечто неосознанное. «Органом» или инструментом проверки того, принадлежат ли сознательное и несознательное друг к другу, является философия искусства. Художник творит сознательно, но в его продуктах содержится больше, чем он вложил, и это объясняется лишь тем, что в искусстве проявляется то «неизменное идентичное, что не может прийти ни к какому сознанию» . Большой шаг вперед Шеллинга заключается в том, что он перешел от тезиса Фихте — Я (бессознательное и неличное) является основой мира — к тезису о том, что основа мира есть то «идентичное», что проявляется в природе и в человеческом сознании, с одной стороны, в истории и искусстве — с другой. То, что Шеллинг говорит об одушевлении природы, проявляющемся в направленности к высшему и к человеку и в том, что направляющей действительностью является организм, а не неживая природа, свидетельствует, что он понимает природу не материалистически, но тем не менее как независимую от сознания. Шеллинг стремится к уравновешиванию субъективного и объективного, идеального и реального, конечного и бесконечного. Объективно, разумеется, преобладает идеальный момент потому, что абсолютное понимается как осознающее себя в человеческом познании. Мировоззренчески значителен его пантеизм, важное место занимает он и в истории диалектики. В «Системе трансцендентального идеализма» уже используется термин «идентичность» для, характеристики основания действительности, которое «излучается» природой и искусственными творениями, однако не является познаваемым. Познаваемо оно лишь косвенно. В последующих трактатах так называемого идентичного периода, к которому принадлежат «Изложение моей системы философии» (1801), диалог «Бруно» (1802) и «Философия искусства» (1803), сделана попытка истолкования основания всей действительности. В трактатах, непосредственно предшествующих «идентичному» периоду, основание названо «субъект-объектом» (потому что оно имеет две формы существования — субъект и природу), позже оно называется «абсолютной идентичностью», в диалоге «Бруно» — «идеей идей», «абсолютной субстанцией» и т. д. Появление нового в последующем периоде Шеллинг выражает во введении «Изложения моей системы философии». До сих пор он выступал с позиции двух философских наук, исходя из двух противоположных направлений, тогда как ныне он хочет выступать с позиции того, к чему обе науки направлялись, т. е. с позиции самого основания. Его он называет «абсолютной идентичностью», которое по отношению к природе и истории является их «бытием в себе», или «бытностью». «Бытность» должна иметь форму, с одной стороны, субъекта, или истории, с другой — «объективности». В обеих формах существования действуют полярные факторы — субъективный, или познавательный, принцип и «объективный» принцип, причем в форме субъекта, или истории, преобладает субъективный принцип, а в объекте, или природе, преобладает объективный принцип. Поэтому мы познаем в природе структуры «разума», тогда как в сфере субъективности мы усматриваем объективизацию субъективного. В символах этот расклад действительности Шеллинг представляет следующим образом А=В+ А+=в А=А С левой стороны находится объективность с релятивной идентичностью (единством) А как субъективного принципа и В как объективного принципа при преобладании объективного принципа. С правой стороны находится субъективность как релятивная идентичность субъективного и объективного принципов при перевесе субъективного принципа. А=А — это формула абсолютной идентичности, которая выражает абсолютную основу вещей. Формулой А=А (или же подобной формулой «идентичности идентичности») Шеллинг выражает то, что абсолютная основа остается сама собой в своих формах, которые называются потенциями. Концепция о том, что человеческое познание есть самопознание абсолютного начала, является у Шеллинга одной из ключевых, и она присутствует уже во введении к «Идеям». Шеллинг, который любит употреблять термины, взятые из математики, называет ступени природы потенциями. Самой низкой потенцией, разрешающей противоположность притягательной и отталкивающей сил, является материя; реализация притягательной и отталкивающей силы вызывается «тяготением». Следовательно, одним из центральных понятий натурфилософии Шеллинга является «сила». Ориентация на понятие силы в объяснении природы определяет «динамическое» понимание природы. По Шеллингу, природа — «начало реальности», а не сама реальность, т.е. природа является причиной самой себя. Другое значение «силы» состоит в том, что каждую «реальность» можно объяснить как «выравнивание» противоположного воздействия сил. Наконец, Шеллинг определенно говорит о «динамиче-ском процессе», к которому относятся магнитные и электрические явления и химические процессы. Центральное место в динамическом процессе приписывается свету, который характеризуется метафизически как «восхождение абсолютной идентичности в реальность». Динамический характер магнитных, электрических и химических явлений обоснован тем, что они суть модусы «привязанности», существующие в каждой точке универсума и являющиеся результатом релятивной идентичности между притягательной и отталкивающей силами. Динамический процесс наступает потому, что тела с различной «привязанностью» стремятся к выравниванию различий между собой. Все тела потенциально являются магнитом — их можно определить «метаморфозами магнита» 109. В «Изложении моей системы философии» преобладает конструкция, напоминающая естественнонаучное изложение, но речь идет о конструкции «динамической», которая работает со схемой противоположных сил, всегда уравновешивающихся лишь временно, а затем — на высшем уровне — выделяющихся вновь. Таким образом, Шеллинг создал диалектический вариант естественнонаучного объяснения природы. В этой интерпретации развития от низшего к высшему он, однако, не понимал «высшее» или более сложное как результат предшествующего внутреннего процесса. Шеллинг прямо указывает, что его перечисление потенций надо понимать не как хронологическую историю природы, но как ее «разум», т. е. общую структуру. Этот тезис играет большую роль также и в философии Гегеля. Речь здесь идет не о полемике с теорией развития, но скорее о подчеркивании того, что угол зрения, с которого эта философия природы рассматривается, продиктован позицией понимания природы как арены борьбы полярных сил и восхождения от низших структур к высшим, а не строго исторической позицией, для которой в то время и не было эмпирического материала. «Система трансцендентального идеализма» и «Изложение моей системы философии» являются трактатами, в которых заметна пантеистическая тенденция сближения мира природы и человека: «Сила, которая разливается в массе природы, является, если это касается бытности, той же силой, которая проявляется в духовном мире, только там она должна бороться с преобладанием реального, так как здесь с перевесом идеального». У сил акцентируется воздействие вверх, высшее объясняется как результат взаимного столкновения и соединения. Напротив, для следующей работы «идентичного периода» — диалога «Бруно» — характерен более метафизический подход, и прежде всего подчеркивание воздействия сил сверху, из духовного мира. В диалоге «Бруно» Шеллинг оставляет метод конструкции универсума, который был подобен конструкциям в естественных науках, и проводит внутреннее членение «идеальной» стороны начала всех вещей на «бесконечные понятия», а также членение и самого универсума. «Понятия» соответствуют аристотелевским «формам» и являются «бесконечными» потому, что они суть «образцы» для многих индивидов, возникающих или гибнущих; материнский же, «принимающий» принцип соответствует материи. Оба принципа снисходят дальше к отдельным вещам, которые являются конечными потому, что не реализуют адекватно бесконечные понятия, выступающие их началом. Возможность познания этой внутренней структуры обусловлена всеобщей структурой «уподобления», пронизывающей весь универсум. К этому сводится значение наиболее характерной инспирации Шеллинга, т. е. его «идеалреализма» (хотя и в нем перевес на стороне идеального принципа). Идея, как и прочая «абсолютная идентичность», является началом отцовского принципа (бесконечные «понятия», реализующиеся в природе) и материнского, «принимающего» принципа, благодаря чему новая концепция становится пантеистической (как указывает уже название трактата). Однако здесь заметен сдвиг к идеализму в мировоззренческом смысле, а также к идеалистическому методу интерпретации. Если в прежней концепции абсолют был единством субъективного и объективного, идеального и реального (с перевесом реального в природе и идеального в человеческом мире), то нынешний абсолют понимается более идеалистически. Уже здесь Шеллинг отходит от крупнейших достижений своего раннего периода, т. е. от упора на «объективный», или «реальный», фактор, который теперь ослаблен, а также от диалектической концепции динамического процесса. Его новая концепция лишена того, что станет силой позиции Гегеля, т е. доступности и диалектичности категорий, теории исторического развития и познающей идеи, которая развивается и движется, отрицая саму себя, к большей конкретности. Диалог «Бруно» тем не менее важен для понимания методологических начал истории философии Шеллинга. Противоположность идеализма и реализма, которая, по Шеллингу, возникает с односторонней фиксацией идеального и реального элементов, образует «наибольшую противоположность в философии». Взаимное развитие этой противоположности, выливающееся в примирение противоречия в философии Шеллинга, должно прослеживаться во всей истории философии. Этот принцип делает Шеллинга одним из основателей философской истории философии (прежде существовала история философии как собрание взглядов без их развития). Шеллинг написал лишь часть истории философии — так называемые «Мюнхенские лекции» 1827 г., названные «История новейшей философии». В следующем периоде Шеллинг склоняется к теософическим спекуляциям. Впервые это новое направление можно идентифицировать в «Философских исследованиях сущности человеческой свободы» , написанных в 1809 г. и состоящих из трех больших трактатов — «Века мира» , «Философия мифологии» и «Философия откровения». В этом исследовании Шеллинг обвиняет рационалистическую философию в том, что она отвечает лишь на вопрос «как?», а не на вопрос «что?», т. е. он обвиняет ее в отсутствии внимания к принципу, который способствует тому, что вещи суть. Рационализм позволяет единичному возникать из общих сущностей, однако он не может объяснить, как из последних возникают реальные единичные вещи. Хотя эта критики и правильна — в частности, критика Шеллингом Гегеля в «Истории новейшей философии», — она содержит много тяжеловесных аргументов, ведь она осуществлялась с позиций, которые замещают рационалистический идеализм иррационализмом, волюнтаризмом и теософией. Политически Шеллинг все больше удалялся от прогрессивных идей своей молодости. Поэтому реакционный прусский «романтический» король Фридрих-Вильгельм IV вскоре пригласил его в Берлинский университет (1841), где Шеллинг должен был противостоять растущему влиянию пантеизма Гегеля. Эта миссия Шеллинга принесла ему, однако, заслуженное поражение. В кампании против Шеллинга участвовали старшие приверженцы гегелевской философии и представители молодой демократической оппозиции, принял активное участие и молодой Энгельс, который написал газетную статью «Шеллинг о Гегеле» и два анонимных памфлета. Дискредитированный, Шеллинг отказался от лекций. Однако почти в то же время (3.10. 1843) Маркс в письме к Фейербаху пишет об «искренних целях молодого Шеллинга».
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг родился в 1775 г. в Леонберге в семье протестантского пастора, учился в 1790—1795 гг. в известном вюртенбергском училище в Тюбингене. Так же как и его старших соучеников — Гельдерлина и Гегеля, Шеллинга воодушевлял пафос свободы в философии и литературе того времени. Он тайно читал Спинозу, Руссо, Клоп-штока и Шиллера. Из тогдашних политических событий самое большое влияние имела на него, так же как и на его друзей, французская революция, из духовных явлений — философия Канта. Под влиянием критицизма Канта он завершил свое расхождение с теологией и церковью. Еще в Тюбингене, будучи девятнадцатилетним студентом, он написал свой первый философский трактат «О возможности формы философии вообще», благодаря которому он получил известность как обновитель немецкой философии после Канта. Из ряда его последующих трактатов важнейшими являются «Философские письма о догматизме и критицизме», написанные в 1795 г., и «Идеи философии природы», созданные в 1797 г. «Идеями философии природы» начинается ряд его натурфилософских трактатов. Как представитель натурфилософии он в 1798 г. был приглашен Гёте в качестве профессора в Йену. В 1801 г. Шеллинг помогает Гегелю стать в Йене доцентом философии. В 1789 г. в Йенский университет был приглашен и Шиллер (как профессор истории), а благодаря усилиям Фридриха Шлегеля в Йене возникает «романтический кружок», куда входили Тик и Новалис. Таким образом, Йена на переломе XVIII и XIX веков становится наиболее значительным центром духовной жизни в Германии. Отсюда исходили многосторонние культурные, философские и научные импульсы. Свою философскую программу Шеллинг изложил во введении к «Идеям философии природы». Философия и наука того времени стремились, с одной стороны, к субъективизму (Кант) и, с другой — к чистому объективизму (Ньютон). Оба направления философии и науки занимаются доказательством того, как исключается то, что образует единство мировоззрения, т. е. субъективное и объективное — идеальное и реальное, конечное и бесконечное. Из этого возникает «потребность философствовать», т. е. примирить распавшиеся противоположности и создать таким образом «истинную философию». Примерами подобного философского синтеза в прошлом являются взгляды Спинозы и Лейбница. Оба примиряют идеальное и реальное, конечное и бесконечное. Указанием на конечное и бесконечное как моменты, которые необходимо соединить (т. е. бесконечное нельзя понимать как трансцендентное, внемировое), является также отмеченная пантеизмом мировоззренческая концепция Шеллинга. Введение к «Идеям» содержит еще одну мысль, которая имеет весьма важное значение. «Потребность философствовать», возбужденная односторонним фиксированием одного или другого в определении абсолюта, не является нашей человеческой потребностью. Она заложена в теологической структуре абсолютного основания вещей, которое тем самым достигает неличного самосознания. В этом отличие познания философии Нового времени, понимаемого как человеческая акция по отношению к предмету, от познания, понимаемого Шеллингом как космическое действо, в котором осознает себя основа, принцип мира. Хотя Шеллинг подчеркивает равноценность противоположных моментов, которые относятся к абсолюту, все же ряд мотивов введения к «Идеям» указывает на приоритет идеального, духовного, момента. Это проявляется в подчеркивании автономии Я (благодаря сознанию Я стоит над вещами) или в оценке философии Лейбница, которая наиболее приблизилась к требуемому синтезу. Философия Лейбница является философией духа, философией, которая оживляет всю реальность. Введение к «Идеям» имеет более общий характер. После них следуют еще трактаты «О мировой душе» (1798) и «Первый набросок системы философии природы» (1799). В них Шеллинг высказывает мысль о том, что недостаточно знать природу как объект естественных наук. Естественные науки поставляют лишь материал, который философия должна домыслить, сформулировать то, что сигнализируют результаты науки, но что научными методами недоказуемо. Приведем примеры этих исследований Шеллинга. Шеллинг в своих натурфилософских трудах руководствуется убеждением, что в природе властвует принцип «полярности» и «градации». Принцип градации состоит в том, что природа понимается как система ступеней, причем низшая ступень всегда является основой для ступени высшей. Так как каждая ступень возникает как выравнивание, как временное снятие напряжения между обоими членами полярности, обе полярные силы появляются вновь в «метаморфизированной форме». Тот факт, что низшее служит основой для высшего, объясняет многое из характера природного процесса. Следует упомянуть также и его интерпретацию организма, в которой он исходит из полярности раздражимости и восприимчивости. Шеллинг подчеркивает при этом, что внешнее побуждение не служит лишь для удовлетворения потребностей организма, но прежде всего для того, чтобы организм выходил из состояния индифферентности, в которое иначе бы он впал. Целью питания является постоянное разжигание жизненного процесса, но не поддержание его и не рост, которые, конечно, тоже обусловлены питанием. Чтобы дать хотя бы приблизительное представление читателям о методе интерпретации Шеллинга, приведем фрагмент из «Системы философии природы»: «...к сущности неорганической природы относится образование всеобщей гравитационной системы, с развитием которой связана также и параллельная градация качественных различий, таких, что эта система не означает ничего иного, чем общую организованность материи все более узкими областями родства. Далее, изначальными различиями внутри мировой материи обусловлены все специфические притягательные силы в универсуме: причина тяготения в каждом отдельном мировом теле, наконец, то, что на каждое мировое тело воздействует кроме тяготения также и химическое воздействие, которое исходит из того же источника, что и тяготение, действие, феноменом которого является свет, и что эта акция вызывает феномены электричества, а там, где электричество исчезает, химический процесс, против него, собственно, электричество — как ликвидация всякого дуализма — направлено» 93. Так как природа понимается как система ступеней, большую роль в этих рассуждениях играет аналогия, выраженная Шеллингом в тезисе о том, что основополагающая полярность подлежит постоянной «метаморфозе». Приведем небольшой образец подобного рода рассуждений: «Растение — то же самое, что и низшее животное, а низшее животное — то же самое, что и высшее. В растении действует та же сила, что и в животном, лишь степень ее проявления является низшей. В растении уже полностью потеряло воспроизводящую силу то, что еще у земноводного различается как возбудимость, а у высшего животного как восприимчивость, и наоборот» . Одним из элементов этого изложения является телеологическая точка зрения. Так, целью восхождения к высшему в природе является необходимость «стать самой для себя в целом объектом» 95. И хотя эта точка зрения содержится в натурфилософских трактатах Шеллинга, она скорее относится к следующему этапу его философии.
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Преодоление границ чисто теоретического познания, которое у Канта ограничено рефлексией нравственного поведения, у Фихте распространено на рефлексию инстинкта и труда, что важно для признания ноэтического значения человеческой практики.
Если речь идет об отношении к обществу, решение Фихте имеет форму философии истории, которая исходит из идеи, что в истории должно конкретно реализоваться то же равенство, которое принадлежит людям относительно того, что каждый человек «сам в себе цель»88. Реальное воплощение равенства пойдет через «побуждение к идентичности». Люди, которые абстрактно, в смысле своей самоцелевой ценности, равны, должны реализовать это свое абстрактное равенство и в своем смысловом бытии, в котором между ними существуют различия и в силе, и в способностях, и в положении, и в таланте и т.д. Тенденция к взаимному воздействию или «общественное побуждение» (побуждение к идентичности по отношению к другим) «устремляется не к субординации, как это происходит в телесном мире, но... к координации» 8Э (т. е. к конкретному равенству, взаимности). Это и есть цель истории. Фихте при этом не удовлетворился лишь общей концепцией — он выводит из этого заключение в смысле утопического социализма. В трактате, где концепцию общества он разрабатывает более определенно,— в «Закрытом торговом государстве» («Der geschlossene Наndеlsstааt), написанном в 1800 г., — Фихте требует, чтобы общество гарантировало не только формальное равенство индивидов, но и их «право» на «определенную свободную деятельность» в некоторых отраслях общественного разделения труда . Основой общества является разделение труда, реализованное без частной собственности на средства производства. Фихте является теоретиком владения без частной собственности, т. е. собственность состоит в праве индивида располагать средствами, необходимыми для выполнения работы в выбранной отрасли91. Разделение труда обусловлено тем, что «никто не может работать на другого, не работая при этом на себя...» . Взаимные отдачи и приятие являются источником постоянного совершенствования, облагораживания человечества для реализации идентификации индивида с другими индивидами. Теперь возвратимся к вопросу о том, как мог Фихте иметь такое большое влияние, несмотря на спекулятивность его философии. Во-первых, Фихте преодолел Кантов дуализм «вещи в себе» и явления, который был доведен Кантом в «Критике способности суждения» до предела. Фихте своим спекулятивным решением, согласно которому и природа является отчужденным продуктом Я, соединяет познание и природу, человека и мир. Как видно, он предлагает субъективно-идеалистическое решение, в действительности, однако, — в теории «чистого» Я — оно перерастает в объективный идеализм. Во-вторых, Фихте понимает сознание как динамическое образование, в котором чувства, восприятие и образотворчество понимаются как низшая ступень реализации основной тенденции к рефлексии самого себя или самосознания. С этой точки зрения не имеет значения, понимаются ли чувства и восприятие как зависимые от внешней реальности, но имеет значение то, что Я в своем развитии к саморефлексии не может на них остановиться, что оно должно их преодолеть в самосознании. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что Фихте понимает развитие сознания в неустанном взаимодействии с не-Я, т. е. со сферой внешнего опыта. Наконец Фихте оказал влияние на развитие философии «активной стороны», т. е. на развитие рефлексии практических отношений Я с внешней реальностью. Преодоление границ чисто теоретического познания, которое у Канта ограничено рефлексией нравственного поведения, у Фихте распространено на рефлексию инстинкта и труда, что важно для признания ноэтического значения человеческой практики.

Мое личное оценочное суждение:  Философия Фихте представляется чем-то особенным. Вызывает недоумение, как могла такая сложная, кажущаяся непонятной субъективно-идеалистическая философия иметь такое большое влияние, что тогдашние ведущие философы, как, например, пропагандист Канта К.-Л. Рейнгольд и особенно представители следующего поколения, к которому принадлежали Ф.-В.-Й. Шеллинг и Г.-В.-Ф. Гегель, отошли от кантианства? Уже в самых первых трактатах Гегеля, изданных в 1801 и 1802 гг., мы сталкиваемся с влиянием Фихте. Также и гегелевская критика Канта в так называемой энциклопедической («Малой») логике имеет определенные черты влияния Фихте. Еще больше повлиял Фихте на Шеллинга, который от него полностью не отошел и после того, как издал свою «Систему трансцендентального идеализма», несовместимую с позицией Фихте. Гегелю оставалось лишь объяснить различие этих двух философских систем в трактате «Различие между системами философии Фихте и Шеллинга», написанном в 1801 г. Уже говорилось о причинах успеха Фихте. Отвержение непознаваемой «вещи в себе», подчеркивание моральной и познавательной автономии человека и динамическое понимание сознания были позитивными элементами, которыми Фихте ознаменовал дальнейший этап философского развития. Иоганн Готтлиб Фихте родился в 1762 г. в Рамменау, в Лужицком крае. Он родился в семье ткача и уже мальчиком должен был работать у станка. Получить образование ему помогает случай — его заметил хозяин и решил помочь. В 1774 г. Фихте был принят в училище в Шульпфорте. Однако, так как его покровитель в том же году умер, учеба Фихте сопровождалась постоянной нуждой. Нужда принудила его оставить обучение, на некоторое время он становится домашним учителем. В 1790 г. он знакомится с трактатами Канта, которые 'производят переворот в его жизни. Чтобы встретиться с Кантом, он пешком пошел в Кенигсберг, где и представил ему свой первый крупный трактат «Опыт критики всяческого откровения». Кант помог изданию его трактата, а благоприятная рецензия вместе с публичным подтверждением Кантом авторства Фихте помогла молодому философу стать известным. В то же время (1793) Фихте анонимно издает два трактата в защиту французской революции. Один из них — «Заметка о правильности суждений общественности о французской революции» Фихте издал под своим именем вновь, уже будучи профессором в Иене в 1795 г. В 1794—1795 гг. он издает свой главный труд — «Основа общего наукоучения» Из других его трактатов заслуживает упоминания «Основа естественного права» , написанный в 1797 г., и лекция «Понятие образованного человека» (1794) 70. В 1798 г. Фихте вынужден был оставить Иенский университет, где он был профессором начиная с 1794 г. Увольнению Фихте способствовала легенда о нем как о «демократе» и даже «якобинце», которой он обязан своими трактатами о французской революции. Из работ, которые Фихте написал после ухода из университета, большую огласку получили его «Речи к немецкой нации» (1807—1808), которые способствовали росту национального самосознания в Германии в период наполеоновских войн. Позже, когда в 1810 г. был основан Берлинский университет, Фихте становится его первым ректором, однако вскоре отказывается от своей академической должности. Это дает ему возможность шире осуществлять лекционную деятельность. Умер он в 1,814 г. от тифа, которым заразился от своей жены, добровольно ухаживавшей за ранеными солдатами. Исходным пунктом философии Фихте является тезис об автономности Я. Видный философ из ГДР М. Бур указывает, что значение Фихте связано с его поддержкой французской революции после отлива революционной волны и отрезвления революционного подъема 71. Он подчеркивает, что идеал необусловленного Я был идеологическим выражением сопротивления данным отношениям, тогда как механистический детерминизм, который не различал природную и общественную сферы реальности, а всю реальность подчинял слепой необходимости, понимался как поддержка данных отношений. В этом духе Фихте говорит: «Строгий детерминист полностью отрицает самостоятельность Я, на которую ставит идеалист, и делает ее случайным продуктом» , т. е. чем-то производным. Наряду с общей взаимосвязью, которая выходит за рамки философии, принцип Фихте имеет и чисто теоретический источник. Фихте пришел к пониманию того, что наше осознание существования внешнего мира обусловлено осознанием своих восприятий как независимых от нашей воли и сопровождаемых «ощущением необходимости». «Откуда взялась система представлений, сопровождаемых ощущением необходимости?» — спрашивает Фихте и отвечает, что их источником является не «вещь в себе», но «действие интеллекта» 73. «Действенным» здесь называется образование чувственного опыта «чистым» Я, которое, так же как и у Канта, подчиняется категориям. От «чистого» Я Фихте отличает «эмпирическое» Я, которое не осознает это «чистое» Я. Осознается «чистое» Я по его результатам, которые мы, однако, не осознаем. Если бы Я со своими восприятиями зависело от внешнего мира, то оно было бы подчинено миру (было бы его «акцидентом»), потому что ощущения побуждают наши желания. Шеллинг, который был сначала последователем Фихте, характеризуя его позицию, говорит, что для него Я есть все . В результате Фихте пришел к тому, что он провозгласил ощущения собственным продуктом Я, однако продуктом отчужденным, который мы, собственно, не осознаем как таковой. Принципом теоретически «действующего» «чистого» Я является, по Фихте, «абсолютная производительность», т. е. ничем внешним не обусловленное, спонтанное образование чувственного содержания. Она тождественна с действием «силы представления». Вместе с тем Фихте подчеркивает, что в «эмпирическом сознании» (которое осознает результаты деятельности «чистого» Я и считает ее чем-то чужим) осознание самого себя связано с «внешним» опытом. На вершине всей теории «наукоучения» стоит положение: «Я полагается как определенное через не-Я», т. е. осознание чего-то внешнего предшествует осознанию самого себя75. В конкретных анализах Фихте указывает на приоритет внешнего опыта, но, разумеется, после теоретического объяснения его как продукта бессознательной деятельности самого Я. Приведенные идеи ставят Фихте в одну линию с субъективными идеалистами. С исторической точки зрения Фихте сообщает новые импульсы немецкой классической философии. В политическом отношении он был прогрессивной личностью. Нельзя также забывать о том, что его субъективный идеализм отличается от идеализма Беркли упором на активность Я (у Беркли Я остается пассивным) и тем, что «чистое» Я имеет скорее общий, надындивидуальный характер, чем тождество с нашим личным Я. Это указывает на то, что Фихте занимает переходную позицию к объективному идеализму. В творческой образности, которая является абсолютной, а поэтому может сама себя ограничить (это самоограничение проявляется определенным повторением ее произведений), ищет Фихте предпосылку эмпирического сознания. Повторение чувственного содержания, так же как и его категориальное оформление, образует, однако, лишь абстрактные предпосылки «опыта», к которому принадлежат самосознание и убеждение в предметном характере воспринимаемого мира. Фихте провозглашает, что объяснение «реальной жизни», «эмпирической жизни» сознания «во времени» возможно, но лишь на основе практических отношений Я к миру. Поэтому предшествующий вариант «теоретического наукоучения» должен быть дополнен изложением «практического наукоучения», в котором отстаивается тезис о том, что к осознанию предметного характера реальности субъект приходит при посредстве биологических и трудовых отношений к миру (здесь мы видим большой сдвиг в понимании практических отношений по сравнению с Кантом). Оказывается, Фихте понимает недостаточность созерцательного сознания и прокладывает путь к его объяснению на основе «практического» отношения к миру. Преодоление созерцательной, ноэтической, ориентации и подчеркивание значения «практического» отношения к реальности образуют предпосылки для философского переворота, который самим Фихте не был понят в достаточной мере. Итак, является верным то, что Фихте сознавал, что «бытие для нас» предметов значит больше, чем присутствие, чем содержание в сознании, что в нем содержится практическая настоятельность предметов относительно биологического организма и их «сопротивление» (Widerstand) влечению до сих пор не осознанного Я, которое бы их освоило. Плоскость, в которой возникает реальное самосознание и сознание внешнего мира, можно бы назвать «биологическим опытом». Это субъективное выражение согласия или несогласия, противоречие среды со стремлением Я к ее присвоению. В «инстинктивном» Я (т.е. в живом существе) есть «ощущение силы», которое Фихте называет «принципом жизни сознания» и «переходом от смерти к жизни» сознания . Среда, однако, оказывает «сопротивление» или «противостремление» так, что инстинктивно Я чувствует силу, но также переживает и ощущение «бессилия» и «давления» . Лишь здесь возникают из не-Я, т. е. из чувственной данности среды, «предметы», т. е. лишь здесь начинает «инстинктивное» Я осознавать свою среду как предметы (по Фихте, немецкое Gedenstand — предмет по значению тождественно со словом Widerstand — сопротивление). Чтобы понять этот тезис Фихте, мы припомним, что у Гегеля в «Феноменологии духа» «раб» трудом приобретает опыт о «самостоятельности своего предмета» , т. е. осознает его независимость от себя самого и то, что предмет не подчиняется его произволу. Субъективным выражением противоречия между тенденцией к расширению собственной власти (которая присуща Я) и между ее ограничением, вызванным сопротивлением внешних предметов, является «стремление» преодолеть ограничение, которое давит на Я извне, и сделать внешнюю реальность самой собой. Разумеется, эта тенденция сдерживается «сопротивлением» внешних предметов, которое вызывает в Я ощущение ограничения и страха. В стремлении и в деятельности (в которую стремление переходит) бессознательное, инстинктивное Я начинает осознавать различие «внутри» и «вне» собственного тяготения и сопротивление среды, которая сопротивляется и становится поэтому «предметом» (или «предметами»). Мотив «биологического опыта» подчеркнут в «Нравоучении» («Sittenlehre», 1797), где Фихте уже не исходит из абстрактной тенденции к овладению всем, что чуждо организму, но говорит об «инстинкте», «потребности» и «удовлетворении». «Инстинкт вытекает исключительно из моего естества. Оно определяет уже заранее, что должно быть для меня здесь, а мое побуждение и стремление его прикрывает и от того, что есть здесь для меня и на меня бы воздействовало... Не голодаю потому, что здесь для меня есть пища, но голодаю потому, что нечто становится для меня пищей» 82. «Быть для меня» значит то же самое, что иметь биологическое значение, быть вычлененным из безразличной и нейтральной реальности на основе биологического значения для моего организма. Самосознание, которое возникает из биологического опыта, достигается «рефлектированием» побуждения благодаря тому, что побуждение осознается как мое. Благодаря осознанию побуждение перестает быть слепым и природа лишается своих исключительных прав на мое Я, которое было до сих пор лишь пассивным зеркалом инстинктивного поведения. «Природа же не действует, действует лишь свободное существо» , — говорит Фихте. Преодоление инстинктивного образа жизни, которое Фихте объясняет как осознание инстинкта побуждения, представляет собой «скачок» из природной необходимости в человеческий мир. Если удовлетворение влечения животного происходит с необходимостью, то человек действует по осознанному намерению. «Человек не просто гоним естественным побуждением, короче — не в моей власти, чтобы я чувствовал или не чувствовал определенное побуждение. В моей власти, однако, удовлетворяю ли я его или же нет» . Будучи осознанным, побуждение перестает быть слепым и попадает под правомочие самосознания. Пусть я как-либо действую, в начале моего действия стоит свободное решение, хотя бы оно и не состояло ни в чем ином, кроме одобрения чувственного желания. В содержании поведения это не должно ничего изменять: так, если животное действует ради поживы, ради поживы может действовать и человек, но, однако, он действует свободно, потому что действует осознанно и по правомочию своей воли. Однако эта свобода, которая достигается вместе с сознанием, является свободой лишь в формальном смысле. Пока человек стремится лишь за поживой, он зависит от данного чувственного объекта — предмета вожделения. Поведение происходит с ведома его воли, но следствием поведения является подтверждение несамостоятельности человека и зависимости от природы, его привязанности к объектам природы. Из этого Фихте выводит, что моральная задача человечества — это преобразование природы и общества. Человек должен сделать природу и общество идентичными с собою, со своим внутренним естеством самосознающего существа, которое способно преодолеть условия своих побуждений, инстинктов. По своему внутреннему характеру человек является «сам себе целью, должен определять сам себя и не позволять определять себя ничем внешним» . Поскольку речь идет об отношении к природе, нравственной задачей человека, по Фихте, является уничтожение изначальной природной определенности предметов и приспособление к ним так, чтобы в них стало наглядно видно, что они представляют собой его зеркальный образ, что на них он оставляет свой «след» 86. Только таким способом он может избежать гибели — удела каждого смертного существа. Из текста Фихте излучается пафос действия, переходящего границы человеческого индивида и продолжающегося в следующих поколениях: «Все, что было когда-либо среди людей великое, мудрое и благородное,— эти благочинные человеческие поколения, которых имена чтутся в мировой истории, и те многочисленные мужи, заслуги которых лишь известны, но не имена — все они работали для меня... Могу продолжать оттуда, где они должны были остановиться, могу дальше строить этот возвышенный храм, который они должны были оставить незаконченным. Мне может кто-то сказать: «Будешь, однако, должен остановиться, как и они». Это наиболее возвышенная идея из всего. Если я перенимаю их возвышенную задачу, то никогда ее не закончу, но могу так же... никогда не прекратить действовать, никогда не перестать быть. То, что мы называем смертью, не должно прерывать мое дело, ибо оно должно быть завершено, но не может быть завершено в определенное время, тем самым мое бытие не определено во времени, а я вечен. Тем, что я перенял эту великую задачу, я обрел вечность. Я смело поднимаю голову к грозным скалистым горам, к бешеному потоку вод, к бурным тучам, плывущим в огненном море, и кричу: «Я вечен и противлюсь вашей силе. Пусть на меня обрушится все, а ты, земля, и ты, небо, смешаетесь в сумасшедшем хаосе, вы, стихии, воспеньтесь бешенством и раздерите в лютой битве последнюю пылинку тела, которое я называю своим, — моя воля, самоединая со своим определенным планом, будет смело и хладно возноситься над руинами юдоли мира, ибо я понял свое призвание, а это более долговечно, чем вы. Оно вечно, и я также вечен»» .
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  . Нахождение приятного в прекрасных предметах и нахождение приятного в возвышенных предметах подобны, объяснение этих обоих восприятий аналогично. Различие же состоит лишь в том, что прекрасные предметы вызывают у нас чувство динамики жизни, в то время как величественные предметы внушают нам «заторможение жизненных сил» 67, после которого, разумеется, следует и более сильное их «излияние».
Уже говорилось, что приятное, вызванное эстетическим объектом, обусловлено совокупностью познавательных сил, их «гармоническим настроением», или «игрой» (5р1е1) 5Э. Приятное, которое вследствие этого ощущает воспринимающий субъект, не является, таким образом, простым ощущением, как, например, чувственное наслаждение, но выступает как «оживление» образности вместе с рассуждением, которое «разыгрывает» собственную «свободную активность». То, что при этом Кант имеет в виду, можно определить по его собственному анализу аллегорического значения некоторых божественных символов. Так, например, орел как атрибут Юпитера или павлин как атрибут Юноны «не представляет, так как это бывает в случае логических атрибутов, то, что лежит в основе наших понятий о возвышенном и величественном... но нечто иное, что дает толчок образотворчеству, чтобы оно распространилось на множество близких представлений...». Теперь обратимся к вопросу, каким должен быть предмет, который приводит нашу мысль к эстетическому приятному. По Канту, «приятное не может выражать ничего иного, чем соразмерность объекта познающим способностям»62. Из этого вытекает, что приятное возникает вследствие некоей «оценки» того, является или не является объект соразмерным нашим познавательным способностям. Это «оценивание» не совершается, однако, путем рефлексии, но имеет форму желательного, приязненного состояния наших познавательных сил. Если это состояние наступает, предмет «оценивается» как «соразмерный», а если не наступает, то он «оценивается» как «несоразмерный». Тем самым мы подходим к характеристике предмета эстетического приятного. «Игра» познавательных сил, которую вызывает предмет, характеризуется как «целесообразное», а отсюда и предмет называется целесообразным 63. Разумеется, это не объективная целесообразность, которая состоит в его полезности или в его совершенстве (по Канту, «внутренняя целесообразность» предмета), но целесообразность, которая состоит в том, что предмет соразмерен нашим познавательным силам. Поэтому эстетический предмет нашей мысли понимается как целесообразный — это, однако, целесообразность «без определения, чем она должна быть» или «целесообразность без цели». Следующим важнейшим вопросом, который решается в эстетике Канта, является вопрос об обязательности эстетических суждений. Когда суждение о «приятном» имеет характер обязательного утверждения лишь для меня (это мне нравится), эстетическое суждение имеет общую обязательность. В утверждении «этот предмет прекрасен» содержится то, что он прекрасен для всех. Обязательность эстетической оценки является величайшим парадоксом, с которым мы сталкиваемся при анализе эстетического феномена. В тезисе, что эстетический предмет нам нравится «без интереса», речь идет о том, что эстетическое отношение простирается вне наших практических интересов. То, что эстетический предмет является «целесообразным без цели», можно понять из того, что Кант мыслит целесообразность как соразмерность нашим познавательным силам. Однако то, что эстетическое суждение должно иметь общую обязательность, представляется находящимся в противоречии с тезисом об «игре» образности и рассуждения, в которую нас вводит предмет эстетического интереса. «Игра» образности и рассуждения ведь не может у каждого протекать одинаково, она зависит от жизненного опыта, чувственного расположения и т. д. Этого Кант, естественно, не отрицает, но тем не менее он настаивает на том, что эстетические предметы приводят наши познавательные силы к оптимальной взаимной связи, отношению. Кант полагает дальше, что синтез «игры» образности и рассуждения, который совершается в эстетическом настроении, является благоприятным и познанию, однако это не познание на основе понятий, но познание на основе чувств. Таким образом он приходит к следующим двум парадоксальным тезисам. Первый — об обязательности эстетического суждения и звучит так: «Прекрасное есть то, что нравится вообще без понятий»б5. Другой утверждает, что «прекрасное есть то, что познается без понятий как предмет необходимой склонности» . К дальнейшей спецификации ощущений, которые в нас вызывают эстетические предметы, Кант приходит, анализируя «возвышенное». В эстетике XVIII в. различию между красотой и возвышенным придавалось гораздо большее значение, чем в наше время. Если мы называем вершины гор или бурный океан возвышенными, то, по Канту, речь идет об отдельном случае прекрасных предметов. В действительности-возвышенными не являются ни горы, ни океан, но они своей мощью возбуждают ощущение возвышенности

Мое личное оценочное суждение:  Мы видим, что отношение между теоретической и практической философией у Канта образует сложную схему, которая сохраняется лишь с точки зрения строгого различения границ отдельных областей человеческого отношения к миру, т. е. на основе строгого различения теоретических и практических подходов. Немецкая философская общественность реагировала на теоретическую философию Канта двояким образом. Часть общественности усматривала в этих положениях Канта «моральное доказательство существования бога», как это выясняется, например, из «Писем о догматизме и критицизме»55, тогда как духовные вожди другого направления — Фихте, Шеллинг, а несколько позже Гегель — рассматривали эту ситуацию как ликвидацию границ между теоретической и моральной философией, а в мировоззренческом плане — как склонность к пантеизму. Шеллинг, который в «Письмах о догматизме и критицизме» полагал, что постулаты Канта имеют значение побудителей морального поведения в некоем прагматическом смысле , еще в большей степени (в свой классический период), чем Фихте, склонялся к пантеизму. К этой традиции принадлежит и Гегель, который в мировоззренческом отношении следует за Шеллингом классического периода и преодолевает эту тенденцию подробной разработкой системы во всех деталях. В «Феноменологии духа» он анализирует постулаты Канта и находит в них противоречия. Эта критика Канта Гегелем является позитивным выражением пантеистической позиции неличного абсолюта, развивающейся человеческой истории вопреки теоретически недоказуемому внемировому абсолюту Канта, который должен побуждать нас к моральному поведению. Эстетика Канта. К «Критике чистого разума», посвященной познанию, и к «Критике практического разума» (рассматривается область нравственного поведения) присоединил Кант в 1790 г. еще и «Критику способности суждения», в которой он изложил теорию эстетического суждения, а также эстетическое отношение к миру с телеологической точки зрения. Уже само вычленение эстетического отношения к миру как самостоятельной области человеческой активности имеет большое значение, ибо в предшествующей философии эстетическое восприятие часто отождествлялось с чувствами — любимое и нелюбимое, приятное и неприятное. При решении этой проблемы, согласно которой в эстетических суждениях предмету приписываются в качестве предиката наши собственные ощущения, вызванные этим предметом, Кант выдвинул важную идею, что предметы эстетической приятности разыгрывают наши способности представления и суждения и тем самым вызывают в нас ощущения эстетической приятности. Эстетическое приятное, выражаемое в «суждениях вкуса», имеет здесь объективный характер, хотя предмету и не может принадлежать атрибут красоты безотносительно к воспринимающему человеку. Красота понимается как свойство предмета и выражает в действительности сопринадлежность этого предмета и нашего ощущения. Это «отношение его (предмета. — Авт.) Существования к моему состоянию, поскольку на него такой объект воздействует» . Для эстетического приятного Кант выбрал термин «незаинтересованное приятное». Этот термин, разумеется, не означает, что эстетический предмет для нас не интересен — тогда произведение искусства не имело бы для воспринимающего никакого смысла. Кант хочет этим термином подчеркнуть, что эстетическое отношение к предмету происходит вне наших практических интересов, что интерес к обладанию предметом, его использованию или к его созданию отсутствует. Поэтому эстетическим предметом является не реальная вещь, но вещественное представление или нереальный предмет (например, герой романа). Для выражения эстетического полезного Кант употребил термин «приязнь». Этот термин показывает, что если мы находимся в эстетическом отношении к некоему предмету, то мы находимся в состоянии особого расслабления, которое является продуктивным, однако в ином смысле, чем продуктивность в практической (читай: нравственной) области. Эстетические суждения отличаются также и от познавательных суждений. Так как посредством эстетических суждений мы не приписываем предметам нечто, что в них объективно имеется и что может быть предметом познавательного суждения, Кант говорит об эстетических суждениях как об «оценках». Этим он выражает то, что эстетические суждения определяют нечто, о чем высказывается познавательное суждение, но новым способом, таким, что по отношению к нему высказывается наше состояние. Акт, в котором это совершается, является не результатом рассмотрения, которое составляет отношение субъекта и предиката в познавательном суждении, но результатом особого вида, который Кант подводит под «способность суждения». Сила суждений связана и с познавательными суждениями, но эстетическое суждение является ее специфической областью. В отличии «оценок» от «суждений» и содержится общий знаменатель науки об эстетической оценке и науки о природной телеологии, которые рассматриваются совместно в «Критике способности суждения». По Канту, в природе можно различить два круга законов. Первый — это каузальные законы механистического типа — они вообще являются условием существования опытных предметов, продуктом априорного рассуждения, которое образует основную структуру опытных предметов. Второй круг законов не является прямо условием рефлексии природы, «принимая во внимание происходящий взаимосвязанный опыт». Эти законы (сюда относится дифференциация живой природы на роды и виды, понятие организма как «внутренней цели», в которой отдельные части являются одновременно причиной и следствием, и понятие природы как целого, к которому относятся законы типа «природа не делает скачков» и т. д.) больше подходят к необходимой структуре, констатирующей предметы, и заложены в априорности «телеологической способности суждения». Кант таким образом расправляется с новыми разделами науки, возникшими в последней трети XVIII в. и существенно расширившими основу фактов, необходимых для философствования.
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Таким образом, нравственное поведение, по Канту, характерно тем, что оно, с одной стороны, согласно закону, с другой — его мотивацией является достоинство человека. Нравственный закон — это закон внеэмпирический, ибо он не возникает в результате обобщения человеческого поведения. Подобным образом он и не мог возникнуть, ибо он касается того, что должно быть, а не того, что есть. Он основан на моральной онтологии, а не на опыте. Опыт нам, наконец, и не может дать пример морального поведения, ибо извне нельзя установить, действует ли кто по закону, или его поведение лишь внешне согласно с поведением, которое имело бы в качестве основы нравственный закон. Кант убежден в том, что знание закона не является проблемой. Закон знает каждый априори, т. е. знание закона не обусловлено образованием или воспитанием, оно не обусловлено даже прямым познанием. Каждый, не осознавая этого, видит суть характера человеческого возвышения над вещами и животными и свое равенство с другими. Подданный, от которого требуется лжесвидетельство, знает, что он не должен так поступать, и знает это сам по себе. И подлец знает, что его поведение не является нравственно справедливым: «Так видимо и резко очерчены границы нравственности и самолюбия, что даже наипростейший глаз не может не познать различие, принадлежит ли нечто к тому или к иному». Невыразимое знание закона является фактом нашего разума. Нравственный закон, таким образом, не только происходит из «разума», но он происходит из «чистого разума», т. е. мы знаем о нем априори. При объяснении категорического императива Кант использует примеры, в которых интерпретирует гражданско-правовые отношения буржуазного общества как примеры взаимности, которые нельзя нарушить без провинности по отношению к нравственному закону (примеры соблюдения обещания, доверия). Если я хочу изречь ложь, дать фальшивое обещание, разбазарить доверенное имущество, я должен спросить себя, может ли эта максима стать общим «законом», причем «естественным законом». Нашим моральным долгом является не нарушить отношений, основанных на взаимности и выражающих эту взаимность. В формуле нравственного закона как «естественного природного закона» парадоксальным является термин «природа». «Природа» здесь обозначает не внешнюю реальность, независимую от человека, но соглашения, читай: отношения, которые определены на основе правила или «закона», действующего одинаково для обеих сторон. По тому, что «природа», по Канту, понимается как «бытие вещи, определенное общим законом»48, он может считать и взаимность обещаний, договоры типа доверия или типа депозита и т. д. примерами самой «природы». Обещания и доверие могут существовать лишь благодаря тому, что существует общий договор, правило, «закон», который предполагает, что вещи в природе в собственном смысле слова могут существовать лишь благодаря природным законам. Доказательством правильности такой интерпретации «природы» в нравственном мире является употребление этого понятия у Шеллинга, который в подобном смысле говорит о «второй природе». В «Системе трансцендентального идеализма» Шеллинг подчеркивает необходимость гражданского правового закона, «второй природы» потому, что этот «естественный закон имеет целью свободу». «Такой естественный закон, о котором мы, собственно, говорим — это правовой закон, а вторая природа, в которой царит этот закон, является правовым установлением...» По Канту, моральное значение отношений, основанных на договоре, соблюдение которого обязывает обе стороны, вытекает из того, что категорический императив имеет характер не только ограничения собственного эгоизма, но и самоограничения, чтобы не разрушить человеческое общество, установленное на основе взаимных отношений типа договора, соглашения, обещания, сохранения и т. п. Эта «вторая природа» потерпит ущерб, если я занимаю позицию естественного эгоизма. Нравственное поведение преследует лишь ту цель, чтобы не пострадал другой из-за моего поведения, но здесь речь идет о том, чтобы сохранить форму человеческого общества как «второй природы». Гегель обратил внимание, что категорический императив Канта выражает то, что «свободная воля хочет свободной воли»50, т. е. хочет и сама выразиться, объективизироваться как свободная воля. Это видно из того, что поведение на основе закона совершается не только ради других, но и ради себя, чтобы ощутить и выразить свою свободу и достоинство. Содержание нравственного императива показывает также, что направление этики Канта не совпадает с христианской этикой. Кант стремится к тому, чтобы нравственное поведение, с одной стороны, укрепляли и фиксировали случаи взаимности, ибо в них люди дают свидетельство того, что они не являются просто животными. С другой стороны, Кант не выделяет такое поведение, как бескорыстная служба, помощь, сочувствие и т. д. Так, например, совершение добра Кант рассматривает лишь в смысле так называемых более широких обязанностей, которые не имеют той же обязательности, как те, несоблюдение которых рушит «природу». Эти обязанности принадлежат не к «строгим» и «неминуемым» обязанностям, но лишь к «заслуженным» и «случайным». Характерным для этики Канта является тезис, что моральную ценность нашему поведению сообщает умысел. Поэтому об этике Канта часто говорят как о «морали умысла», а этический ригоризм Канта часто объясняется тем, что он якобы учил в смысле нравственного закона действовать невзирая на последствия, хотя бы они были и самоубийственными. Кроме того, следует сказать, что определенная автономность намерения безотносительно к следствиям является необходимым элементом каждой этики, которая исходит из субъективной воли и различает выбор и действие, намерение и его осуществление. И Гегель, который представляет оппозицию к морали чистого умысла, отстаивает тезис о том, что человек ответствен за действие лишь в диапазоне своей субъективной воли: «Если поведение переведено во внешнее бытие... то оно выдано на произвол внешним силам, которые к нему присовокупляют нечто иное, чем оно есть для себя, и влекут его к отдаленным, чужим последствиям» (51). Шиллер, как критик ригоризма Канта, говорит в «Смерти Вальдштейна»: В моей груди было мое действие лишь моим; однако, будучи выпущенным из глубин укрытия своей родной почвы в чуждость жизни, оно принадлежит уже посторонним силам, которыми не овладеет никогда искусство человека (52) Различие между намерением и следствием признает любая современная этика. Гегель отмечает в «Основах философии права», что ответственность за действие безотносительно к намерению характерна для греческой трагедии. Гегель, разумеется, подчеркивал, что наше поведение должно быть как можно более осознанным и что оно должно основываться на самом широком знании обстоятельств, в условиях которых мы действуем.
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Предпосылкой анализа познания в «Критике чистого разума» является механика Ньютона как образец естественнонаучного познания. Для конца XVIII в. было характерно быстрое изменение научных интересов. Кант попытался отреагировать на эту новую ситуацию в своей третьей «критике», в «Критике суждения», написанной в 1790 г., тем, что создает науку о естественной теологии. В ней он исходит из предпосылки, что наряду с законами природы, выраженными физикой, существуют еще и законы нашей рефлексии природы. К ним относятся дифференциация живой природы на виды и роды, затем понятие организма как «внутренней цели», в которой отдельные части являются одновременно причиной и следствием, и, наконец, законы типа «природа не делает скачков». Одновременно с тем, что дифференциация родов, или понятие организма как цели, является лишь априорным правилом нашей рефлексии, агностицизм заостряется до предела. Не без оснований Шеллинг определял § 64 «Критики суждения» источником своего вдохновения в преодолении философии Фихте (в этом параграфе дана дефиниция естественной целесообразности). Кант, таким образом, «Критикой суждения», так же как и своей практической философией, инспирировал преодоление своего агностицизма. Этика Канта. Как уже говорилось, вторая проблема эпохи, которую решил Кант своей философией, — проблема человеческой свободы. Это была проблема эпохи прежде всего потому, что из человеческих спбсобностей к свободному поведению Кант выводит взаимное равенство всех людей. Другое значение решения Кантом этой проблемы состоит в том, что он обосновывает человеческую свободу- господством людей и их правом распоряжаться вещами. Кант энергично встал на сторону свободы, против детерминистской концепции, согласно которой то, что выступает как свободная мотивация нашей воли, на деле является лишь следствием причинной детерминации, пружины которой остаются скрытыми. Кант назвал эту свободу лишь чисто «психологической свободой». Следующая локковско-юмовская просветительская концепция, отстаиваемая уже Вольтером, переводит проблему способности нашего собственного выбора на проблему возможности осуществления намерения независимо от того, пришли мы к нему детерминированно или автономно. Обе эти натуралистические концепции не подходили Канту ни с точки зрения его теории человека и общества, ни с точки зрения его теории антропогенеза. Кант выводит человеческую способность автономно определить свою волю из того, что человек — это существо, которое преобразовало свои естественные стремления. Вместе с другими немецкими философами Кант выступает против истолкования человека как пассивного создания природы или общества и видит в нем скорее субъект автономного поведения и собственного самосовершенствования. Свою заинтересованность социальными проблемами Кант доказывает также тем, что в духе руссоистской традиции основным проявлением свободы считает самоограничение собственного произвола, уважение к свободе остальных. Как известно, Руссо, на которого равнялся Кант, разрешил вопрос возможности свободы в обществе тем, что включил в автономную мотивацию поведения индивида ува-. жение к другим равным ему существам. Эта сущность «всеобщей воли» Руссо переходит в нравственный закон Канта — категорический императив и образует определенность с точки зрения содержания. К характерным чертам моральной теории Канта относится то, что он рассматривает этическую проблему независимо от теологических предпосылок. «Мораль коренится в понятии человека как... существа, которое своим разумом связано с необусловленными законами. Человек поэтому не нуждается ни в коем случае... в религии, но он полностью самодостаточен благодаря чистому практическому разуму» 42. В другом месте он опять провозглашает, что философскую этику нельзя «повесить... на ничто на небе...». Самую точную формулу автономии, являющуюся исходным пунктом его суждений, Кант дал в «Метафизических основах правовой науки». Согласно его формуле, наша свобода зависит от того, что связь между чувственным стимулом и поведением не имеет характера прямой необходимости, но выступает как обусловленность. Тогда как у животного внешний раздражитель вызывает инстинктивную акцию, у человека он вызывает лишь желание удовлетворения, к которому бы вела инстинктивная акция. Поэтому в акте воли мотивация автономна и определенность воли преодолевается чувственным раздражителем . Отличие автономно мотивированного поведения от поведения, определяемого внешними причинами, является отличием между человеческим и животным уровнями жизни. Кант этим самым обосновывает высшую онтологическую ценность человека относительно природы. Как существо, способное к автономной мотивации, человек является «целью в себе», тогда как остальные животные суть лишь простые «средства». Эта онтология, разумеется, действительна лишь с точки зрения нравственного поведения, а не с теоретической точки зрения. Во введении к «Критике практического разума» Кант провозглашает свободу «доводом существования» нравственного закона. После этого Кант приступает к формулировке нравственного закона. Поведение человека согласно нравственному закону мотивируется тем, что другие, относительно которых я действую, проявляют такую же автономию, как и я, или что они являются целями в себе, но ни в коем случае не средствами для деятельности кого-то другого. Поэтому формула категорического императива, которая предписывает содержание морального поведения, звучит так: «...поступай так, чтобы использовать человека для себя так же, как и для другого, всегда как цель и никогда лишь как средство» . Согласно более патетичной, но менее точной формуле из «Критики практического разума», нравственный закон предписывает неприкосновенность другого человека («другой человек должен быть для тебя святым»). К формуле морального закона следует добавить, что моральный закон построен на дуализме естественного характера человека и обязанности, которая вытекает из того, что человек является существом, способным к свободному решению, чем он и возвышается над природой. Нравственное поведение выступает как ограничение личного эгоизма, который вытекает из инстинкта самосохранения относительно аналогичной ценности других. Моральный закон Канта имеет несколько формулировок, важнейшая из них та, которую мы привели, — она в общем составляет содержание нравственного поведения. Следующая формулировка предписывает форму нравственного поведения и звучит так: «Поступай так, чтобы максима твоего поведения на основе твоей воли могла стать общим естественным законом»46. Эта формулировка важна тем, что помогает исключить случаи нежелательного поведения. Если есть сомнения относительно того, не находится ли поведение на основе определенного намерения в противоречии с нравственным законом, то достаточно произвести обобщение нашего намерения в эту общую формулу. Если наше намерение не сможет быть возведено в «закон», то мы должны от соответствующего поведения отказаться.
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  С самого начала целью исследования Канта было выяснение, возможно ли существование метафизики с ее учением о душе, боге и идеей мира. Кант приходит к выводу, что определенные познания соответствуют критерию научности и что всегда можно опереться на данные естествознания и математики для формулирования общих и необходимых фактов. В случае математики — это гомогенное чувственное созерцание (его чистая гомогенность гарантирована априорным происхождением), в случае естествознания — это категории, выступающие как основа «принципов». В обоих случаях научное познание остается связанным чувствами. Однако никаких гарантий нельзя найти для фактов, которые относились бы к идеям. Кроме этого в обоих случаях гарантия имеет характер априорного «вклада» нашей мысли в факты, и познание при этих предпосылках не имеет смысла для предметов метафизики. Кант поэтому приходит к отрицательному выводу о возможности метафизики как «науки». Метафизика невозможна как система действительных фактов о «трансфизических» предметах. Однако из этого не вытекает то, что невозможна философия вообще — она возможна как критика достоверного познания, т. е. установление его экстенсивности и границ. При определении перечня вопросов, которые философия Канта должна решить, возникает такой порядок: как вообще возможна метафизика? как возможна метафизика как наука? Нам известно, что последний вопрос имеет отрицательный ответ, однако именно такой ответ обусловливает вопрос: «как возможна метафизика как естественная диспозиция, т. е. как возникают из всеобщего характера человеческого разума вопросы, которые ставит чистый разум и на которые его принуждает отвечать собственная потребность?». Этим дано отношение Канта к предметам метафизического мышления. Действительное познание невозможно на основе метафизического мышления, однако в то же время должно поставить вопрос: как возможно, что до сих пор и в такой мере они занимали человеческую мысль? Кант решает и этот вопрос указанием на следующую априорную плоскость, которая, однако, не имеет характера принципа объективных фактов, но имеет характер тенденции, причем тенденции преодоления обусловленного познания, т. е. познания единичных явлений, познания того, что есть абсолютное, необусловленное. «Наша способность познания ощущает гораздо более высокую потребность, чем просто разложение явлений на слоги, согласно их синтетическому единству, которого достаточно для того, чтобы прочесть их как опыт... а наш разум имеет в себе потребность опираться на факты, идущие дальше того, чтобы с ними мог согласоваться какой-либо предмет, который может дать опыт» Тенденция к познанию того, что не обусловлено, заложена, по Канту, в характере нашего суждения потому, что суждение может осуществиться лишь при условии, что большая посылка (которая представляет условие относительно вывода), мыслится как универсальная. Потом мы можем предикат, действительный для условий, ставить как действительный по отношению к предмету, который подчинен условию. В этом характере нашего суждения Кант усматривает принцип мышления предметов опыта при общности условий. Мыслить нечто по отношению к общности условий означает то же самое, что мыслить «при всех условиях» или по отношению к тому, что является необусловленным, абсолютным. Кант, таким образом, из нашей способности суждения выводит нашу способность к тому, чтобы мыслить предметы опыта по отношению к общности условий, или необусловленному. Так он интерпретирует тенденцию относить наши познания к совокупности мировоззренческого синтеза. По Канту, существует два способа реализации этой нашей способности. Первый способ тот, на котором основана старая метафизика. Второй способ преодоления эмпирического познания по направлению к общности условий, к необусловленному объективизируется в идее, которая превосходит любой опыт. Кант указывает на Платона, который впервые понял эту тенденцию и дал ей идейное выражение. Кант стремится доказать, что три так называемые идеи, на которые опиралась старая метафизика (душа, идея мировой целостности, бог), являются продуктом трижды неправильного суждения. Как понятия, в которых не содержится чувственного созерцания, они противоречат требованию, согласно которому наше познание должно быть связано с чувственностью. Критика этих идей показывает, что они были образованы на основе неправильных выводов, и тем самым подтверждает «экспериментом обратной проверки» то, что «все наше познание начинается с опыта...». Кант затем подробно анализирует отдельные идеи и показывает, что в доказательствах субстанциональности и бессмертности души старая метафизика допустила грубые логические ошибки (паралогизмы). В случае второй идеи неправильно осуществлен синтез явлений в идее мировой целостности. Кант доказывает неправомерность этой идеи тем, что в ней он вскрывает противоречия, или антиномии. В ходе истории метафизики доказывались противоположные тезисы, касающиеся начала мира во времени и его пространственной ограниченности или неограниченности; делимости на окончательно простые элементы и его делимости до бесконечности; безусловной действенности всеобщей причинности и его ограниченности «причинностью посредством свободы», т. е. при посредстве человеческого решения, и, наконец, вопрос, является ли мир самодостаточным или нет. Проблема состоит не в том, что тезисы или антитезисы доказываются неправильно, но в том, что оба их можно однозначно доказать. Из этого Кант выводит: наше познание впадает в противоречие с самим собой, если оно остается без опоры на чувственное созерцание. При опровержении третьей из идей, идеи бога, Кант указывает на ошибочность двух главных доказательств существования бога — онтологического и космологического. Из его критического анализа, «теологической идеи», в частности, интерес представляет критика так называемого онтологического доказательства, в котором из понятия бога доказывается его существование. Критика Кантом идей старой метафизики кладет конец метафизическому доказательству идей в философии. Современник Канта М. Мендельсон (1729— 1786), сам автор трактата, в котором пытался представить метафизические доказательства бессмертия души, назвал Канта «всесокрушителем» (Аlleszеrmаlmег). Вместе с тем на кантовской философии кончается и господство «математического» метода доказательств в философии, который достиг своей вершины в «Этике» Спинозы. Для дальнейших судеб немецкой философии особое значение имел Кантов метод антиномий. Гегель, который высоко оценивал общее значение критики метафизических идей Кантом, восторженно говорил о методе антиномий, что он «является одним из важнейших и наиболее глубоких достижений философии новейшего времени» 41. Здесь он имеет в виду противоречие как основной закон диалектики. И хотя Кант сам не приходит к позитивному пониманию значения противоречия, он формулирует идею, что при определенных условиях разум с необходимостью впадает в противоречия, что для Гегеля явилось введением к позитивной оценке противоречий в теории диалектики. Однако если тенденция к преодолению эмпирических фактов заложена в самом характере нашей мысли, то должно существовать и позитивное значение этой априорной способности. Кант усматривает его в «регулятивном» употреблении идей, которое — в отличие от способа употребления в старой метафизике — зависит от того, что идеи функционируют не как сверхчувственные «предметы», но как тенденции, направляющие наше сознание к неустанному росту и единству. Вместе с тем они являются основой системности нашего опытного познания и действуют в том направлении, чтобы познание не было «случайным агрегатом», но образовало «взаимосвязанную систему». Дальнейшее позитивное значение науки об идеях, которое переходит границы теоретической философии, состоит в том, что идеи становятся «предпосылками» нравственного поведения. Речь идет об идеях свободы, бессмертия и бога, которые приобретают значение «постулатов» нашего нравственного поведения потому, что «помогают» нашим стремлениям в достижении наивысшего блага. Эту функцию идей как постулатов мы рассмотрим в следующем разделе.
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Исследование Кантом возможностей «логического» метода завершается в трактате «О формах и принципах чувственного и интеллигибельного мира», написанном в 1770 г. Начиная с него, можно провести определенную линию к критицизму Канта (отрицанию объективного существования пространства и времени как априорных, т. е. предшествующих опыту, форм нашего чувственного восприятия). Кант в этом трактате приходит к мнению о том, что «логическое употребление разума» состоит в том, что следует исходить из определенных значений — наглядных или интеллектуальных — и их вводить в логические отношения на основе сравнения их содержательных знаков. В этом тезисе содержится и выдвинутое Кантом впоследствии положение о формальном характере логики. Объединяющее значение имеет работа «Критика чистого разума», которую Кант издал в 1781 г. Выражение «критика чистого разума» означает критику всего познания, к которому можно прийти априори, т. е. способом доказательств. Поставленную задачу, которую критика чистого разума хочет решить, он формулирует в согласии с «Опытом о человеческом разуме» Локка. Во введении к своему труду Локк говорит: «Поэтому моим умыслом является исследовать введение, достоверность и широту человеческого знания, равно как и его основания и степень достоверности, мнения и согласия... Полагаю, что первый шаг правильного исследования тех вещей, в которые человек так легко погружается, должен состоять в том, что следует обозреть свои духовные способности, свои силы и посмотреть, на что они способны... Расширит ли человек этим способом свои исследования далеко за пределы своих способностей или оставит свои мысли блуждать в глубинах, в которых нельзя нащупать никакой твердой почвы? Нельзя удивляться, если возникнут вопросы и накопятся споры, которые никогда не придут к ясному разрешению, а поэтому служат лишь для того, чтобы накапливать и усиливать сомнения и ввергнуть впоследствии человека в полнейший скептицизм. Если бы вопреки этому способности нашего разума были взвешены, границы нашего познания установлены и найден горизонт, который разделяет освещенную и темную части вещей, познаваемое от непознаваемого, то люди бы скорее согласились с признанием незнания одной части и использовали свои идеи и разговоры с большей выгодой и удовлетворением в другой». Подобным образом и Кант хочет прийти к определению условий, при которых возможно действительное познание, а тем самым к определению границ действительного познания (т. е. к возможному исключению метафизики из области действительного познания). Критика чистого разума является критикой «силы разума вообще относительно ко всем познаниям, к которым разум может направляться независимо от опыта, и тем самым она является решением относительно возможности или невозможности метафизики вообще» Еще более отчетливо Кант формулирует эту проблему в «Пролегоменах ко всякой будущей метафизике» написанных в 1783 г. Общий вопрос «Пролегомен» звучит: «Возможна ли вообще метафизика?» Разумеется, метафизика здесь понимается прежде всего как конструирование доказательств трансцендентных предметов — бога, души и идеи мира. И хотя Кант формулирует задачу своей философии, подобно Локку, а именно определение границ достоверного познания, его подход отличается от подхода Локка. Локк хочет исследовать границы человеческого познания. При этом он исходит из предпосылки, что для возникновения познания необходимы ощущения, а также связанная с ними способность их различать. Отсюда возникает идея необходимости проверки всего нашего познания способами, которые описал Локк (к этим способам относятся память, образование понятий, сложение простых чувственных определений, абстракция и т. д ). Здесь исследование границ нашего познания связано с определенной психологической теорией. Кант, напротив, ставит вопрос иначе. Так, вопрос о том, возможна ли математика, исследуется как вопрос о «возможности» действительного познания предметов метафизики. Так как в качестве образца «научного», а значит, действительного познания Кант принимает ньютоновское естествознание и математику, то «границы» познания устанавливаются условиями научно достоверного познания, и от них он переходит к вопросу о том, может ли метафизика со своими претензиями на познание «трансфизических» предметов удовлетворить эти условия. С этой точки зрения Кант в «Критике чистого разума» дает подробную критику замыслов предшествующей метафизики. В соответствии со своей ведущей идеей он постепенно решает следующие вопросы: 1. Как возникла чистая математика? 2. Как возможно чистое естествознание? 3. Как вообще возможна математика? 4. Как возможна метафизика как наука? Этот способ вопрошания (вопрошания о возможности) Кант называет трансцендентальным, а свои ответы — трансцендентальной теорией. Вопрос, как возможна наука, по Канту, разрешим лишь в связи с вопросом, как возможен опыт. По Канту, ни опыт, в котором мы имеем дело с чувственными предметами, ни наука (имеется в виду математика и ньютоновское естествознание) невозможны до тех пор, пока к чувственным данным не будет прибавлено определение, некоторое «добавление», имеющее нечувственный характер, принцип которого Кант определяет как суждение (Vеrstand) и чистое созерцание (временное и пространственное созерцание). Конкретный опыт предполагает, по Канту, определенную априорную (предшествующую) основу опыта, или «возможный опыт». «Возможный опыт» содержит чувственные элементы опыта во временном плане и пространственной связи и наделяет их определенными значениями, которые не происходят лишь из чувственных созерцаний. Кантов исходный тезис об опыте содержит и согласие с принципом Локка, и также отличие от него. Согласно принципу Локка, все наше познание строится на опыте. Кант в начале своего трактата также высказывает положение, что «все наше познание начинается с опыта» 32, т. е. чувственного опыта, но в отличие от Локка подчеркивает, что «все наше познание не исходит из опыта». Познание, по Канту, имеет два источника: «эмпирический» и «априорный», а не один, как у Локка.
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Иммануил Кант Теоретическая философия Канта. «Звездное небо надо мной и моральный закон во мне» (24) — этими словами Иммануил Кант выражает два основных направления и два основных источника своей философии. «Звездное небо надо мной» — это намек на механику Ньютона, которая была для Канта предпосылкой теоретической философии; «моральный закон во мне» — стимул разработки моральной философии, которую он называет «практической» (от «праксис» — поведение, действие). Эти два направления — главные в решении Кантом задач философии своего времени (защита и философское обоснование законов естественного процесса, с одной стороны, и обоснование человеческого достоинства и взаимного равенства — с другой). В решении этих вопросов Кант провел бескомпромиссную критику старой метафизической философии, которая существовала в Германии. Благодаря задачам, которые он решил, а также способу их разрешения Кант становится основателем немецкой классической философии. Гегель начинает свою «Науку логики» констатацией, что 25 лет тому назад произошла «полная перемена философского способа мышления... То, что до этого времени называлось метафизикой, было, как говорится, уничтожено на корню» . Гегель пишет эти слова в 1812 г., когда с момента первого издания «Критики чистого разума» Канта прошел 31 год, а второго издания (значительно измененного) — ровно 25 лет. В жизни Канта длительное время ничего не свидетельствовало о том, что кёнигсбергский «ученый магистр», как его называли, станет наиболее выдающимся философом своего времени, на долю которого выпадет задача завершить эмансипацию буржуазной философии в Германии и обосновать ее дальнейшее развитие. Кант родился в 1724 г. в скромной семье ремесленника (его отец был шорником) в Кенигсберге, в Пруссии, где он и провел свою жизнь. Хотя он и был в тогдашней «латинской школе» (современная средняя школа) лучшим учеником класса, ничто не говорило о тех способностях, которые он проявил в зрелом возрасте. «Как телесно слабый мальчик с хрупкой конституцией тела, с плоской, впалой грудью и несколько сутуловатой фигурой, Кант вынужден был обретать себе доверие и силу для самореализации большим усилием воли. Он должен был бороться прежде всего с двумя препятствиями, которые были связаны с его телесной конституцией. Это были несмелость и забывчивость, два недостатка, которых было достаточно для того, чтобы талант мальчика оставался скрытым сравнительно длительное время. В определенной мере Кант так и не избавился от врожденной несмелости, которая еще больше усилилась от его скромности» . Воспитание в «латинской школе» носило провинциальный характер, в религиозном отношении оно было пиетическим (пиетизм — направление протестантизма, подчеркивающее внутреннее отношение к богу), в идейном отношении строилось на духе подчиненности властям предержащим. После окончания философского факультета Кант на целых 9 лет становится домашним учителем. Он смог использовать это время для того, чтобы продолжать свое образование; в 1755 г. он стал магистром и в том же году приват-доцентом Кёнигсбергского университета. Приват-доценты не получали жалованья, однако взимали со своих слушателей определенную сумму. Так как Кант был любимым преподавателем и читал всегда по нескольку курсов одновременно, он не испытывал нужды. В 1766—1772 гг. он был также библиотекарем замка. С 1770 г. он был профессором с жалованьем, покрывающим все его потребности, а когда был признан первым философом в Германии, жалованье его было значительно повышено. Из трактатов Канта важнейшим является космологический трактат «Всеобщая естественная история и теория неба» («Allgemeine Naturgeschichte und Тhеоrie des Нimme1s»). Эта работа (по мнению Э. Кассирера27, она одна могла бы обеспечить известность Канту) исходит из предпосылки единства материи и движения, материи и ее законов. В ней Кант выдвигает гипотезу о возникновении солнечной системы (и аналогично о возникновении всей вселенной), позже ставшую известной как теория Канта — Лапласа. Трактат важен с мировоззренческой точки зрения — Кант в нем практически исключает идею сотворения. Это одно из первых положений историзма в области естественных наук, читай: философия природы. Космогоническое произведение Канта специфическим образом произвело воздействие на историю немецкой философии, хотя при его жизни и долго еще после оно оставалось неизвестным общественности (издатель Канта обанкротился, и весь тираж книги остался на складе). Один из немногих экземпляров, который вышел за пределы склада издателя, попал в руки молодого Гердера, который в то время с восторгом посещал лекции кёнигсбергского «ученого магистра», и произведение повлияло на его взгляды в пантеистическом духе и в духе историзма. Из других докритических работ значение имеют те, в которых Кант объясняет методологические проблемы философского познания. Эти работы были серьезной подготовкой к полемике с тогдашней немецкой метафизикой, которая трактовала о внеопыт-ных предметах — боге, душе и идее мира. Бог, душа и идея мира считались трансфизическими предметами, и задача философии, или метафизики, усматривалась в том, чтобы их существование доказывалось «математическим» способом, т. е. конструированием доказательств, выходящих за пределы проверки опытом. Первым трактатом, который Кант написал для уяснения методологических проблем философского познания, была хабилитационная диссертация «Новое освещение первых принципов метафизического познания» («Principiorum рrimоrum соgnitionis metаphysiсае nоvа dilucidatiо», 1755), в которой он отличает реальный довод (причину) от довода логического. Один из них — реально действующий, «определяющий», или «образующий», довод, второй — «дополнительно определяющий». Первый реально предшествует самой вещи, второй лишь ее «освещает» . Кант, таким образом, обозначает границы логического, или «математического», метода, который претендует на роль метода доказательства, невзирая на опыт. Другим трактатом этого периода, важным и для истории диалектики, является «Опыт введения в философию понятия отрицательных величин», написанный в 1763 г. Кант в нем исследует случаи «реальной связи» противоречий, отрицательный, негативный полюс которых не означает лишь просто отсутствие позитивного содержания, но имеет самостоятельное содержание. Трактат имел для Канта методологическое значение (различение логического отрицания и реальной оппозиции); ныне он имеет определенное значение с точки зрения истории диалектики.
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Иммануил Кант Теоретическая философия Канта. «Звездное небо надо мной и моральный закон во мне» (24) — этими словами Иммануил Кант выражает два основных направления и два основных источника своей философии. «Звездное небо надо мной» — это намек на механику Ньютона, которая была для Канта предпосылкой теоретической философии; «моральный закон во мне» — стимул разработки моральной философии, которую он называет «практической» (от «праксис» — поведение, действие). Эти два направления — главные в решении Кантом задач философии своего времени (защита и философское обоснование законов естественного процесса, с одной стороны, и обоснование человеческого достоинства и взаимного равенства — с другой). В решении этих вопросов Кант провел бескомпромиссную критику старой метафизической философии, которая существовала в Германии. Благодаря задачам, которые он решил, а также способу их разрешения Кант становится основателем немецкой классической философии. Гегель начинает свою «Науку логики» констатацией, что 25 лет тому назад произошла «полная перемена философского способа мышления... То, что до этого времени называлось метафизикой, было, как говорится, уничтожено на корню» . Гегель пишет эти слова в 1812 г., когда с момента первого издания «Критики чистого разума» Канта прошел 31 год, а второго издания (значительно измененного) — ровно 25 лет. В жизни Канта длительное время ничего не свидетельствовало о том, что кёнигсбергский «ученый магистр», как его называли, станет наиболее выдающимся философом своего времени, на долю которого выпадет задача завершить эмансипацию буржуазной философии в Германии и обосновать ее дальнейшее развитие. Кант родился в 1724 г. в скромной семье ремесленника (его отец был шорником) в Кенигсберге, в Пруссии, где он и провел свою жизнь. Хотя он и был в тогдашней «латинской школе» (современная средняя школа) лучшим учеником класса, ничто не говорило о тех способностях, которые он проявил в зрелом возрасте. «Как телесно слабый мальчик с хрупкой конституцией тела, с плоской, впалой грудью и несколько сутуловатой фигурой, Кант вынужден был обретать себе доверие и силу для самореализации большим усилием воли. Он должен был бороться прежде всего с двумя препятствиями, которые были связаны с его телесной конституцией. Это были несмелость и забывчивость, два недостатка, которых было достаточно для того, чтобы талант мальчика оставался скрытым сравнительно длительное время. В определенной мере Кант так и не избавился от врожденной несмелости, которая еще больше усилилась от его скромности» . Воспитание в «латинской школе» носило провинциальный характер, в религиозном отношении оно было пиетическим (пиетизм — направление протестантизма, подчеркивающее внутреннее отношение к богу), в идейном отношении строилось на духе подчиненности властям предержащим. После окончания философского факультета Кант на целых 9 лет становится домашним учителем. Он смог использовать это время для того, чтобы продолжать свое образование; в 1755 г. он стал магистром и в том же году приват-доцентом Кёнигсбергского университета. Приват-доценты не получали жалованья, однако взимали со своих слушателей определенную сумму. Так как Кант был любимым преподавателем и читал всегда по нескольку курсов одновременно, он не испытывал нужды. В 1766—1772 гг. он был также библиотекарем замка. С 1770 г. он был профессором с жалованьем, покрывающим все его потребности, а когда был признан первым философом в Германии, жалованье его было значительно повышено. Из трактатов Канта важнейшим является космологический трактат «Всеобщая естественная история и теория неба» («Allgemeine Naturgeschichte und Тhеоrie des Нimme1s»). Эта работа (по мнению Э. Кассирера27, она одна могла бы обеспечить известность Канту) исходит из предпосылки единства материи и движения, материи и ее законов. В ней Кант выдвигает гипотезу о возникновении солнечной системы (и аналогично о возникновении всей вселенной), позже ставшую известной как теория Канта — Лапласа. Трактат важен с мировоззренческой точки зрения — Кант в нем практически исключает идею сотворения. Это одно из первых положений историзма в области естественных наук, читай: философия природы. Космогоническое произведение Канта специфическим образом произвело воздействие на историю немецкой философии, хотя при его жизни и долго еще после оно оставалось неизвестным общественности (издатель Канта обанкротился, и весь тираж книги остался на складе). Один из немногих экземпляров, который вышел за пределы склада издателя, попал в руки молодого Гердера, который в то время с восторгом посещал лекции кёнигсбергского «ученого магистра», и произведение повлияло на его взгляды в пантеистическом духе и в духе историзма. Из других докритических работ значение имеют те, в которых Кант объясняет методологические проблемы философского познания. Эти работы были серьезной подготовкой к полемике с тогдашней немецкой метафизикой, которая трактовала о внеопыт-ных предметах — боге, душе и идее мира. Бог, душа и идея мира считались трансфизическими предметами, и задача философии, или метафизики, усматривалась в том, чтобы их существование доказывалось «математическим» способом, т. е. конструированием доказательств, выходящих за пределы проверки опытом. Первым трактатом, который Кант написал для уяснения методологических проблем философского познания, была хабилитационная диссертация «Новое освещение первых принципов метафизического познания» («Principiorum рrimоrum соgnitionis metаphysiсае nоvа dilucidatiо», 1755), в которой он отличает реальный довод (причину) от довода логического. Один из них — реально действующий, «определяющий», или «образующий», довод, второй — «дополнительно определяющий». Первый реально предшествует самой вещи, второй лишь ее «освещает» . Кант, таким образом, обозначает границы логического, или «математического», метода, который претендует на роль метода доказательства, невзирая на опыт. Другим трактатом этого периода, важным и для истории диалектики, является «Опыт введения в философию понятия отрицательных величин», написанный в 1763 г. Кант в нем исследует случаи «реальной связи» противоречий, отрицательный, негативный полюс которых не означает лишь просто отсутствие позитивного содержания, но имеет самостоятельное содержание. Трактат имел для Канта методологическое значение (различение логического отрицания и реальной оппозиции); ныне он имеет определенное значение с точки зрения истории диалектики.
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жизнь и философия Иммануила Канта Главная / Университет / Жизнь и философия Иммануила Канта Автор - д.философ.н., проф. Брюшинкин В.Н. Введение Иммануил Кант был, пожалуй, самым знаменитым гражданином Кенигсберга за всю историю этого города. Его философия прославила Кенигсберг так, как не смогли это сделать ни его правители, ни войны, которые проходили в этих краях и в которых охотно участвовала Пруссия, ни торговля, процветавшая в ганзейском городе, расположенного на перекрестии торговых путей. Это тем более удивительно, что Кенигсберг можно было назвать центром политической, военной, ремесленной, торговой жизни юго-восточной Балтики, но в духовном и культурном отношении он представлял собой ничего, кроме далекой восточной периферии западного мира. Кенигсберг не мог похвастаться богатой художественной, научной, философской жизнью, в какой-то мере сравнимой, например, с Берлином, Лейпцигом, Галле, Марбургом и многими другими городами Германии. Город был занят практическими делами: воевал, ремесленничал, торговал, молился, скромно развлекался по мере возможности. Что касается философии пиетисты, отличающиеся особенным благочестием приобретшие значительное влияние в религиозной жизни Кенигсберга с начала XVIII века,, инспирировали в 1725 г. указ короля в соответствии, с которым из университета, Кенигсберга и Пруссии был изгнан последователь главного философа немецкого просвещения Христиана Вольфа (1679-1754) профессор натуральной философии Кристиан Габриэль Фишер, что в определенном смысле означало приостановку эпохи Просвещения в Кенигсберге и господство религиозного принципа организации духовной жизни. Зарождение в такой атмосфере философского гения такого масштаба кажется почти невероятным. Тем не менее, это случилось. Видимо и полная ограничений практическая немецкая жизнь добропорядочного бюргера формировала какие-то качества души, которые могли способствовать мысли, преодолевающей ограничения. Быть может, от противного. Парадоксы Канта В Кенигсберге жили многие знаменитые люди, среди них и те, кого мы называем «великими»[1]. Среди великих ученых достаточно вспомнить физика и физиолога Германа фон Гельмгольца (1821-1894) или математика Давида Гильберта (1862-1943). Однако назвать Кенигсберг городом Гельмгольца могут только физики или физиологи, городом Гильберта – математики. «Город Канта» звучит одинаково приемлемо для большинства людей, которые хоть что-нибудь знают о духовной культуре человечества, и не только потому, что он превратил провинциальный в культурном отношении город в один из центров европейской культуры, но и потому, что Кант как никто из великих людей Кенигсберга был связан с этой землей. Здесь он родился, прожил всю свою жизнь, умер и похоронен. Жизнь Канта прошла в строгих ограничениях. Кант всю свою жизнь провел в Кенигсберге и его окрестностях. Париж и Санкт-Петербург, Лондон и даже Берлин существовали для него только в рассказах друзей и знакомых, книгах, мыслях и воображении. Ученый, который многократно и с успехом читал в университете курс физической географии, практически нигде не был кроме своего родного города. Мысль Канта не знала границ. Он строил свою философию не для жителей Восточной Пруссии, не для немцев, даже не для всех на свете людей, но для всех разумных существ. Ограниченность реальной жизни в пространстве и абсолютная беспредельность жизни мысли - таков первый парадокс Канта. Одна из самых универсальных философских систем в истории человечества была создана человеком, который не стремился увидеть этот мир своими глазами.
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Эстетика. Исключительная роль искусства состоит в том, чтобы снять, преодолеть разрыв между миром данным нам в чувствах и миром умопостигаемом (вещи в себе). По Канту истина и добро находят себя в красоте.
В конце XVIII в. в Германии возникает философское движение, в котором в своеобразной форме нашли своё отражение значительные социальные преобразования того времени, в частности французская буржуазная революция 1789 года, качественные сдвиги в области естествознания (открытия в физике, химии, биологии). В нем также отразились специфические условия Германии, одной из отсталых в то время стран Европы: слабость и нерешительность буржуазии, её склонность к компромиссам с дворянством, отсутствие революционного движения. В истории немецкой философии начался её классический период. Родоначальником классической немецкой философии является Иммануил Кант (1724-1804). Философское творчество Канта делится на два периода: докритический (до начала 70-х годов) и критический. В первый период своей деятельности философ занимался исследованием вопросов естествознания и пытался дать их решение с материалистической позиции. Особенно большое значение для науки и философии имела гипотеза Канта о возникновении Солнечной системы из гигантской газовой туманности. С 70-х годов начинается критический период деятельности Канта (работы «Критика чистого разума», «Критика способности суждения», «Критика практического разума»). Он переходит на позиции философского дуализма и на основе критического анализа познавательных способностей человека разрабатывает новый круг проблем. Единство системы взглядов Канта в этот период определяется той связью, которую он придает постановке и решению следующих вопросов: Что я могу знать? Что я могу делать? На что я могу надеяться? Что такое человек? По его мнению, ответ на последний вопрос – является ключевым и его решение приведет к решению всех других вопросов. Теория познания. Кант осуществляет своего рода «коперниканский переворот» в философии, утверждая в своей работе «Критика чистого разума», что не наши представления сообразуются с познаваемыми вещами, миром, а мир сообразуется с нашими представлениями. Это означает, что человек всегда смотрит на мир сквозь призму своих субъективных состояний и законов мышления. Соответственно главной задачей философии является разработка вопроса о границах познавательных возможностей человека. Приступая к анализу процесса познания, Кант исходил из того, что существует независимый от сознания людей внешний мир, мир «вещей в себе», который является источником наших ощущений. Наряду с ним, по Канту, существует мир явлений, который он называет природой, - это тот мир, который мы видим, воспринимаем, в котором мы живём и действуем. Мир явлений, или природа не обладает самостоятельным, независимым от человеческого сознания существованием, а возникает в результате воздействия «вещи в себе» на органы чувств и представляет собой не что иное, как совокупность человеческих представлений. Мир явлений, создаваемых человеком, согласно учению Канта, совершенно не похож на мир «вещей в себе». Человек же имеет дело лишь с миром явлений. А если это так, то мир «вещей в себе» абсолютно не доступен ему. Человек о нём ничего не знает и не может знать, он не познаваем. Все, что человек знает, по Канту, относится лишь к миру явлений, т.е. к его собственным представлениям. И. Кант разработал сложную гносеологическую конструкцию, включив в процесс познания три этапа, три ступени. Первым идет этап чувственного познания. Он характеризуется способностью человека упорядочивать хаос ощущений при помощи их субъективных форм – пространства и времени. Таким путем образуется предмет чувственности, мир явлений. Вторая ступень – это область рассудка. Рассудок выполняет функцию подведения многообразия чувственного материала под единство понятия. Третья ступень – разум, обладающий, по мнению И. Канта, способностью руководить деятельностью рассудка, ставя перед ним определенные цели. Разум в отличие от рассудка порождает «трансцендентальные» идеи, выходящие за пределы опыта. Они выражают стремление разума к постижению «вещей в себе». Однако разум здесь бессилен. Как только он пытается выйти за границы опыта, вещи «бегут от него». Этика. Мораль – по Канту – самая бытийственная основа человеческого существования, то что делает человека человеком. Она ниоткуда не выводима, а наоборот является единственным оправданием разумного устройства мира. Мораль по Канту носит характер императивности, т.е. всеобщности и обязательности требований. Одно из положений (максима) категорического императива гласила: «Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом». Человек, по мнению Канта, не в состоянии проникнуть в мир «вещей в себе». В этом мире находятся Бог, душа, свободная воля. И поэтому наука не в состоянии и не имеет права судить о Боге, о душе (доказывать отсутствие Бога или смертность души), ибо всё это ей не доступно. Единственно, по Канту, что может проникнуть в мир «вещей в себе», в состоянии оторваться от наблюдаемого мира явлений и заглянуть в потусторонний мир, - это религия. В конце XVIII в. в Германии возникает философское движение, в котором в своеобразной форме нашли своё отражение значительные социальные преобразования того времени, в частности французская буржуазная революция 1789 года, качественные сдвиги в области естествознания (открытия в физике, химии, биологии). В нем также отразились специфические условия Германии, одной из отсталых в то время стран Европы: слабость и нерешительность буржуазии, её склонность к компромиссам с дворянством, отсутствие революционного движения. В истории немецкой философии начался её классический период. Родоначальником классической немецкой философии является Иммануил Кант (1724-1804). Философское творчество Канта делится на два периода: докритический (до начала 70-х годов) и критический. В первый период своей деятельности философ занимался исследованием вопросов естествознания и пытался дать их решение с материалистической позиции. Особенно большое значение для науки и философии имела гипотеза Канта о возникновении Солнечной системы из гигантской газовой туманности. С 70-х годов начинается критический период деятельности Канта (работы «Критика чистого разума», «Критика способности суждения», «Критика практического разума»). Он переходит на позиции философского дуализма и на основе критического анализа познавательных способностей человека разрабатывает новый круг проблем. Единство системы взглядов Канта в этот период определяется той связью, которую он придает постановке и решению следующих вопросов: Что я могу знать? Что я могу делать? На что я могу надеяться? Что такое человек? По его мнению, ответ на последний вопрос – является ключевым и его решение приведет к решению всех других вопросов. Теория познания. Кант осуществляет своего рода «коперниканский переворот» в философии, утверждая в своей работе «Критика чистого разума», что не наши представления сообразуются с познаваемыми вещами, миром, а мир сообразуется с нашими представлениями. Это означает, что человек всегда смотрит на мир сквозь призму своих субъективных состояний и законов мышления. Соответственно главной задачей философии является разработка вопроса о границах познавательных возможностей человека. Приступая к анализу процесса познания, Кант исходил из того, что существует независимый от сознания людей внешний мир, мир «вещей в себе», который является источником наших ощущений. Наряду с ним, по Канту, существует мир явлений, который он называет природой, - это тот мир, который мы видим, воспринимаем, в котором мы живём и действуем. Мир явлений, или природа не обладает самостоятельным, независимым от человеческого сознания существованием, а возникает в результате воздействия «вещи в себе» на органы чувств и представляет собой не что иное, как совокупность человеческих представлений. Мир явлений, создаваемых человеком, согласно учению Канта, совершенно не похож на мир «вещей в себе». Человек же имеет дело лишь с миром явлений. А если это так, то мир «вещей в себе» абсолютно не доступен ему. Человек о нём ничего не знает и не может знать, он не познаваем. Все, что человек знает, по Канту, относится лишь к миру явлений, т.е. к его собственным представлениям. И. Кант разработал сложную гносеологическую конструкцию, включив в процесс познания три этапа, три ступени. Первым идет этап чувственного познания. Он характеризуется способностью человека упорядочивать хаос ощущений при помощи их субъективных форм – пространства и времени. Таким путем образуется предмет чувственности, мир явлений. Вторая ступень – это область рассудка. Рассудок выполняет функцию подведения многообразия чувственного материала под единство понятия. Третья ступень – разум, обладающий, по мнению И. Канта, способностью руководить деятельностью рассудка, ставя перед ним определенные цели. Разум в отличие от рассудка порождает «трансцендентальные» идеи, выходящие за пределы опыта. Они выражают стремление разума к постижению «вещей в себе». Однако разум здесь бессилен. Как только он пытается выйти за границы опыта, вещи «бегут от него». Этика. Мораль – по Канту – самая бытийственная основа человеческого существования, то что делает человека человеком. Она ниоткуда не выводима, а наоборот является единственным оправданием разумного устройства мира. Мораль по Канту носит характер императивности, т.е. всеобщности и обязательности требований. Одно из положений (максима) категорического императива гласила: «Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом». Человек, по мнению Канта, не в состоянии проникнуть в мир «вещей в себе». В этом мире находятся Бог, душа, свободная воля. И поэтому наука не в состоянии и не имеет права судить о Боге, о душе (доказывать отсутствие Бога или смертность души), ибо всё это ей не доступно. Единственно, по Канту, что может проникнуть в мир «вещей в себе», в состоянии оторваться от наблюдаемого мира явлений и заглянуть в потусторонний мир, - это религия. Эстетика. Исключительная роль искусства состоит в том, чтобы снять, преодолеть разрыв между миром данным нам в чувствах и миром умопостигаемом (вещи в себе). По Канту истина и добро находят себя в красоте.

Мое личное оценочное суждение:  Кант утверждает, что решение антиномий «никогда нельзя найти в опыте…».[4]:108 Решением первых двух антиномий Кант считает выявление ситуации, при которой «сам вопрос не имеет смысла». Кант утверждает, как пишет И. С. Нарский, «что к миру вещей в себе вне времени и пространства свойства „начала“, „границы“, „простоты“ и „сложности“ не применимы, а мир явлений никогда не бывает нам дан во всей полноте именно как целостный „мир“, эмпирия же фрагментов феноменального мира вложению в эти характеристики не поддаётся…». Что касается третьей и четвёртой антиномий, то спор в них, согласно Канту «улаживается», если признать истинность их антитезисов для явлений и предположить (регулятивную) истинность их тезисов для вещей в себе. Таким образом, существование антиномий, по Канту, является одним из доказательств правоты его трансцендентального идеализма, противопоставившего мир вещей в себе и мир явлений.[4]:108 — 111 Согласно Канту, всякая будущая метафизика, которая хочет быть наукой, должна принимать во внимание выводы его критики чистого разума. Могила И.Канта у Кафедрального собора Кёнигсберга, архитектор Фридрих Ларс Этика и проблема религии[править | править исходный текст] В «Критике практического разума» Кант излагает теорию этики. Практический разум в учении Канта — единственный источник принципов морального поведения; это разум, перерастающий в волю. Этика Канта автономна и априорна, она устремлена на должное, а не на сущее. Её автономность означает независимость моральных принципов от внеморальных доводов и оснований. Ориентиром для кантовской этики являются не фактические поступки людей, а нормы, вытекающие из «чистой» моральной воли. Это этика долга. В априоризме долга Кант ищет источник всеобщности моральных норм.[4]:126 — 129 Категорический императив Императив — правило, которое содержит «объективное принуждение к поступку».[4]:131 Нравственный закон — принуждение, необходимость действовать вопреки эмпирическим воздействиям. А значит, он приобретает форму принудительного веления — императива. Гипотетические императивы (относительные или условные императивы) говорят о том, что поступки эффективны для достижения определённых целей (например, удовольствия или успеха).[4]:131 Принципы морали восходят к одному верховному принципу — категорическому императиву, предписывающему поступки, которые хороши сами по себе, объективно, безотносительно к какой-либо иной, кроме самой нравственности, цели[4]:132 (например, требование честности). Категорический императив гласит: «поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом» [варианты: «поступай всегда так, чтобы максима (принцип) твоего поведения могла стать всеобщим законом (поступай так, как ты бы мог пожелать, чтобы поступали все)»]; «поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своём лице, и в лице всякого другого также, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству» [вариант формулировки: «относись к человечеству в своём лице (так же, как и в лице всякого другого) всегда как к цели и никогда — только как к средству»]; «принцип воли каждого человека как воли, всеми своими максимами устанавливающей всеобщие законы»: следует «совершать всё, исходя из максимы своей воли как такой, которая могла бы также иметь предметом самое себя как волю, устанавливающую всеобщие законы». Это три разных способа представлять один и тот же закон, и каждый из них объединяет в себе два других. Существование человека «имеет в себе самом высшую цель…»; «… только нравственность и человечество, поскольку оно к ней способно, обладают достоинством», — пишет Кант.[4]:136 Долг есть необходимость действия из уважения к нравственному закону.[4]:140 — 141 В этическом учении человек рассматривается с двух точек зрения: человек как явление; человек как вещь в себе. Поведение первого определено исключительно внешними обстоятельствами и подчиняется гипотетическому императиву. Поведение второго должно подчиняться категорическому императиву, высшему априорному моральному принципу. Таким образом, поведение может определяться и практическими интересами, и моральными принципами. Возникают две тенденции: стремление к счастью (удовлетворению некоторых материальных потребностей) и стремление к добродетели. Эти стремления могут противоречить друг другу, и так возникает «антиномия практического разума». В качестве условий применимости категорического императива в мире явлений Кант выдвигает три постулата практического разума. Первый постулат требует полной автономии человеческой воли, её свободы. Этот постулат Кант выражает формулой: «Ты должен, значит ты можешь». Признавая, что без надежды на счастье у людей не хватило бы душевных сил исполнять свой долг вопреки внутренним и внешним препятствиям, Кант выдвигает второй постулат: «должно существовать бессмертие души человека». Антиномию стремления к счастью и стремления к добродетели Кант, таким образом, разрешает путём перенесения надежд личности в сверхэмпирический мир. Для первого и второго постулатов нужен гарант, а им может быть только Бог, значит, он должен существовать — таков третий постулат практического разума.[4]:148 — 154 Автономность этики Канта означает зависимость религии от этики. Согласно Канту, «религия ничем не отличается от морали по своему содержанию».[4]:159 — 160 Учение о праве и государстве[править | править исходный текст] Государство — объединение множества людей, подчинённых правовым законам.[4]:164 В учении о праве Кант развивал идеи французских просветителей: необходимость уничтожения всех форм личной зависимости, утверждение личной свободы и равенство перед законом. Юридические законы Кант выводил из нравственных. Кант признавал право на свободное высказывание своего мнения, но с оговоркой: «рассуждайте сколько угодно и о чём угодно, только повинуйтесь».[4]:163, 165, 167, 170 Государственные устройства не могут быть неизменными и меняются тогда, когда перестают быть необходимыми. И лишь республика отличается прочностью (закон самостоятелен и не зависит от какого-то отдельного лица). В учении об отношениях между государствами Кант выступает против несправедливого состояния этих отношений, против господства в международных отношениях права сильного.[4]:176 Он высказывается за создание равноправного союза народов. Кант считал, что такой союз приближает человечество к осуществлению идеи вечного мира. Учение о целесообразности. Эстетика[править | править исходный текст] В качестве соединительного звена между «Критикой чистого разума» и «Критикой практического разума» Кант создаёт «Критику способности суждения», в центре внимания которой — понятие целесообразности. Субъективная целесообразность, согласно Канту, присутствует в эстетической способности суждения, объективная — в телеологической. Первая выражается в гармонии эстетического предмета. В эстетике Кант различает два вида эстетических идей — прекрасное и возвышенное. Эстетическое — это то, что нравится в идее, безотносительно к наличию. Прекрасное — это совершенство, связанное с формой. У Канта прекрасное выступает как «символ нравственно доброго». Возвышенное — это совершенство, связанное с безграничностью в силе (динамически возвышенное) или в пространстве (математически возвышенное). Пример динамически возвышенного — шторм. Пример математически возвышенного — горы. Гений — это человек, способный к воплощению эстетических идей. Телеологическая способность суждения связана с понятием живого организма как проявления целесообразности в природе. О человеке[править | править исходный текст] Воззрения Канта на человека отражены в книге «Антропология с прагматической точки зрения» (1798 год). Главная её часть состоит из трёх разделов в соответствии с тремя способностями человека: познание, чувство удовольствия и неудовольствия, способность желать. Человек — это «самый главный предмет в мире», так как у него есть самосознание.[5] Человек — это высшая ценность, это личность. Самосознание человека порождает эгоизм как природное свойство человека. Человек не проявляет его только тогда, когда рассматривает свое «Я» не как весь мир, а только как часть его. Нужно обуздывать эгоизм, контролировать разумом душевные проявления личности.[5] Человек может иметь неосознанные представления — «тёмные».[5] Во мраке может протекать процесс рождения творческих идей, о которых человек может знать только на уровне ощущений. От сексуального чувства (страсти) мутится разум. Но у человека на чувства и желания накладывается нравственная и культурная норма[5]. Анализу Канта подверглось такое понятие, как гений. «Талант к изобретению называют гением».[5] Сочинения[править | править исходный текст] Akademieausgabe von Immanuel Kants Gesammelten Werken (нем.) Русские издания[править | править исходный текст] Иммануил Кант. Сочинения в шести томах. Том 1. — М., 1963, 543 с (Философское наследие, Т. 4) Иммануил Кант. Сочинения в шести томах. Том 2. — М., 1964, 510 с (Философское наследие, Т. 5) Иммануил Кант. Сочинения в шести томах. Том 3. — М., 1964, 799 с (Философское наследие, Т. 6) Иммануил Кант. Сочинения в шести томах. Том 4, часть 1. — М., 1965, 544 с (Философское наследие, Т. 14) Иммануил Кант. Сочинения в шести томах. Том 4, часть 2. — М., 1965, 478 с (Философское наследие, Т. 15) Иммануил Кант. Сочинения в шести томах. Том 5. — М., 1966, 564 с (Философское наследие, Т. 16) Иммануил Кант. Сочинения в шести томах. Том 6. — М., 1966, 743 с (Философское наследие, Т. 17) Иммануил Кант. Критика чистого разума. — М., 1994, 574 с (Философское наследие, Т. 118) Иммануил Кант. Собрание сочинений в 8 томах. — Издательство: ЧОРО, 1994 г. — ISBN 5-8497-0001-3, ISBN 5-8497-0002-1, ISBN 5-8497-0003-X, ISBN 5-8497-0004-8, ISBN 5-8497-0005-6, ISBN 5-8497-0006-4, ISBN 5-8497-0007-2, ISBN 5-8497-0008-0. Иммануил Кант. Лекции по этике. — М.: Республика, 2000. — 431 с. Иммануил Кант. Критика чистого разума / Пер. с нем. Н. Лосского сверен и отредактирован Ц. Г. Арзаканяном и М. И. Иткиным; Примеч. Ц. Г. Арзаканяна. — М.: Эксмо, 2007. — 736 с. — ISBN 5-699-14702-0 Иммануил Кант. Критика чистого разума / (Пер. с нем. ;предисл. И. Евлампиева). — М.: Эксмо; СПб.:Мидгард, 2007. — 1120 с.
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Этапы творчества[править | править исходный текст] Кант прошёл в своём философском развитии два этапа: «докритический» и «критический». (Эти понятия определяются работами философа «Критика чистого разума», 1781 год; «Критика практического разума», 1788 год; «Критика способности суждения», 1790 год). I этап (до 1770 года) — Кант разрабатывал вопросы, которые были поставлены предшествующей философской мыслью. Кроме того, в этот период философ занимался естественнонаучными проблемами: разработал космогоническую гипотезу происхождения Солнечной системы из гигантской первоначальной газовой туманности («Всеобщая естественная история и теория неба», 1755 год); наметил идею генеалогической классификации животного мира, то есть распределения различных классов животных по порядку их возможного происхождения; выдвинул идею естественного происхождения человеческих рас; изучал роль приливов и отливов на нашей планете. II этап (начинается с 1770 или с 1780-х годов) — занимается вопросами гносеологии (процессом познания), размышляет над метафизическими (общефилософскими) проблемами бытия, познания, человека, нравственности, государства и права, эстетики. Философия[править | править исходный текст] Кантианство Основные понятия Вещь в себе, Феномен Созерцание, Апостериори, Априори Трансцендентальное Рассудок и Разум Антиномия Категорический императив Ценность Тексты Критика чистого разума Критика практического разума Критика способности суждения Течения Неокантианство Люди Кант, Рейнгольд, Фихте Шопенгауэр, Фриз Гельмгольц, Либман, Ланге Коген, Наторп, Кассирер Виндельбанд, Риккерт Теория познания[править | править исходный текст] Кант отвергал догматический способ познания и считал, что вместо него нужно взять за основу метод критического философствования, сущность которого заключается в исследовании самого разума, границ, которые может достичь разумом человек, и изучении отдельных способов человеческого познания. Главным философским произведением Канта является «Критика чистого разума». Исходной проблемой для Канта является вопрос «Как возможно чистое знание?». Прежде всего это касается возможности чистой математики и чистого естествознания («чистый» означает «неэмпирический», априорный, или внеопытный). Указанный вопрос Кант формулировал в терминах различения аналитических и синтетических суждений — «Как возможны синтетические суждения априори?». Под «синтетическими» суждениями Кант понимал суждения с приращением содержания по сравнению с содержанием входящих в суждение понятий. Эти суждения Кант отличал от аналитических суждений, раскрывающих смысл понятий. Аналитические и синтетические суждения различаются тем, вытекает ли содержание предиката суждения из содержания его субъекта[прим 3] (таковы аналитические суждения) или, наоборот, добавляется к нему «извне» (таковы синтетические суждения). Термин «априори» означает «вне опыта», в противоположность термину «апостериори» — «из опыта». Так возникают четыре рубрики: Аналитические Синтетические Апостериорные суждения невозможны Например: «некоторые тела тяжелы» Априорные суждения Например: «квадрат имеет четыре угла», «тела протяжённы» Например: «прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками», «во всех телесных изменениях количество материи остаётся неизменным» Аналитические суждения всегда априорны: опыт для них не нужен, поэтому апостериорных аналитических суждений не бывает. Соответственно, опытные (апостериорные) суждения всегда синтетичны, поскольку их предикаты черпают из опыта содержание, которого не было в субъекте суждения. Что касается априорных синтетических суждений, то они, согласно Канту, входят в состав математики и естествознания. Благодаря априорности, эти суждения содержат всеобщее и необходимое знание, то есть такое, которое невозможно извлечь из опыта; благодаря синтетичности, такие суждения дают прирост знания.[4]:30 — 37 Кант, вслед за Юмом, соглашается, что если наше познание начинается с опыта, то его связь — всеобщность и необходимость — не из него. Однако, если Юм из этого делает скептический вывод о том, что связь опыта является всего лишь привычкой, то Кант эту связь относит к необходимой априорной деятельности разума (в широком смысле). Выявление этой деятельности разума в отношении опыта Кант называет трансцендентальным исследованием. «Я называю трансцендентальным… познание, занимающееся не столько предметами, сколько видами нашего познания предметов…», — пишет Кант.[4]:29 — 30, 37 — 40 Кант не разделял безграничной веры в силы человеческого разума, называя эту веру догматизмом. Кант, по его словам, совершил Коперниканский переворот в философии, тем, что первым указал, что для обоснования возможности знания следует исходить из того, что не наши познавательные способности соответствуют миру, а мир должен сообразовываться с нашими способностями, чтобы вообще могло состояться познание. Иначе говоря, наше сознание не просто пассивно постигает мир как он есть на самом деле (догматизм), но, скорее, наоборот, мир сообразуется с возможностями нашего познания, а именно: разум является активным участником становления самого мира, данного нам в опыте. Опыт по сути есть синтез того чувственного содержания («материи»), которое даётся миром (вещей в себе) и той субъективной формы, в которой эта материя (ощущения) постигается сознанием. Единое синтетическое целое материи и формы Кант и называет опытом, который по необходимости становится чем-то только субъективным. Именно поэтому Кант различает мир как он есть сам по себе (то есть вне формирующей деятельности разума) — вещь-в-себе, и мир как он дан в явлении, то есть в опыте.[4]:40 — 43, 47, 56 — 57, 61, 65, 75 В опыте выделяются два уровня формообразования (активности) субъекта. Во-первых, это априорные формы чувства — пространство и время. В созерцании чувственные данные (материя) осознаются нами в формах пространства и времени, и тем самым опыт чувства становится чем-то необходимым и всеобщим. Это чувственный синтез. На вопрос, как возможна чистая, то есть теоретическая, математика, Кант отвечает: она возможна как априорная наука на основе чистых созерцаний пространства и времени. Чистое созерцание (представление) пространства лежит в основе геометрии, чистое представление времени — в основе арифметики (числовой ряд предполагает наличие счёта, а условием для счёта является время).[4]:47 — 52 Во-вторых, благодаря категориям рассудка связываются данности созерцания. Это рассудочный синтез. Рассудок, согласно Канту, имеет дело с априорными категориями, которые суть «формы мышления». Путь к синтезированному знанию лежит через синтез ощущений и их априорных форм — пространства и времени — с априорными категориями рассудка. «Без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без рассудка ни один нельзя было бы мыслить» (Кант). Познание достигается путём соединения созерцаний и понятий (категорий) и представляет собой априорное упорядочение явлений, выражающееся в конструировании предметов на основе ощущений.[4]:57, 59 — 61 Кант выделяет 12 категорий рассудка[4]:61 — 64: Категории количества Единство Множество Цельность Категории качества Реальность Отрицание Ограничение Категории отношения Субстанция и принадлежность Причина и следствие Взаимодействие Категории модальности Возможность и невозможность Существование и несуществование Необходимость и случайность Чувственный материал познания, упорядоченный посредством априорных механизмов созерцания и рассудка, становится тем, что Кант называет опытом. На основе ощущений (которые можно выразить констатациями типа «это жёлтое» или «это сладкое»), которые оформляются через время и пространство, а также через априорные категории рассудка, возникают суждения восприятия: «камень тёплый», «солнце круглое», затем — «солнце светило, а потом камень стал тёплым», и далее — развитые суждения опыта, в которых наблюдаемые объекты и процессы подведены под категорию причинности: «солнце вызвало нагревание камня» и т. д. Понятие опыта у Канта совпадает с понятием природы: «…природа и возможный опыт — совершенно одно и то же».[4]:61, 65 — 66 Основой всякого синтеза является, согласно Канту, трансцендентальное единство апперцепции («апперцепция» — термин Лейбница). Это — логическое самосознание, «порождающее представление я мыслю, которое должно иметь возможность сопровождать все остальные представления и быть одним и тем же во всяком сознании». Как пишет И. С. Нарский, трансцендентальная апперцепция Канта — это «принцип постоянства и системной организации действия категорий, вытекающей из единства применяющего их, рассуждающего „я“. (…) Она есть общая для… эмпирических „я“ и в этом смысле объективная логическая структура их сознания, обеспечивающая внутреннее единство опыта, науки и природы».[4]:67 — 70 В «Критике» много места уделяется тому, как представления подводятся под понятия рассудка (категории). Здесь решающую роль играет воображение и рассудочный категориальный схематизм. Согласно Канту, между созерцаниями и категориями должно быть посредствующее звено, благодаря которому абстрактные понятия, каковыми являются категории, оказываются способными организовывать чувственные данные, превращая их в законосообразный опыт, то есть в природу. Посредником между мышлением и чувственностью у Канта выступает продуктивная сила воображения. Эта способность создаёт схему времени как «чистого образа всех предметов чувств вообще». Благодаря схеме времени существует, например, схема «множественности» — число как последовательное присоединение друг к другу единиц; схема «реальности» — бытие предмета во времени; схема «субстанциальности» — устойчивость реального предмета во времени; схема «существования» — наличие предмета в определённое время; схема «необходимости» — наличие некоего предмета во всякое время. Продуктивной силой воображения субъект, по Канту, порождает основоположения чистого естествознания (они же — наиболее общие законы природы). Согласно Канту, чистое естествознание есть результат априорного категориального синтеза.[4]:71 — 74, 77 — 79 Знание даётся путём синтеза категорий и наблюдений. Кант впервые показал, что наше знание о мире не является пассивным отображением реальности; по Канту, оно возникает благодаря активной творческой деятельности бессознательной продуктивной силы воображения. Наконец, описав эмпирическое применение рассудка (то есть применение его в опыте), Кант задаётся вопросом возможности чистого применения разума (рассудок, согласно Канту — низшая ступень разума, применение которой ограничивается сферой опыта). Здесь возникает новый вопрос: «Как возможна метафизика?». В результате исследования чистого разума Кант показывает, что разум, когда он пытается получить однозначные и доказательные ответы на собственно философские вопросы, неизбежно ввергает себя в противоречия; это означает, что разум не может иметь трансцендентного применения, которое позволило бы ему достигать теоретического знания о вещах в себе, поскольку, стремясь выйти за пределы опыта, он «запутывается» в паралогизмах и антиномиях (противоречиях, каждое из утверждений которых одинаково обосновано); разум в узком смысле — как противоположность оперирующему категориями рассудку — может иметь только регулятивное значение: быть регулятором движения мысли к целям систематического единства, давать систему
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Кант был похоронен у восточного угла северной стороны Кафедрального собора Кёнигсберга в профессорском склепе, над его могилой была возведена часовня. В 1924 году, к 200-летию Канта, часовню заменили новым сооружением, в виде открытого колонного зала, разительно отличающимся по стилю от самого собора.
Родился в 1724 году в Кёнигсберге в небогатой семье ремесленника-седельщика. Мальчик был назван в честь святого Иммануила. Под попечением доктора теологии Франца Альберта Шульца, заметившего в Иммануиле одарённость, Кант окончил престижную гимназию «Фридрихс-Коллегиум», а затем в 1740 году поступил в Кёнигсбергский университет. Из-за смерти отца завершить учёбу ему не удаётся и, чтобы прокормить семью, Кант на 10 лет становится домашним учителем. Именно в это время, в 1747—1755 годы, он разработал и опубликовал свою космогоническую гипотезу происхождения Солнечной системы из первоначальной туманности, не утратившую актуальности до сих пор. В 1755 году Кант защищает диссертацию и получает докторскую степень, что, наконец, даёт ему право преподавать в университете. Для него наступил сорокалетний период преподавательской деятельности. Во время Семилетней войны с 1758 по 1762 год Кёнигсберг находился под юрисдикцией российского правительства, что нашло отражение в деловой переписке философа. В частности, прошение на должность ординарного профессора в 1758 году он адресует императрице Елизавете Петровне. Естественнонаучные и философские изыскания Канта дополняются «политологическими» опусами; так, в трактате «К вечному миру» он впервые прописал культурные и философские основы будущего объединения Европы в семью просвещённых народов. С 1770 года принято вести отсчёт «критического» периода в творчестве Канта. В этом году в возрасте 46 лет он назначен профессором логики и метафизики Кёнигсбергского университета, где до 1797 года преподавал обширный цикл дисциплин — философских, математических, физических. В письме К. Ф. Штойдлину от 4 мая 1793 года Кант рассказал о целях своей работы: «Давно задуманный план относительно того, как нужно обработать поле чистой философии, состоял в решении трёх задач: 1) что я могу знать? (метафизика); 2) что я должен делать? (мораль); 3) на что я смею надеяться? (религия); наконец, за этим должна была последовать четвёртая задача — что такое человек? (антропология, лекции по которой я читаю в течение более чем двадцати лет)»[1]. В этот период Кантом были написаны фундаментальные философские работы, принёсшие учёному репутацию одного из выдающихся мыслителей XVIII века и оказавшие огромное влияние на дальнейшее развитие мировой философской мысли: «Критика чистого разума» (1781) — гносеология (эпистемология) «Критика практического разума» (1788) — этика «Критика способности суждения» (1790) — эстетика Будучи слаб здоровьем, Кант подчинил свою жизнь жёсткому режиму, что позволило ему пережить всех своих друзей. Его точность следования распорядку стала притчей во языцех даже среди пунктуальных немцев и вызвала к жизни немало поговорок и анекдотов. Женат он не был. Говорил, что когда он хотел иметь жену, не мог её содержать, а когда уже мог — то не хотел[2]. Впрочем, женоненавистником также не был, охотно беседовал с женщинами, был приятным светским собеседником. В старости за ним ухаживала одна из сестёр[3]. Несмотря на философию, мог иногда проявить этнические предрассудки, в частности, юдофобию[прим 2]. Кант писал: «Sapere aude! — имей мужество пользоваться собственным умом! — таков... девиз Просвещения». Кант был похоронен у восточного угла северной стороны Кафедрального собора Кёнигсберга в профессорском склепе, над его могилой была возведена часовня. В 1924 году, к 200-летию Канта, часовню заменили новым сооружением, в виде открытого колонного зала, разительно отличающимся по стилю от самого собора.

Мое личное оценочное суждение:  Прежде всего позвольте мне сказать вам, что если вы намерены ее одурачить, то это будет, как говорится, скверная штука, так как синьорина молода, и потому, если вы будете играть с нею в двойную игру, то это будет неладно и низко относительно такой благородной девушки.
Кормилица Если он скажет что-нибудь против меня, то я ему задам, хоть бы он был сильней, чем он есть на самом деле; я справлюсь и с двадцатью такими нахалами, а если нет, то я найду людей, которые его образумят. Подлый негодяй! Я не гулящая какая-нибудь, я не товарищ ему, шалопаю. (Обращаясь к Пъетро.) Да и ты хорош: стоишь себе и позволяешь каждому негодяю надругаться надо мной в свое удовольствие. Пьетpо Я не видал ни одного человека, который бы надругался над вами в свое удовольствие, а если бы увидал, то сейчас выхватил бы свое оружие, уверяю вас. Я обнажаю меч так же проворно, как всякий другой, когда подвертывается случай для хорошей драки и когда закон на моей стороне. Кормилица Клянусь Богом, он так разобидел меня, что я вся, как есть, дрожу. Подлый негодяй! - Синьор, мне нужно сказать вам два слова. Моя молодая госпожа приказала мне отыскать вас, а чт_о_ она велела передать вам, об этом я пока помолчу.

Мое личное оценочное суждение:  Ромео Это господин, который любит слушать себя самого и может наговорить в одну минуту больше, чем другой кто-нибудь в целый месяц.
Меркуцио Не зайца, синьор, а если и зайца, то это заяц в постном пироге, который несколько зачерствел и выдохся прежде, чем его съели. Старый заяц хоть сед, но беды в этом нет: Заяц в постный пирог пригодится; Если ж этот пирог зачерствел и засох, Старым зайцем легко подавиться. Ромео, не пойдешь ли ты в дом своего отца? Мы думаем там обедать. Pомео Я приду туда вслед за вами. Меркуцио Прощайте, старая синьора! прощайте, синьора, синьора, синьора! (Напевая.) Меркуцио и Бенволио уходят. Кормилица Скатертью дорога! Скажите, пожалуйста, синьор, кто этот дерзкий купчишка, что наговорил так много пошлостей?

Мое личное оценочное суждение:  Меркуцио Сводня, сводня, сводня! Ату ее! Ромео Кого ты там травишь?
Кормилица Ну, право же, это хорошо сказано! Во вред себе самому, - так что ли? Синьоры, не может ли кто из вас сказать мне, где мне найти молодого Ромео? Pомео Я могу сказать. Но когда вы найдете его, он будет старше, чем теперь, когда вы его ищете. Я самый младший из людей с этим именем, если не худший. Кормилица Вы хорошо говорите. Меркуцио Вот как! Да разве худшее может быть хорошим? Очень удачно, очень умно! Кормилица (к Ромео) Синьор, если вы и есть Ромео, то мне нужно поговорить с вами по секрету.

Мое личное оценочное суждение:  Ромео Это, милая женщина, человек, который сотворен Богом во вред себе самому.
Меркуцио Добрый Пьетро, прикрой веером ей лицо; он красивей ее лица. Кормилица Доброго утра, синьоры. Меркуцио Доброго вечера, прекрасная синьора. Кормилица Да разве теперь вечер? Меркуцио Да, не менее того, уверяю вас. Бесстыдная стрелка солнечных часов указывает уже на полдень. Кормилица Убирайтесь! кто вы такой?

Мое личное оценочное суждение:  Пьетpо Слушаю. Кормилица Мой веер, Пьетро!
Меркуцио Ты ошибаешься. Я не стал бы распространяться, так как дошел уже до самой сути моей речи и намеревался кончить ее. Входят кормилица и Пьетро. Ромео Вот славный наряд! Меркуцио Парус! Парус! Бенволио Целых два: мужская рубаха и юбка. Kopмилица Пьетро!

Мое личное оценочное суждение:  Mеpкуцио Ты останавливаешь меня; это называется - гладить против шерсти. Бенволио Не останови тебя, так ты будешь говорить без конца.
Меркуцио Ну, твое остроумие растягивается, точно лайка; из одного дюйма можно его расширить до локтя. Pомео Я растягиваю его до слова "ширина": присоедини это понятие к слову "гусь" - выйдет, что ты в ширину и длину огромный гусь. Меркуцио Ну, не лучше ли так шутить, чем стонать из-за любви? Теперь ты общителен, теперь ты - Ромео, теперь ты - тот, что ты на самом деле, такой, какой ты по своим врожденным и приобретенным качествам. А эта слюнявая любовь похожа на шута, что мечется туда и сюда, чтобы спрятать свою шутовскую палку в какую-нибудь дыру. Бенволио Стой, стой, довольно!

Мое личное оценочное суждение:  Меркуцио У тебя горько-сладкое остроумие, а это очень острый соус. Ромео А разве горько-сладкие яблоки - дурная приправа к хорошему гусю?
Меркуцио Нет, если твое и мое остроумие погонятся за дикими гусями, то я пропал, потому что у тебя в одном из чувств больше дичи, чем у меня во всех пяти. Не принимаешь ли ты меня за дикого гуся? Pомео Да ты никогда и не был для меня ничем иным, как гусем. Меркуцио Я укушу тебе ухо за эту насмешку. Pомео Не кусайся, добрый гусь.

Мое личное оценочное суждение:  Клин Ужас! Невидаль! Нечистая сила! Эй, господа! Бегите, господа! Караул! Уходят Клин, Пила, Дуда, Рыло и Заморыш.
Дуда Сиятельный Пирам, белей лилей долин И краше красных роз, не сорванных рукой, Мой юный Ювенал, жемчужный мой рубин, Верней, чем верный конь, выносливый такой, Мы встретимся, Пирам, у Нинкиной гробницы. Клин "У Ниновой гробницы"*, человечина! И потом - это тебе еще рано говорить, это ты ответишь Пираму. А ты шпаришь всю роль подряд, реплики и прочее. Пирам, входи. Твоя реплика уже была: "выносливый такой". Дуда Ага! Верней, чем верный конь, выносливый такой. Возвращаются Пак и Моток с ослиной головой. Моток Когда б я был красив, я был бы только твой.

Мое личное оценочное суждение:  Клин Да разумеется, тебе. Ты же должен понимать, что он уходит, только чтобы увидеть шум, который он услышал, а потом вернется.
Моток ...благовонное дыханье Летит из уст твоих, мой нежный друг. Но чу, я слышу голос. Стой тихонько. Я пред тобой опять предстану вдруг. (Уходит.) Пак Пирам, каких не сыщется вокруг. (Уходит.) Дуда Теперь мне говорить?

Мое личное оценочное суждение:  Моток О Фисба, многовонное дыханье... Клин Благовонное, благовонное.
Рыло Стену никак не внесешь. Ты что скажешь, Моток? Моток Пусть кто-нибудь один или другой изображает стену. И пусть его обмажут штукатуркой какой-нибудь, или глиной, или там замазкой, чтобы выражать собою стену. И пусть он держит пальцы так, и через эту щель Пирам и Фисба будут перешептываться. Клин Если это возможно, тогда все в порядке. Ну-с, рассаживайтесь, все поголовно, и репетируйте ваши роли. Пирам, ты начинай. Когда кончишь свою речь, уходи в кусты. И таким же образом каждый, там, где ему по роли полагается. В глубине появляется Пак. Пак Что за мужланы расшумелись тут, Близ колыбели королевы эльфов? Ба, репетиция! Ну что ж, я зритель. А если надо, быть готов актером. Клин Начинай, Пирам. Фисба, подойди.

Мое личное оценочное суждение:  Клин Да. А то можно и так, чтобы кто-нибудь вошел с терновым кустом и с фонарем и сказал, что он является удостоверить, то есть изобразить персону лунного света. Потом имеется еще одно: нам в этой палате потребуется стена. Потому что Пирам и Фисба, как гласит рассказ, разговаривали сквозь щелку в стене.
Клин Хорошо, так и сделаем. Но имеются еще две трудности. Прежде всего - водворить в комнате лунный свет. Потому что, как вам известно, Пирам и Фисба встречаются при лунном свете. Рыло А будет ли светить луна в тот вечер, как нам играть? Моток Календарь, календарь! Справьтесь в альманахе. Где там лунный свет? Где там лунный свет? Клин Да, в этот вечер она светит. Моток Ну что ж, можно не затворять одну оконную створку в той палате, где мы будем играть, и пускай луна светит в окно.

Мое личное оценочное суждение:  Моток Мало того, вы должны назвать его имя, и надо, чтобы из львиного загривка наполовину торчало его лицо; и надо, чтобы он сам говорил сквозь загривок и сказал так, или примерно в таком штиле, что, мол, "Сударыни", или "Прелестные дамы, я хотел бы пожелать вам", или "я хотел бы просить вас", или "я хотел бы умолять вас не пугаться, не трепетать; я жизнь мою отдам за ваши. Если вы думаете, что я пришел сюда как лев, то это мне ужасно жалко. Нет, ничего подобного. Я такой же человек, как и все люди". И тут действительно пусть он назовет себя по имени и скажет им откровенно, что он - столяр Пила.
Рыло А дамы не испугаются льва? Заморыш Я этого боюсь, уверяю вас. Моток Господа, рассудите сами. Ввести льва - Боже сохрани! - в дамское общество - ведь это же ужаснейшее дело. Потому что нет пернатого хищника страшнее, чем живой лев. И нам об этом следует подумать. Рыло Поэтому надо, чтобы другой пролог объяснил, что это не лев.

Мое личное оценочное суждение:  Моток Нет, добавь еще два слога. Пусть в каждом стишке будет по восемь слогов.
Моток В этой комедии о Пираме и Фисбе имеется такое, что никому не придется по вкусу. Во-первых, Пирам должен обнажить меч, чтобы заколоться; а этого ни едва дама не вынесет. Что ты на это ответишь? Рыло Мать честная! Опасение жуткое. Заморыш По-моему, смертоубийство мы должны попросту выкинуть. Моток Ни в коем случае. Я придумал, как все устроить. Напишите мне пролог. И пусть пролог якобы говорит, что мечи наши безвредные и что Пирам по-всамделишному себя не убивает; а для пущей достоверности скажите им, что я, мол, Пирам, вовсе не Пирам, а ткач по имени Моток. Им и не будет страшно. Клин Хорошо, такой пролог мы сочиним. И напишем его стишками по восемь и по шесть слогов.

Мое личное оценочное суждение:  Моток Питер Клин! Клин Что скажешь, милейший Моток?
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ ЯВЛЕНИЕ 1 Лес. Титания спит. Входят Клин, Пила, Моток, Дуда, Рыло и Заморыш. Моток Все налицо? Клин Все до единого. А для репетиции нашей место здесь удивительно подходящее. Эта вот зеленая полянка будет нашей сценой, эти вот кусты боярышника - нашей уборной. И мы разыграем все точка в точку, как перед герцогом.

Мое личное оценочное суждение:  В случае наложения стюардами на пилотов или команду штрафов в виде лишения нескольких мест на старте, эти штрафы применяются непосредственно перед стартом гонки, то есть квалификация проходит без их учёта. Чаще всего штрафы получают за блокировку гонщика на быстром круге и за замену двигателя или коробки передач[источник не указан 1112 дней].
Квалификация[править | править исходный текст] За многолетнюю историю Формулы-1 формат квалификации изменялся несколько раз. Квалификация проводится в субботу и состоит из сессий. Первая сессия длится 20 минут. Вторая сессия короче — 15 минут. Третья — самая короткая — 10 минут. Во время каждой сессии пилот может проехать столько кругов, сколько захочет и успеет. В зачёт пойдёт круг с наименьшим временем. В первой сессии участвуют все пилоты. Они проезжают произвольное число кругов. Для каждого пилота выбирается лучшее время прохождения круга, и последние 7 пилотов выбывают из борьбы за стартовую позицию, занимая места с 18-го по 24-е. Во второй сессии принимают участие оставшиеся 17 пилотов, снова проезжающих круги в произвольном режиме. Опять выбывают 7 пилотов, показавших худшее время по итогам данной сессии. Они занимают места с 11-го по 17-е. В третьей сессии принимают участие 10 пилотов, показавших лучшее время прохождения круга во второй сессии. Они соревнуются между собой на тех же условиях, что и ранее. Снова сравнивают лучшее время прохождения круга, определяя пилотов, занимающих первые 10 мест на старте гонки. Эта процедура применима в случае участия 24-х машин, если участвуют 22 машины, тогда после первой и второй сессии исключаются по шесть участников. Если участвуют 20 машин, тогда после первой и второй сессии исключаются по пять участников. После окончания квалификации болиды первой десятки отправляются в закрытый парк, то есть до начала гонки нельзя делать какие-либо изменения, то есть: менять состав резины, вносить коррективы в настройки шасси, менять настройки двигателя и т. п. Разрешаются лишь незначительные изменения настроек, и под чутким наблюдением инспекторов FIA. Первая десятка должна стартовать на тех же шинах, которые были установлены на болиде в тот момент, когда было показано лучшее время. В исключительном случае комплект шин может быть заменен на аналогичный, если шины были повреждены, по согласованию с техническим делегатом ФИА. Остальные пилоты, занимающие места на стартовой решётке с 11-го и ниже, имеют право выбрать тот тип резины, который захотят. Если квалификация прошла на сухой трассе, а перед началом гонки она объявлена дождевой, то на всех машинах должны быть установлены дождевые шины и наоборот.

Мое личное оценочное суждение:  Чтобы участвовать в гонке, пилот обязан участвовать (то есть как минимум проехать 1 круг) по крайней мере в одной сессии свободных заездов.
Свободные заезды[править | править исходный текст] Свободные заезды проводятся в течение трёх сессий. Как правило, две сессии продолжительностью по 1,5 часа проводятся в пятницу, одна, продолжительностью в 1 час, — в субботу, перед квалификацией. На Гран-при Монако первые 2 сессии проходят в четверг, а последняя — так же как обычно — в субботу. В течение свободных заездов гонщики проезжают трассу в свободном, комфортном для них режиме, чтобы ознакомиться с трассой и настроить болид.

Мое личное оценочное суждение:  Очки, набранные запасным пилотом в гонке, будут начислены на его личный счёт в чемпионате мира; в борьбе за Кубок конструкторов эти очки будут прибавлены к счёту команды, как если бы за неё выступал основной пилот. В течение сезона за одну команду могут выступать, набирая для себя и для неё очки, до 4 пилотов. Чтобы участвовать в Гран-при, пилот обязан получить суперлицензию Международной федерации автоспорта.
Гран-при[править | править исходный текст] Question book-4.svg В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена. Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 12 мая 2011. Основная статья: Список Гран-при Формулы-1 Страны и города, в которых проходили или планируется проведение Гран-при Формулы-1 Порядок проведения Гран-при, обязанности команд и пилотов определяются спортивным регламентом. Его положения должны неукоснительно соблюдаться всеми участниками чемпионата мира Формулы-1. На Гран-при от одной команды могут выступать 2 пилота в квалификации и гонке. Кроме того в свободных заездах в пятницу команда может использовать третьего пилота, но принимать участие могут только 2 машины. В случае болезни или иных уважительных причин третий пилот может заменить на квалификации и гонке одного из основных пилотов команды, но 3-й пилот может быть допущен к гонке только если он участвовал в квалификационных заездах.

Мое личное оценочное суждение:  Страна команды победителя определяется по государству, выдавшему ей лицензию на участие[4]. Если гражданство пилота и страна команды победителя совпадают, гимн играется один раз. Очки, набранные пилотами в гонке, прибавляются к их счёту в борьбе за титул чемпиона мира, а также к счёту их команд в борьбе за Кубок конструкторов.
Основные правила[править | править исходный текст] Каждая команда сама создаёт шасси для своего болида. Моторы могут быть приобретены у стороннего производителя. За соответствием машин техническому регламенту следят стюарды Международной федерации автоспорта. От каждой команды в каждом Гран-при должны[3] выступать два гонщика, при этом раскраска машин должна быть одинаковой (за исключением номеров). В случае, если команда не выйдет на старт гонки или выставит только один болид, это может караться штрафом[источник не указан 1170 дней]. Гран-при проводится с пятницы по воскресенье (за исключением Гран-При Монако, где свободные заезды производятся в четверг) и состоит из свободных заездов, квалификации и гонки. Сезон состоит из различного количества Гран-при: от 7 в 1950 до 20 в 2012 и обычно проводится с марта по ноябрь. За первые 10 мест на финише гонки пилоты и команды получают очки по системе 25-18-15-12-10-8-6-4-2-1. Трое первых гонщиков поднимаются на подиум. В честь победителя играет гимн страны, по лицензии автоклуба которой он выступает, а затем — гимн страны команды победителя.

Мое личное оценочное суждение:  Поскольку команды строят болиды по собственным технологиям и ввиду высокой конкуренции команд, в Формуле-1 постоянно рождаются оригинальные технические решения, что ведёт к прогрессу как гоночных болидов, так и дорожных автомобилей. Болиды участников чемпионата должны соответствовать техническому регламенту Формулы-1 и пройти тест на ударопрочность. Регламент и вся гоночная серия находится под управлением Международной автомобильной федерации FIA.
Формула-1 [править | править исходный текст]Материал из Википедии — свободной энциклопедии Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 19 января 2014; проверки требуют 9 правок. У этого термина существуют и другие значения, см. Формула. Формула-1 F1 logo.png Логотип Формулы-1. Категория Одноместная Страна или регион Международная Дебют 1950[1] Пилоты 22 Команды 11 Поставщики моторов Ferrari, Mercedes-Benz, Renault. Поставщики шин Флаг Италии Pirelli чемпион Германия Себастьян Феттель команда Ред Булл конструктор Австрия Ред Булл Официальный сайт Formula1.com Motorsport current event.svg Текущий сезон Формула-1 Текущий сезон Формула-1 в сезоне 2014 Статьи по теме Технический регламент Формулы-1 Спортивный регламент Формулы-1 Болид Моторы Формулы-1 Гонки Формулы-1 Будущее Формулы-1 Списки Пилоты (Победители ГП · Чемпионы · Вице-чемпионы) Конструкторы (Победители ГП · Чемпионы · Вице-чемпионы) Сезоны · Гран-при · Трассы (Race Promoters' Trophy winners) Система начисления очков Моторы · Национальные цвета Спонсоры Гоночные флаги Телевещатели · Люди Фатальные аварии Гонщики, не участвовавшие в гонке Гран-при, остановленные красным флагом Рекорды Пилоты (Победы) (БК) Конструкторы (Победы) Шины · Гонки Страны См. также Международная автомобильная федерация Всемирный совет по автоспорту Ассоциация конструкторов Формулы-1 Ассоциация команд Формулы-1 Ассоциация гонщиков Формулы-1 п·о·р У этого термина существуют и другие значения, см. Формула-1 (значения). Запрос «F1» перенаправляется сюда; см. также другие значения. «Формула-1» (англ. FIA Formula One World Championship) — чемпионат мира по кольцевым автогонкам на автомобилях с открытыми колёсами. Чемпионат мира Формулы-1 проводится каждый год и состоит из отдельных этапов (имеющих статус гран-при). В конце года выявляется победитель чемпионата. В Формуле-1 соревнуются как отдельные пилоты, так и команды. Пилоты соревнуются за титул чемпиона мира, а команды — за Кубок конструкторов. Команды, участвующие в гонках Формулы-1, используют на гран-при болиды (гоночные автомобили) собственного производства. Таким образом, задачей команды является не только нанять быстрого и опытного пилота и обеспечить грамотную настройку и обслуживание машины, но и вообще «с нуля» спроектировать и сконструировать болид. Но бывают и исключения. Например, шасси команд Red Bull Racing и Scuderia Toro Rosso были очень похожи, почти идентичны, вплоть до 2009 года. Они были спроектированы и изготовлены компанией Red Bull Technology (болиды Торо Россо создавались на базе Минарди и имели существенные отличия от основной конюшни, а какое-то время продолжали выступать с устаревшими двигателями V10, с измененным рестриктором воздухозаборника), так как обе команды и компания-изготовитель принадлежат концерну Red Bull GmbH[2].

Мое личное оценочное суждение:  VII этап — начиная с 1985 года — связан с созданием и развитием глобальных информационно-коммуникационных сетей с использованием космических средств обеспечения. Можно предположить, что очередной этап развития информационной безопасности, очевидно, будет связан с широким использованием сверхмобильных коммуникационных устройств с широким спектром задач и глобальным охватом в пространстве и времени, обеспечиваемым космическими информационно-коммуникационными системами. Для решения задач информационной безопасности на этом этапе необходимо создание макросистемы информационной безопасности человечества под эгидой ведущих международных форумов.
Исторические аспекты возникновения и развития информационной безопасности[править | править исходный текст] Объективно категория «информационная безопасность» возникла с появлением средств информационных коммуникаций между людьми, а также с осознанием человеком наличия у людей и их сообществ интересов, которым может быть нанесён ущерб путём воздействия на средства информационных коммуникаций, наличие и развитие которых обеспечивает информационный обмен между всеми элементами социума. Учитывая влияние на трансформацию идей информационной безопасности, в развитии средств информационных коммуникаций можно выделить несколько этапов[2]: I этап — до 1816 года — характеризуется использованием естественно возникавших средств информационных коммуникаций. В этот период основная задача информационной безопасности заключалась в защите сведений о событиях, фактах, имуществе, местонахождении и других данных, имеющих для человека лично или сообщества, к которому он принадлежал, жизненное значение. II этап — начиная с 1816 года — связан с началом использования искусственно создаваемых технических средств электро- и радиосвязи. Для обеспечения скрытности и помехозащищённости радиосвязи необходимо было использовать опыт первого периода информационной безопасности на более высоком технологическом уровне, а именно применение помехоустойчивого кодирования сообщения (сигнала) с последующим декодированием принятого сообщения (сигнала). III этап — начиная с 1935 года — связан с появлением радиолокационных и гидроакустических средств. Основным способом обеспечения информационной безопасности в этот период было сочетание организационных и технических мер, направленных на повышение защищённости радиолокационных средств от воздействия на их приёмные устройства активными маскирующими и пассивными имитирующими радиоэлектронными помехами. IV этап — начиная с 1946 года — связан с изобретением и внедрением в практическую деятельность электронно-вычислительных машин (компьютеров). Задачи информационной безопасности решались, в основном, методами и способами ограничения физического доступа к оборудованию средств добывания, переработки и передачи информации. V этап — начиная с 1965 года — обусловлен созданием и развитием локальных информационно-коммуникационных сетей. Задачи информационной безопасности также решались, в основном, методами и способами физической защиты средств добывания, переработки и передачи информации, объединённых в локальную сеть путём администрирования и управления доступом к сетевым ресурсам. VI этап — начиная с 1973 года — связан с использованием сверхмобильных коммуникационных устройств с широким спектром задач. Угрозы информационной безопасности стали гораздо серьёзнее. Для обеспечения информационной безопасности в компьютерных системах с беспроводными сетями передачи данных потребовалась разработка новых критериев безопасности. Образовались сообщества людей — хакеров, ставящих своей целью нанесение ущерба информационной безопасности отдельных пользователей, организаций и целых стран. Информационный ресурс стал важнейшим ресурсом государства, а обеспечение его безопасности — важнейшей и обязательной составляющей национальной безопасности. Формируется информационное право — новая отрасль международной правовой системы.

Мое личное оценочное суждение:  В каждом конкретном случае организационные мероприятия носят специфическую для данной организации форму и содержание, направленные на обеспечение безопасности информации в конкретных условиях.
Организационная защита объектов информатизации[править | править исходный текст] Организационная защита — это регламентация производственной деятельности и взаимоотношений исполнителей на нормативно-правовой основе, исключающей или существенно затрудняющей неправомерное овладение конфиденциальной информацией и проявление внутренних и внешних угроз. Организационная защита обеспечивает: организацию охраны, режима, работу с кадрами, с документами; использование технических средств безопасности и информационно-аналитическую деятельность по выявлению внутренних и внешних угроз предпринимательской деятельности[13]. К основным организационным мероприятиям можно отнести: организацию режима и охраны. Их цель — исключение возможности тайного проникновения на территорию и в помещения посторонних лиц; организацию работы с сотрудниками, которая предусматривает подбор и расстановку персонала, включая ознакомление с сотрудниками, их изучение, обучение правилам работы с конфиденциальной информацией, ознакомление с мерами ответственности за нарушение правил защиты информации и др.; организацию работы с документами и документированной информацией, включая организацию разработки и использования документов и носителей конфиденциальной информации, их учёт, исполнение, возврат, хранение и уничтожение; организацию использования технических средств сбора, обработки, накопления и хранения конфиденциальной информации; организацию работы по анализу внутренних и внешних угроз конфиденциальной информации и выработке мер по обеспечению ее защиты; организацию работы по проведению систематического контроля за работой персонала с конфиденциальной информацией, порядком учёта, хранения и уничтожения документов и технических носителей.

Мое личное оценочное суждение:  Пароль; Ключ доступа (физический или электронный); Сертификат; Биометрия. Средства предотвращения взлома корпусов и краж оборудования. Средства контроля доступа в помещения. Инструментальные средства анализа систем защиты: Антивирус.
Программно-технические способы и средства обеспечения информационной безопасности[править | править исходный текст] В литературе предлагается следующая классификация средств защиты информации.[10] Средства защиты от несанкционированного доступа (НСД): Средства авторизации; Мандатное управление доступом[12]; Избирательное управление доступом; Управление доступом на основе ролей; Журналирование (так же называется Аудит). Системы анализа и моделирования информационных потоков (CASE-системы). Системы мониторинга сетей: Системы обнаружения и предотвращения вторжений (IDS/IPS). Системы предотвращения утечек конфиденциальной информации (DLP-системы). Анализаторы протоколов. Антивирусные средства. Межсетевые экраны. Криптографические средства: Шифрование; Цифровая подпись. Системы резервного копирования. Системы бесперебойного питания: Источники бесперебойного питания; Резервирование нагрузки; Генераторы напряжения. Системы аутентификации:

Мое личное оценочное суждение:  Всероссийский научно-исследовательский институт цветоводства и субтропических культур РАСХН Научно-исследовательский центр курортологии и реабилитации Сочинское отделение Русского географического общества
Наука[править | править исходный текст] Сочи с географической и климатической точки зрения является незаменимым для российской науки. Единственные в России субтропики активно используются как база для научных исследований в области ботаники, медицины, курортологии и приморского строительства. Кроме высших учебных заведений, развивающих науку, в Сочи существует ряд научно-исследовательских учреждений всероссийского значения: Сочинский научно-исследовательский центр РАН Научно-исследовательский институт медицинской приматологии РАМН Научно-исследовательский институт горного лесоводства и экологии леса МПР РФ

Мое личное оценочное суждение:  Сочинский филиал Московского автомобильно-дорожного государственного технического университета Сочинский филиал Адыгейского государственного университета Сочинский институт Российского университета дружбы народов Сочинский Профессиональный лицей № 19 Кубанский Центр Информационных Технологий Черноморская Государственная Академия
Образование[править | править исходный текст] Институт моды, бизнеса и права Основная статья: Список школ Сочи В Сочи более 70 средних общеобразовательных школ. Кроме филиалов известных столичных ВУЗов, в Сочи существует несколько собственных Высших учебных заведений, также имеющих федеральное значение: Сочинский государственный университет Российский международный олимпийский университет Международный Инновационный Университет Институт моды, бизнеса и права (Сочи) Сочинский морской институт Сочинский филиал Российского университета дружбы народов Сочинский филиал Российского Государственного Социального университета Сочинский государственный университет туризма и курортного дела Сочинский институт Экономики и Информационных Технологий Сочинский филиал Московского Нового Юридического Института Сочинский филиал Московского института предпринимательства и права Сочинский филиал Ростовского университета Путей Сообщения

Мое личное оценочное суждение:  Адлерская районная библиотека Хостинская районная библиотека Лазаревская районная библиотека
Библиотеки[править | править исходный текст] Библиотека им. А. С. Пушкина Все библиотеки города — городская, районные, детские, юношеская и в микрорайонах — объединены в Централизованную библиотечную систему города Сочи с направленным книжным распределением, регулируемым Сочинским библиотечным коллектором. Основными библиотеками города являются: Центральная городская библиотека Библиотека им. А. С. Пушкина

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; 338 Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». 339 Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». 340 Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует:
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  Российская Федерация » Ленинградская область » Санкт-Петербург » Центр поддержки строителей Центр поддержки строителей, Санкт-Петербург Share on vk Share on formspring Share on facebook Share on twitter More Sharing Services 0 Название Центр поддержки строителей Страна: Российская Федерация Регион: Ленинградская область Город: Санкт-Петербург Адрес Марата, 73 Телефоны +7(981) 897-85-55, +7(812) 315-64-12, +7(981) 897-85-55 Факсы (812)315-64-12 Сайты http://инфосро.рф Руководитель / Владелец: нет информации Дата регистрации: нет информации Неверная информация? Центр поддержки строителей - дополнительная информация Средний доход: нет информации Количество сотрудников: нет информации Теги: Юридическое обслуживание, Сертификация, Лицензирование, Помощь в оформлении допуска СРО, Юридические консультации, Сертификация и стандартизация Бренды: нет информации Резюме Полная информация о фирме телефоны ЦЕНТР ПОДДЕРЖКИ СТРОИТЕЛЕЙ, факс и другая контактная информация. Адрес фирмы Центр поддержки строителей - Марата, 73 в городе Санкт-Петербург, Российская Федерация. Телефон организации Центр поддержки строителей - 8-981-897-85-55, факс - (812)315-64-12, email infosro.rf@gmail.com, сайт Центр поддержки строителей - http://инфосро.рф. Картографические данные Условия использования Сообщить об ошибке на карте Карта Спутник +79818978555 Телефон +7(981) 897-85-55 принадлежит организации Центр поддержки строителей, расположенной в городе Санкт-Петербург, Марата, 73, . Варианты набора номера: +7(981) 897-8-555, +7(981) 897-8555, +7(981) 8978555, 8(981) 8978555, 8(981) 897-8555, 89818978555 +78123156412 Телефон +7(812) 315-64-12 принадлежит организации Центр поддержки строителей, расположенной в городе Санкт-Петербург, Марата, 73, . Варианты набора номера: +7(812) 315-6-412, +7(812) 315-6412, +7(812) 3156412, 8(812) 3156412, 8(812) 315-6412, 88123156412 Организации рядом с Центр поддержки строителей АВМ, Санкт-Петербург +7(812) 9741820 Ленинградская область, Санкт-Петербург, ул. Марата, д. 13 АвтоВоз, Санкт-Петербург +7(812) 9290249 Ленинградская область, Санкт-Петербург, ул. Марата, д. 57 Адена, Санкт-Петербург +7(812) 7649200 Ленинградская область, Санкт-Петербург, ул. Марата, д. 45 АДМ, Санкт-Петербург +7(812) 3252233 Ленинградская область, Санкт-Петербург, ул. Марата, д. 9 АИКБ Татфондбанк, Санкт-Петербург +7(800) 1000303 Ленинградская область, Санкт-Петербург, ул. Марата, д. 40 Айрон, Санкт-Петербург +7(812) 3351875 Ленинградская область, Санкт-Петербург, ул. Марата, д. 70а Активные Каникулы, Санкт-Петербург +7(812) 5710813 Ленинградская область, Санкт-Петербург, ул. Марата, д. 9 АлександрИнн, Санкт-Петербург +7(812) 5757552 Ленинградская область, Санкт-Петербург, ул. Марата, д. 31 Алла, Санкт-Петербург +7(950) 0245065 Ленинградская область, Санкт-Петербург, ул. Марата, д. 53 Алфея, Санкт-Петербург +7(812) 3273564 Ленинградская область, Санкт-Петербур
Клубы авторской песни[править | править исходный текст] В Википедии имеются статьи о следующих известных клубах авторской песни: «Восток» (Санкт-Петербург) «Меридиан» (Санкт-Петербург) «Моримоша» (Челябинск) «Четверг» (Санкт-Петербург) Библиография[править | править исходный текст] Каримов И. М. «История московского КСП». М., Янус-К, 2004. Авторская песня. Антология. Составитель Д. А. Сухарев. Екатеринбург: У-Фактория, 2003. ISBN 5-94799-234-5. Джагалов Росен Авторская песня как жанровая лаборатория «социализма с человеческим лицом» / Авторизованный перевод с англ. А. Скидана // Новое литературное обозрение. № 100 . 2009. С.204-215. Берег надежд: песни ленинградских авторов. 1950—1060-е годы. — СПб: Бояныч, 2002. — 448 с, ил. — ISBN 5-7199-0153-1. Поющая душа. Песни ленинградских авторов. 1970-е годы. — СПб: Всерусский собор, 2008. — 864 с. — ISBN 978-5-903097-23-4. См. также[править | править исходный текст] Автор-исполнитель Примечания[править | править исходный текст] ↑ «25-й Московский. Микрофоны вычёркиваем!» ↑ «Гнездо глухаря» ↑ Авторская песня на «Эхо Москвы» ↑ Росен Джагалов. АВТОРСКАЯ ПЕСНЯ КАК ЖАНРОВАЯ ЛАБОРАТОРИЯ — Авторизованный пер. с англ. Александра Скидана // Материал взят с сайта Журнальный зал, список источников обозначен в конце статьи. ↑ Владимир Высоцкий сказал следующее: «Значит, „Как Вы относитесь к нынешнему менестрелизму и что, по-Вашему, — бардовская песня?“ Во-первых, я эти два слова впервые слышу — слово „менестрелизм“ вот и „бардовская“. Вы знаете, в чём дело — я никак не отношусь. Я никогда к этому никак не относился, никогда себя не считал никаким ни „бардом“, ни „менестрелем“. Вот, и тут, вы понимаете… Я никогда не принимал участия ни в каких „вечерах“ этих, которые организовывались. Сейчас такое дикое количество этих вот так называемых „бардов“ и „менестрелей“, что я к ним не хочу никакого отношения иметь.» — Стенограмма выступления Высоцкого в г. Ворошиловграде 25 января 1978 г. (21 ч.)), http://v-vysotsky.narod.ru/ Ссылки[править | править исходный текст] Авторская песня в библиотеке Максима Мошкова Левин Л. И. Авторская песня // Эстрада в России. XX век. Энциклопедия Сергей Орловский. Впечатления от семинара Владимира Ланцберга, 07.05.2005 Сергей Орловский. Новый слой культуры — Авторская культура песен, 15.10.2012 Христианская авторская песня Московский Центр авторской песни Сообщество исполнителей авторской песни под гитару Сообщество «Музыка социального и гражданского действия» Клуб авторской песни Bardi.lv Русские барды — песни и судьбы (краткие сведения по более чем 160 русскоязычным исполнителям) Музыкально-поэтический салон «Эклектика»

Мое личное оценочное суждение:  ла-ла-лай-лай-лайк-лайк
Летом 1972 года после окончания школы Стив Джобс ушёл из родительского дома и вместе со своей подружкой Крис Энн Бреннан поселился в хижине, в горах над Лос-Альтесом, несмотря на возражения родителей[31]. В том же году он поступил в Рид-колледж в Портленде (штат Орегон). Это был частный гуманитарный университет, один из самых дорогих в Америке, и родителям, много лет откладывавшим каждый цент на образование сына, было тяжело оплачивать его обучение. Но Стив не хотел учиться нигде больше, и большая часть родительских сбережений была потрачена на его обучение в Риде[20][32]. Рид славился вольными нравами и хипповской атмосферой, при том, что стандарты обучения были очень высокими, а учебная программа насыщенной[32]. В Риде Джобс впервые всерьёз заинтересовался восточными духовными практиками, особенно дзэн-буддизмом[33]. Тогда же он стал убеждённым вегетарианцем и начал эксперименты с голоданием[34]. В Рид-колледже Джобс познакомился с Даниэлем Коттке, ставшим наравне с Возняком его лучшим другом, а также с прирождённым лидером Робертом Фридландом[en], президентом студенческого совета, управляющим яблоневой фермой и последователем восточной философии, оказавшим большое влияние на Джобса: Роберт был коммуникабельным, харизматичным парнем, настоящим продавцом. А Стив, когда я познакомился с ним, был застенчив, скрытен, держался в тени. Я думаю, это Роберт научил его тому, как продавать, как выйти из своей скорлупы, раскрыться и овладеть ситуацией[35]. Оригинальный текст (англ.) [показать] — Даниэль Коттке Фридланд, заинтересовавшись индуизмом, сошёлся с местными кришнаитами и увлёк за собой Джобса с Коттке. Летом 1973 года Фридланд предпринял поездку в Индию, к гуру Рам Дасса, Ним Кароли Бабе, также известному как Махарадж-джи, в поисках просветления. Вернувшись обратно, Фридланд, взял себе духовное имя, облачился в индийские одежды, сандалии и в таком виде расхаживал по кампусу[36]. Джобс во что бы то ни стало захотел повторить путь Фридланда и «найти себя»[37]. После шести месяцев обучения Джобс бросил колледж. Поскольку нудная обязательная программа его не интересовала, он не видел смысла в её изучении. Его отчислили, но ещё целый год с разрешения деканата Джобс бесплатно посещал творческие занятия, которые ему были по-настоящему интересны, в том числе курсы каллиграфии[38][39]. Позже Джобс говорил: Если бы в колледже я не увлекся каллиграфией, у Mac не было бы множества шрифтов, пропорционального кернинга и интерлиньяжа. А поскольку Windows скопирован с Mac, то ни у одного персонального компьютера всего этого не было бы вообще[40]. Оригинальный текст (англ.) [показать] — Стив Джобс Находясь в колледже «на птичьих правах», Джобс продолжал вести богемный образ жизни, хотя спать ему приходилось у друзей на полу в общежитии, а чтобы прокормиться, он собирал бутылки из-под колы и раз в неделю ходил в храм кришнаитов за бесплатными обедами[41][40]. Работа в Atari[править] В феврале 1974 года Джобс устроился техником в молодую компанию Atari в Лос-Гатосе[en] (Калифорния). Компания занималась производством видеоигр и уже имела в своём активе один абсолютный хит — аркадный симулятор Pong для двоих игроков. Джобс, получая 5 долларов в час, стал одним из первых пятидесяти её сотрудников[42][30]. В Atari Джобс занимался, в основном, доводкой игр «до ума», выдвигая интересные и оригинальные предложения по дизайну. Однако там его сразу невзлюбили за высокомерие и неопрятный внешний вид. Но основателю и главе Atari Нолану Бушнеллу[en] Стив понравился, и он перевёл Джобса на работу в ночную смену, сохранив перспективного сотрудника[43]: Он был философом в отличие от многих, с кем мне приходилось работать. Мы частенько рассуждали о свободе воли и предопределении. Я утверждал, что все предопределено, что мы все запрограммированы. И если знать наверняка, то можно предсказывать действия других людей. Стив считал иначе[44]. Оригинальный текст (англ.) [показать] — Нолан Бушнелл В середине 1974 года[45] Джобс отправился в Индию в поисках духовного просветления. Причём Джобсу удалось убедить руководство Atari оплатить ему дорогу до Мюнхена, где он выполнил поручение, связанное с бизнесом компании[37]. В Индии Джобс, по совету Фридланда, собирался посетить гуру Нима Кароли Бабу, но оказалось, что тот умер в сентябре 1973 года[42]. К тому же по дороге Джобс переболел дизентерией и похудел на 15 килограмм. Пришлось задержаться в деревне для восстановления сил. Вскоре к Джобсу присоединился Коттке. Вдвоём они совершили долгий путь до ашрама Хариахан Бабы (англ.)русск.. Они потратили много времени на автобусные поездки из Дели в штат Уттар-Прадеш и обратно, а затем в Химачал-Прадеш и обратно[42]. Джобс не стал искать другого гуру, а попытался достичь просветления самостоятельно, с помощью аскезы, голодания и простоты. По воспоминаниям Коттке, «внутренней тишины» в Индии Джобсу достичь не удалось[46], а близким друзьям Стив признавался, что затеял эту поездку, и вообще погрузился в испытания различных духовных и мистических практик, чтобы заглушить боль от осознания того, что его бросили сразу после рождения. Узнав своих настоящих родителей, Стив надеялся понять что-то очень важное про себя и своё место в жизни[47]. После семимесячного пребывания в Индии Джобс вернулся в США[48] исхудавшим, красно-коричневым от загара, с выбритой головой и в традиционной индийской одежде[46][49]. После возвращения Джобс всё-таки смог найти себе духовного наставника — прямо в Лос-Альтосе. Им стал руководитель центра дзэн-буддизма в Сан-Франциско Сюнрю Судзуки, автор книги «Сознание дзэн, сознание начинающего». Сюнрю Судзуки по средам читал в Лос-Альтосе вечерние лекции и проводил медитации с учениками. Джобс стал серьёзным практиком дзэн-буддизма, участвовал в длительных медитациях в центре дзэн «Тассахара»[50] и даже подумывал о том, чтобы податься в ученики при храме Эйхэйдзи в Японии, но наставник уговорил его остаться в Америке[51][52]. В это время Джобс экспериментировал с психоделиками. Позже он называл свой опыт употребления ЛСД «одной из двух или трёх самых важных вещей, совершённых им в жизни»[53][54] и прибавлял, что люди не пробовавшие «кислоту», никогда не смогут понять его до конца[54]. В начале 1975 года Джобс вернулся в Atari и получил задание создать однопользовательский вариант симулятора Pong. Джобс мало смыслил в компоновке плат, и Бушнелл, поручая ему эту работу, рассчитывал, что Джобс в частном порядке привлечёт к ней своего лучшего друга Возняка[55]. Так и случилось: Джобс пообещал Возняку, в то время сотруднику Hewlett-Packard, поделить с ним вознаграждение поровну, если тот сможет свести к минимуму количество чипов. Дополнительная сложность заключалась в сроках — работу нужно было выполнить за 4 дня. Возняк практически не спал четверо суток, но выполнил задание, разработав за отведённое время игру Breakout. При этом, к большому удивлению инженеров Atari, он использовал всего 44 чипа[56]. Джобс передал Возняку чек на 350 долларов. Однако позднее выяснилось, что Джобс обманул своего партнёра, сообщив, что в Atari ему заплатили только 700 долларов. Джобс умолчал об объявленной премии в 100 долларов за каждый сэкономленный чип, если их общее число окажется меньше 50-ти, и которая должна была составить 5000 долларов. Получалось, что эту премию Джобс полностью присвоил себе[57][56]. Кроме того, четырёхдневный срок Джобс тоже выдумал, потому что хотел успеть на ферму Фридланда к сбору урожая яблок и торопился на самолёт[58]. Получив деньги, он бросил работу в Atari. Позже, узнав о реальном бонусе, Возняк огорчился и заметил, что если бы Джобс тогда признался ему, что нуждается в деньгах, он бы сам отдал ему свою долю[25]. Что касается Джобса, то он продолжал утверждать, что отдал Возу половину полученных денег, и после того, как десять лет спустя эта история просочилась в печать[58]. «Клуб самодельных компьютеров»[править] Бюллетень «Клуба самодельных компьютеров», сентябрь 1976 5 марта 1975 года[59] состоялось первое собрание группы энтузиастов, называвших себя «Клубом самодельных компьютеров»[en] (Homebrew Computer Club). Члены клуба собирались в Менло-Парке, в гараже Гордона Френча, безработного инженера. Все они также были инженерами и «фанатами» компьютерной техники, объединяло их желание изменить бытующее представление о компьютерах, как об очень дорогих и громоздких устройствах, требующих в использовании специальных навыков. Внедрение новых технологий в жизнь простых людей предполагалось через пропаганду самостоятельного проектирования и кустарного изготовления компьютеров. На встрече присутствовал Стив Возняк. Уже после первого собрания он с большим рвением взялся за проектирование машины, позднее получившей известность как Apple I. Клуб стал для Возняка вторым домом, тем более что идеи, звучавшие на собраниях, становилась всё более дерзкими и грандиозными, речь шла уже о целой «компьютерной революции» в интересах всего человечества[60]. Такая постановка задачи полностью отвечала взглядам Возняка, и уже к концу июня он получил первый уникальный для того времени результат: вывод на экран символов, набираемых на клавиатуре. Воз тут же продемонстрировал своё изобретение Стиву Джобсу, на которого оно произвело огромное впечатление[61]. После этого Джобс тоже стал посещать «Клуб самодельных компьютеров», во всяком случае, в 1975 году он был на нескольких встречах: Воз демонстрировал свой компьютер другим членам клуба по окончании собраний, а Джобс помогал ему дотащить телевизор, выполнявший функции дисплея, а также с настройкой[62]. Кроме того, Джобс смог бесплатно достать для компьютера Возняка лучшие, дорогие и очень дефицитные на тот момент чипы «динамической» оперативной памяти (DRAM) производства Intel[63]. Собрания клуба посещали уже более 100 человек, и заседания стали проводиться в одной из аудиторий Стэндфорского центра линейных ускорителей, под председательством инженера-пацифиста Ли Фельзенштейна (англ.)русск.[61]. Как и в случае с «синими коробочками», Джобс довольно скоро завёл разговор о коммерческом потенциале изобретения Возняка. Прежде всего, он убедил Воза перестать раздавать чертежи компьютера направо и налево всем желающим, хотя это не отвечало принципам «Домашнего компьютерного клуба», созданного для свободного обмена идеями и бескорыстной взаимопомощи. Джобс также обратил внимание, что члены клуба активно работают над чертежами, но до рабочих моделей проекты, как правило, не доводят из-за недостатка времени и навыков. Тогда Стив предложил Возу продавать в клубе готовые печатные платы, то есть взять самую сложную часть работы на себя, а покупателю оставалось бы по готовым чертежам припаять к плате чипы. По расчётам Джобса производство одной платы обходилось бы в 20 долларов, а продавать их он собирался вдвое дороже. Возняк поначалу отнёсся к этой идее скептически: бизнес требовал не менее 1000 долларов стартовых вложений, которые могли окупиться после продажи 50 единиц товара. Хотя в клубе было уже около 500 членов, многие из них были сторонниками модных готовых решений, вроде Altair 8800, и Воз не видел достаточного числа клиентов[64][65]. Но Джобс слишком хорошо знал своего друга. Он не стал убеждать Возняка, что компания непременно принесёт доход, а расписал их предприятие как увлекательное приключение. И это сработало: Я подумал, что это будет здорово. Два лучших друга организуют свою компанию. Класс. Я понял, что очень этого хочу. Как я мог отказаться?[66] Оригинальный текст (англ.) [показать] — Стив Возняк Apple Computer[править] Логотип Apple, придуманный Уэйном: Ньютон под яблоней Основная статья: Apple Чтобы собрать нужную сумму, Джобсу пришлось продать свой «хипповый» микроавтобус Volkswagen T1 и пересесть на велосипед, а Возняк сбыл с рук одну из главных своих ценностей — микрокалькулятор HP-65[en][66]. Из вырученных средств Джобс заплатил около 600$ знакомому сотруднику Atari за создание принципиальной схемы печатной платы, которую потом можно было бы отдать в серийное производство. В январе 1976 года первая партия плат поступила в распоряжение компаньонов. Джобсу нужен был третий голос на случай разногласий с Возняком, и Стив взял в долю ещё одного инженера из Atari, своего друга Рона Уэйна, имевшего неудачный опыт ведения собственного дела по производству игровых автоматов для казино, а потому неплохо разбиравшегося в законодательстве и составлении документов. Джобс также надеялся с помощью Уэйна убедить Возняка бросить проектирование калькуляторов для Hewlett-Packard и полностью сосредоточиться на их бизнесе[67]. Оставалось зарегистрировать фирму, и можно было приступать к реализации товара. Но сначала нужно было определиться с названием будущей компании. Джобс как раз вернулся из Орегона, с «Единой фермы» (All-One Farm) Фридланда. Эта ферма на самом деле была настоящей хипповской коммуной. Стив там подрезал яблони и даже сел на яблочную диету, став фрутарианцем и решив, что теперь он очистился, и ему достаточно мыться не чаще одного раза в неделю. В Лос-Альтос он возвращался абсолютно счастливым. Воз встретил его в аэропорту и отвёз на машине в город[66]. По дороге они подбирали название для будущей компании, так как на следующее утро уже нужно было подавать документы на её регистрацию. Джобс предложил «Apple Computer»: Название звучало забавно, энергично и не страшно. Слово «apple» (яблоко) смягчало серьёзное «компьютер». К тому же в телефонном справочнике мы бы оказались перед Atari.[66] Оригинальный текст (англ.) [показать] — Стив Джобс Джобс заявил, что если к утру не будет предложено ничего лучшего, название Apple останется. Так и случилось. Поэтому, компьютер, разработанный Возняком, получил название Apple I[66]. Компания была зарегистрирована 1 апреля 1976 года. Трёхстороннее соглашение о партнёрстве (англ.)русск. составил Уэйн, он же написал первое руководство для Apple I и создал первый логотип Apple. Впрочем, уже через 12 дней Уэйн, по его собственным словам, осознал, что «не потянет» темпа, заданного партнёрами, и покинул компанию, забрав свою долю — 800$, а затем получив ещё 1500$ за письменный отказ от любых претензий[68]. Apple I[править] Основная статья: Apple I Apple I с клавиатурой и в деревянном корпусе. И то, и другое Полу Терреллу пришлось добавить за свой счёт На очередном собрании «Клуба самодельных компьютеров» Джобс с Возняком впервые устроили презентацию своего компьютера. Стив Джобс, оказавшийся прирождённым оратором, говорил страстно и убеждённо, обращаясь с риторическими вопросами к аудитории. Однако заинтересованность в приобретении Apple I проявил только один человек: Пол Террелл[en], владелец компьютерного магазина Byte, недавно открывшегося на Камино-Реал в Менло-Парке. На следующий день Джобс заявился к нему в магазин босиком — и заключил сделку, которую они с Возняком потом называли главной в их жизни. Террелл сделал заказ сразу на 50 компьютеров, но его не интересовали печатные платы, ему нужны были компьютеры в полной комплектации, и за каждый он платил 500 долларов. Джобс тут же согласился, хотя для выполнения такого заказа у них не было средств[69]. Требовалось 15 тысяч долларов, но Джобс и тут нашёл выход из положения: 5 тысяч он смог занять у друзей, а комплектующие получил у дистрибьютора Cramer Electronics в кредит на 30 дней, причём поручителем сделал Террелла, который фактически профинансировал весь проект[70]. Компаньоны оккупировали дом и гараж Джобсов[71]. Закипела работа, Стив привлёк всех, кого смог. Его друг Даниэль Коттке и беременная сестра Патти вставляли чипы, получая за это по доллару за плату[72]. Элизабет Холмс, бывшая девушка Даниэля, имевшая опыт в ювелирном деле, поначалу занималась пайкой микросхем. Но когда она случайно капнула на плату припоем, Джобс объявил, что запасных комплектующих у них нет и перевёл её на учёт и оформление документов. Пайку же он взял на себя. Контроль качества и, при необходимости, устранение неисправностей, осуществлял Возняк[70]. Во время этой совместной работы Джобс впервые проявил себя как довольно жёсткого, авторитарного руководителя. Исключение он делал только для Воза, на которого ни разу не повысил голос за всё время их дружбы и сотрудничества. Через месяц заказ был готов: 50 компьютеров компаньоны поставили Терреллу и рассчитались по кредиту за комплектующие. К Apple I не прилагались ни клавиатуры, ни мониторы, ни блоки питания, даже корпусов не было — только полностью укомплектованные системные платы. Несмотря на это, Apple I многими признаётся как первый в истории компьютер, поставлявшийся производителем в готовом виде — ведь другие компьютеры того времени, включая Altair, попадали на рынок в виде наборов, которые предстояло собирать розничному продавцу или конечному покупателю. Внешний вид Apple I явно не совпал с ожиданиями Террелла, но благодаря дипломатическим способностям Джобса он пошёл навстречу и в этот раз, согласившись оплатить заказ. Производство плат обошлось гораздо дешевле, чем предполагалось, так как Джобсу удалось договориться с поставщиком о значительной скидке на комплектующие. На сэкономленные средства удалось собрать ещё 50 устройств, которые Джобс с Возняком распродали знакомым из «Клуба самодельных компьютеров», получив прибыль[73]. В дальнейшем компаньонам удалось реализовать ещё более сотни компьютеров Apple I по другим магазинам и среди знакомых. Элизабет оформили бухгалтером компании с окладом 4 доллара в час, а Клара, мать Джобса, отвечала на звонки под видом секретаря. У клиентов и деловых партнёров, никогда не бывавших в доме Джобсов, складывалось впечатление, что по этому адресу действительно расположена солидная фирма с большим штатом. Apple II[править] Основная статья: Apple II По словам Стивена Возняка, Apple I был всего лишь доработкой придуманного им ранее терминала для ARPANET и не содержал электронных новаций, за исключением использования «динамической» памяти. Во время работы над Apple I Возняку приходили неординарные идеи, но ему хотелось завершить этот проект как можно скорее, и Воз принял решение реализовать их позже, в отдельной модели, спроектированной «с нуля»[74]. Работа над платой Apple II была завершена к августу 1976 года. Новый продукт Apple имел множество революционных возможностей: работа с цветом, звуком, подключение игровых контроллеров и другое[75]. Джобс сделал выводы из опыта продаж Apple I и понял, что Пол Террелл был прав:

Мое личное оценочное суждение:  ждлорп
Стив Джобс (англ. Steve Jobs, полное имя Сти́вен Пол Джобс, англ. Steven Paul Jobs; 24 февраля 1955 — 5 октября 2011) — американский предприниматель, дизайнер и изобретатель, получивший широкое признание как харизматичный пионер революции в области персональных компьютеров[1][2]. Один из основателей, председатель совета директоров и CEO корпорации Apple. Один из основателей и CEO киностудии Pixar. В конце 1970-х годов друг Джобса Стив Возняк разработал один из первых персональных компьютеров, обладавший большим коммерческим потенциалом. Компьютер Apple II стал первым массовым продуктом компании Apple, созданной по инициативе Стива Джобса. Позже Джобс увидел коммерческий потенциал графического интерфейса, управляемого мышью, что привело к появлению компьютеров Apple Lisa и, год спустя, Macintosh (Mac). Проиграв борьбу за власть с советом директоров в 1985 году, Джобс покинул Apple и основал NeXT — компанию, разрабатывавшую компьютерную платформу для вузов и бизнеса. В 1986 году он приобрёл подразделение компьютерной графики кинокомпании Lucasfilm, превратив его в студию Pixar. Он оставался CEO Pixar и основным акционером, пока студия не была приобретена The Walt Disney Company в 2006 году, что сделало Джобса крупнейшим частным акционером и членом совета директоров Disney. Трудности с разработкой новой операционной системы для Mac привели к покупке NeXT компанией Apple в 1996 году, для использования ОС NeXTSTEP в качестве основы для Mac OS X. В рамках сделки Джобс получил должность советника Apple. Сделка была спланирована Джобсом[источник не указан 44 дня]. К 1997 году Джобс вернул контроль над Apple, возглавив корпорацию. Под его руководством компания была спасена от банкротства и через год стала приносить прибыль. В течение следующего десятилетия Джобс руководил разработкой iMac, iTunes, iPod, iPhone и iPad, а также развитием Apple Store, iTunes Store, App Store и iBookstore. Успех этих продуктов и услуг, обеспечивший несколько лет стабильной финансовой прибыли, позволил Apple стать в 2011 году самой дорогой публичной компанией в мире. Многие комментаторы называют возрождение Apple одним из величайших свершений в истории бизнеса. В то же время Джобса критиковали за авторитарный стиль управления, агрессивные действия по отношению к конкурентам, стремление к тотальному контролю за продукцией даже после её реализации покупателю. Джобс получил общественное признание и ряд наград за оказанное влияние на индустрию технологий и музыки. Его часто называют «визионером» и даже «отцом цифровой революции». Джобс был блестящим оратором и вывел презентации инновационных продуктов на новый уровень, превратив их в увлекательные шоу. Его легко узнаваемая фигура в чёрной водолазке, потёртых джинсах и кроссовках окружена своеобразным культом. После восьми лет борьбы с болезнью, в 2011 году Стив Джобс умер от рака поджелудочной железы.

Мое личное оценочное суждение:  ждлорпапро
Миллион (сокращённо — млн; из фр. million[1], от ст.-итал. millione «большая тысяча»[2]) — тысяча тысяч, число, изображаемое единицей с шестью нулями, 106. В Международной системе единиц (СИ) числу соответствуют приставки: мега — для миллиона (106) и микро — для одной миллионной (10−6). Часто в русском языке используется как метафора для обозначения очень большого числа (количества) чего-либо. Другие значения[править] С 1992 года в Даугавпилсе (Латвия) издаётся газета «Миллион»[3]. Интересные факты[править] В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена. Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 16 апреля 2013. В разговорной речи на русском языке миллион денежных единиц с момента Октябрьской революции в периоды гиперинфляции (сразу после революции[4], в 1990-х и 2000-х годах) может заменяться сленговым словом лимон. Не считая пробелов, текст на 136 страницах энциклопедии Britannica содержит около одного миллиона символов. В километре один миллион миллиметров и примерно миллион шестнадцатых дюймов в миле. Обыкновенная автомобильная шина совершит миллион вращений, если проехать 1200 миль (1900 км), за это время коленчатый вал двигателя успеет сделать в несколько раз больше оборотов, чем колесо. Средняя ширина человеческого пальца 2,2 см (7/8 дюйма), если миллион пальцев выложить по порядку, то получится расстояние в 22 км (14 миль). При средней скорости передвижения человека (4 км/ч) пришлось бы идти 5 с половиной часов. Масса: миллион кубических миллиметров (один литр) воды имеет массу одного килограмма. Миллион миллилитров или кубических сантиметров (один кубический метр) воды имеет массу миллиона грамм или одной тонны. Холм пирамидальной формы 600 футов (180 м) в ширину и в основании, 100 футов (30 м) в высоту будет весить около миллиона тонн. Разрешение экрана 1280 на 800 содержит 1 024 000 пикселей. Долларовая купюра любого номинала весит один грамм. Один миллион долларовых купюр будет весить ровно 1 тонну. Примечания[править] ↑ М. Фасмер. Этимологический словарь русского языка. Под ред. О. Н. Трубачёва. Москва, «Прогресс», 1986. Т. II, С. 621. ↑ A. Dauzat, J. Dubois, H. Mitterand. Nouveau Diccionaire Étymologique et Historique. Libraire Larousse, Paris, 1964. С. 465. ↑ million.lv (рус.) — официальный сайт газеты «Миллион» ↑ Маяковский В. В. Буржуй, прощайся с приятными деньками — добьём окончательно твёрдыми деньгами!

Мое личное оценочное суждение:  юдлормирто
Эне́ргия (др.-греч. ἐνέργεια — «действие, деятельность, сила, мощь») — скалярная физическая величина, являющаяся единой мерой различных форм движения и взаимодействия материи, мерой перехода движения материи из одних форм в другие. Введение понятия энергии удобно тем, что в случае, если физическая система является замкнутой, то её энергия сохраняется во времени. Это утверждение носит название закона сохранения энергии. Понятие введено Аристотелем в трактате «Физика». Содержание [убрать] 1 Фундаментальный смысл 2 Энергия и работа 3 В специальной теории относительности 3.1 Энергия и масса 3.2 Энергия и импульс 4 В квантовой механике 5 В общей теории относительности 6 Энергия и энтропия 7 Физическая размерность 8 Виды энергии 8.1 Кинетическая 8.2 Потенциальная 8.3 Электромагнитная 8.4 Гравитационная 8.5 Ядерная 8.6 Внутренняя 8.7 Химический потенциал 8.8 Энергия взрыва 9 Проблемы энергопотребления 10 История термина 11 См. также 12 Примечания 13 Ссылки Фундаментальный смысл[править] С фундаментальной точки зрения энергия представляет собой интеграл движения (то есть сохраняющуюся при движении величину), связанный, согласно теореме Нётер, с однородностью времени. Таким образом, введение понятия энергии как физической величины целесообразно только в том случае, если рассматриваемая физическая система однородна во времени. Энергия и работа[править] Энергия является мерой способности физической системы совершить работу, поэтому количественно энергия и работа выражаются в одних единицах. Механическая работа численно равна изменению механической энергии. В специальной теории относительности[править] Энергия и масса[править] Основная статья: Эквивалентность массы и энергии Согласно специальной теории относительности между массой и энергией существует связь, выражаемая знаменитой формулой Эйнштейна где E — энергия системы, m — её масса, c — скорость света в вакууме. Несмотря на то, что исторически предпринимались попытки трактовать это выражение как полную эквивалентность понятия энергии и массы, что, в частности, привело к появлению такого понятия как релятивистская масса, в современной физике принято сужать смысл этого уравнения, понимая под массой массу тела в состоянии покоя (так называемая масса покоя), а под энергией — только внутреннюю энергию, заключённую в системе. Энергия тела, согласно законам классической механики, зависит от системы отсчета, то есть неодинакова для разных наблюдателей. Если тело движется со скоростью v относительно некоего наблюдателя, то для другого наблюдателя, движущегося с той же скоростью, оно будет казаться неподвижным. Соответственно, для первого наблюдателя кинетическая энергия тела будет равна, , где m — масса тела, а для другого наблюдателя — нулю. Эта зависимость энергии от системы отсчета сохраняется также в теории относительности. Для определения преобразований, происходящих с энергией при переходе от одной инерциальной системы отсчета к другой используется сложная математическая конструкция — тензор энергии-импульса. Зависимость энергии тела от скорости рассматривается уже не так, как в ньютоновской физике, а согласно вышеназванной формуле Эйнштейна: , где — инвариантная масса. В системе отсчета, связанной с телом, его скорость равна нулю, а энергия, которую называют энергией покоя, выражается формулой: . Это минимальная энергия, которую может иметь массивное тело. Значение формулы Эйнштейна также в том, что до неё энергия определялась с точностью до произвольной постоянной, а формула Эйнштейна находит абсолютное значение этой постоянной. Энергия и импульс[править] Специальная теория относительности рассматривает энергию как компоненту 4-импульса (4-вектора энергии-импульса), в который наравне с энергией входят три пространственные компоненты импульса. Таким образом энергия и импульс оказываются связанными и оказывают взаимное влияние друг на друга при переходе из одной системы отсчёта в другую. В квантовой механике[править] В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена. Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 12 мая 2011. В квантовой механике величина энергии пропорциональна частоте и двойственна времени. В частности, в силу фундаментальных причин принципиально невозможно измерить абсолютно точно энергию системы в каком-либо процессе, время протекания которого конечно. При проведении серии измерения одного и того же процесса значения измеренной энергии будут флуктуировать, однако среднее значение всегда определяется законом сохранения энергии. Это приводит к тому, что иногда говорят, что в квантовой механике сохраняется средняя энергия. В общей теории относительности[править] В общей теории относительности время не является однородным, поэтому возникают определённые проблемы при попытке введения понятия энергии. В частности, оказывается невозможным определить энергию гравитационного поля как тензор относительно общих преобразований координат. Энергия и энтропия[править] Внутреняя энергия (или энергия хаотического движения молекул) является самым «деградированным» видом энергии — она не может превращаться в другие виды энергии без потерь (см.: энтропия).мсмпролдор

Мое личное оценочное суждение:  ччччччччч
Поиско́вая систе́ма — программно-аппаратный комплекс с веб-интерфейсом, предоставляющий возможность поиска информации в интернете. Под поисковой системой обычно подразумевается сайт, на котором размещён интерфейс (фронт-энд) системы. Программной частью поисковой системы является поисковая машина (поисковый движок) — комплекс программ, обеспечивающий функциональность поисковой системы и обычно являющийся коммерческой тайной компании-разработчика поисковой системы. Большинство поисковых систем ищут информацию на сайтах Всемирной паутины, но существуют также системы, способные искать файлы на FTP-серверах, товары в интернет-магазинах, а также информацию в группах новостей Usenet. Улучшение поиска — это одна из приоритетных задач современного интернета (см. про основные проблемы в работе поисковых систем в статье Глубокая паутина). По данным компании Net Applications,[1] в ноябре 2011 года использование поисковых систем распределялось следующим образом: Google — 83,87 %; Yahoo! — 6,20 %; Baidu — 4,22 %; Bing — 3,69 %; Yandex — 1,7 %; Ask — 0,57 %; AOL — 0,36 %. Содержание [убрать] 1 История 2 Популярные поисковые системы 3 Необычные поисковые системы 4 См. также 5 Примечания 6 Литература 7 Ссылки История[править] Хронология Год Система Событие 1993 W3Catalog Запуск Aliweb Запуск JumpStation Запуск 1994 WebCrawler Запуск Infoseek Запуск Lycos Запуск 1995 AltaVista Запуск Daum Основание Open Text Web Index Запуск Magellan Запуск Excite Запуск SAPO Запуск Yahoo! Запуск 1996 Dogpile Запуск Inktomi Основание Рамблер Основание HotBot Основание Ask Jeeves Основание 1997 Northern Light Запуск Яндекс Запуск 1998 Google Запуск 1999 AlltheWeb Запуск GenieKnows Основание Naver Запуск Teoma Основание Vivisimo Основание 2000 Baidu Основание Exalead Основание 2003 Info.com Запуск 2004 Yahoo! Search Окончательный запуск A9.com Запуск Sogou Запуск 2005 MSN Search Окончательный запуск Ask.com Запуск GoodSearch Запуск SearchMe Основание 2006 wikiseek Основание Quaero Основание Ask.com Запуск Live Search Запуск ChaCha Запуск (бета) Guruji.com Запуск (бета) 2007 wikiseek Запуск Sproose Запуск Wikia Search Запуск Blackle.com Запуск 2008 DuckDuckGo Запуск Tooby Запуск Picollator Запуск Viewzi Запуск Cuil Запуск Boogami Запуск LeapFish Запуск (бета) Forestle Запуск VADLO Запуск Powerset Запуск 2009 Bing Запуск KAZ.KZ Запуск Yebol Запуск (бета) Mugurdy Закрытие Goby Запуск 2010 Яндекс (англ.) Запуск Cuil Закрытие Blekko Запуск (бета) Viewzi Закрытие 2012 WAZZUB Запуск Одним из первых инструментов поиска в интернете (до Всемирной паутины) был Archie. Первой поисковой системой для Всемирной паутины был «Wandex», уже не существующий индекс, который создавал «World Wide Web Wanderer» — бот, разработанный Мэтью Грэем (англ. Matthew Gray) из Массачусетского технологического института в 1993. Также в 1993 году появилась поисковая система «Aliweb», работающая до сих пор. Первой полнотекстовой (т. н. «crawler-based», то есть индексирующей ресурсы при помощи робота) поисковой системой стала «WebCrawler», запущенная в 1994. В отличие от своих предшественников, она позволяла пользователям искать по любым ключевым словам на любой веб-странице — с тех пор это стало стандартом во всех основных поисковых системах. Кроме того, это был первый поисковик, о котором было известно в широких кругах. В 1994 был запущен «Lycos», разработанный в университете Карнеги Мелона. Вскоре появилось множество других конкурирующих поисковых машин, таких как «Excite», «Infoseek», «Inktomi», «Northern Light» и «AltaVista». В некотором смысле они конкурировали с популярными интернет-каталогами, такими, как «Yahoo!». Позже каталоги соединились или добавили к себе поисковые машины, чтобы увеличить функциональность. В 1996 году русскоязычным пользователям интернета стало доступно морфологическое расширение к поисковой машине Altavista и оригинальные российские поисковые машины «Рамблер» и «Апорт». 23 сентября 1997 была открыта поисковая машина Яндекс. В последнее время завоёвывает всё большую популярность практика применения методов кластерного анализа и поиска по метаданным. Из международных машин такого плана наибольшую известность получила «Clusty» компании Vivísimo. В 2005 году на российских просторах при поддержке МГУ запущен поисковик «Нигма», поддерживающий автоматическую кластеризацию. В 2006 году открылась российская метамашина Quintura, предлагающая визуальную кластеризацию в виде облака тегов. «Нигма» тоже экспериментировала[2] с визуальной кластеризацией. Помимо поисковых машин для Всемирной паутины, существовали и поисковики для других протоколов, такие как Archie для поиска по анонимным FTP-серверам и «Veronica» для поиска в Gopher. Популярные поисковые системы[править] Согласно данным LiveInternet в 2012 году об охвате русскоязычных поисковых запросов: Всеязычные: Google (24,9 %) Bing (0,8 %) Yahoo! (0,2 %) и принадлежащие этой компании поисковые машины: Inktomi AltaVista Alltheweb Англоязычные и международные: AskJeeves (механизм Teoma) Русскоязычные — большинство «русскоязычных» поисковых систем индексируют и ищут тексты на многих языках — украинском, белорусском, английском, татарском и др. Отличаются же они от «всеязычных» систем, индексирующих все документы подряд, тем, что в основном индексируют ресурсы, расположенные в доменных зонах, где доминирует русский язык или другими способами ограничивают своих роботов русскоязычными сайтами. Яндекс (61,3 %) Mail.ru (8,5 %) Рамблер (1,9 %) Нигма (0,3 %) Некоторые из поисковых систем используют внешние алгоритмы поиска. Так, Qip.ru использует поисковый механизм Яндекса, а Nigma сочетает в себе как свой алгоритм, так и сборную выдачу от других поисковиков. Необычные поисковые системы[править] DuckDuckGo — гибридная поисковая система с политикой конфиденциальности пользователя и его поисковых запросов. Koogle (с его помощью ортодоксальные иудеи могли найти контент, признанный раввинами удовлетворяющим религиозным требованиям).[3] Yauba (индийский поиск «для параноиков» — в отличие от привычных поисковиков, за пользователями не следят, а все записи о его действиях удаляются с сервера).[3] TinEye — поисковая система, специализирующаяся на поиске изображений в Интернете. С недавнего времени теряет свою актуальность, после того, как Google ввел такую функцию в своем поиске по картинкам. Генон — поисковая система, собирающая и создающая контент у себя на сайте. ImHalal — первый исламский поисковик. Новый поисковик может отличить разрешённые для мусульман (халяльные) результаты поиска от запретных (харамных). Был открыт в 2009 году. Ориентировочно с начала сентября 2011 прекратил функционирование в связи с недостатком финансирования.

Мое личное оценочное суждение:  вавв
Со́лнце (астр. ☉) — единственная звезда Солнечной системы, дневное светило. Вокруг Солнца обращаются другие объекты этой системы: планеты и их спутники, карликовые планеты и их спутники, астероиды, метеориты, кометы и космическая пыль. Масса Солнца составляет 99,866 % от суммарной массы всей Солнечной системы[7]. Солнечное излучение поддерживает жизнь на Земле[8] (свет необходим для начальных стадий фотосинтеза), определяет климат. Солнце состоит из водорода (~73 % от массы и ~92 % от объёма), гелия (~25 % от массы и ~7 % от объёма[9]) и других элементов с меньшей концентрацией: железа, никеля, кислорода, азота, кремния, серы, магния, углерода, неона, кальция и хрома[10]. На 1 млн атомов водорода приходится 98 000 атомов гелия, 851 атом кислорода, 398 атомов углерода, 123 атома неона, 100 атомов азота, 47 атомов железа, 38 атомов магния, 35 атомов кремния, 16 атомов серы, 4 атома аргона, 3 атома алюминия, по 2 атома никеля, натрия и кальция, а также совсем немного всех прочих элементов. Средняя плотность Солнца составляет 1,4 г/см³. По спектральной классификации Солнце относится к типу G2V («жёлтый карлик»). Температура поверхности Солнца достигает 6000 К. Поэтому Солнце светит почти белым светом, но прямой свет Солнца у поверхности нашей планеты приобретает некоторый жёлтый оттенок из-за более сильного рассеяния и поглощения коротковолновой части спектра атмосферой Земли (при ясном небе, вместе с голубым рассеянным светом от неба, солнечный свет вновь даёт белое освещение). Солнечный спектр содержит линии ионизированных и нейтральных металлов, а также ионизированного водорода. В нашей галактике Млечный Путь насчитывается свыше 100 миллиардов звёзд[11]. При этом 85 % звёзд нашей галактики — это звёзды, менее яркие, чем Солнце (в большинстве своём красные карлики). Как и все звёзды главной последовательности, Солнце вырабатывает энергию путём термоядерного синтеза. В случае Солнца подавляющая часть энергии вырабатывается при синтезе гелия из водорода. Удалённость Солнца от Земли, 149 миллионов 600 тысяч километров, приблизительно равна астрономической единице, а видимый угловой диаметр при наблюдении с Земли, как и у Луны, — чуть больше полградуса (31—32 минуты). Солнце находится на расстоянии около 26 000 световых лет от центра Млечного Пути и вращается вокруг него, делая один оборот более чем за 200 миллионов лет[12]. Орбитальная скорость Солнца равна 217 км/с — таким образом, оно проходит один световой год за 1400 земных лет, а одну астрономическую единицу — за 8 земных суток[13]. В настоящее время Солнце находится во внутреннем крае рукава Ориона нашей Галактики, между рукавом Персея и рукавом Стрельца, в так называемом «Местном межзвёздном облаке» — области повышенной плотности, расположенной, в свою очередь, в имеющем меньшую плотность «Местном пузыре» — зоне рассеянного высокотемпературного межзвёздного газа. Из звёзд, принадлежащих 50 самым близким звёздным системам в пределах 17 световых лет, известным в настоящее время, Солнце является четвёртой по яркости звездой (его абсолютная звёздная величина +4,83m).

Мое личное оценочное суждение:  5555
Ра́дуга — атмосферное оптическое и метеорологическое явление, наблюдаемое при освещении Солнцем (иногда Луной) множества водяных капель (дождя или тумана). Радуга выглядит как разноцветная дуга или окружность, составленная из цветов спектра (от внешнего края внутрь: красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый). Это те семь цветов, которые принято выделять в радуге в русской культуре (возможно, вслед за Ньютоном, см. ниже), но следует иметь в виду, что на самом деле спектр непрерывен, и его цвета плавно переходят друг в друга через множество промежуточных оттенков. Центр окружности, описываемой радугой, лежит на прямой, проходящей через наблюдателя и Солнце, притом при наблюдении радуги (в отличие от гало) Солнце всегда находится за спиной наблюдателя, и одновременно видеть Солнце и радугу без использования оптических приспособлений невозможно. Для наблюдателя на земле радуга обычно выглядит как дуга, часть окружности, и чем выше точка наблюдения — тем она полнее (с горы или самолёта можно увидеть и полную окружность). Когда Солнце поднимается выше 43[источник?] градусов над горизонтом, радуга с поверхности Земли не видна.

Мое личное оценочное суждение:  5555555
Воин — минный заградитель русского Военного ведомства, приписанный к Свеаборгской крепости. Спущен на воду в 1916 году в Коломне. 7 ноября 1917 года его экипаж перешёл на сторону Советской власти. 12 апреля 1918 года при выводе боевых кораблей из Гельсингфорса был оставлен в порту и 20 апреля захвачен финнами. Под индексом «М-1» некоторое время использовался в качестве базы подводных лодок. В декабре 1939 года был переименован в «Лоухи». В декабре 1939 года под командованием капитан-лейтенанта Йоуко Олави Каарло Архо выставил в Аландском море минное заграждение, на котором предположительно погибла советская подводная лодка С-2. 12 января 1945 года «Лоухи» вместе с другим финским минным заградителем «Руотинсальми» в сопровождении двух советских малых охотников возвращался с минной постановки у о-ва Руссарэ. В 11 часов 50 минут он был потоплен акустической торпедой[1] немецкой подводной лодки U-370[2] в точке с координатами 59’40"N, 23’05"E. Корабль затонул за две минуты. 11 человек команды погибли, 33 человека выжили[1] (по другим данным 10 человек погибли и 31 человек спасся[3]). Этот эпизод считается последней удачной атакой немецких подводных лодок на Балтике[3].55555555

Мое личное оценочное суждение:  ооооооооооооо
Всех радушно приветствую на моем сайте Стиль Жизни. И как вы уже успели догадаться из заголовка, речь пойдет о самом выдающемся бизнесмене и филантропе XVIII –XIX веков – Джоне Дэвисоне Рокфеллере ( 8 июля 1839, Ричфорд, штат Нью-Йорк — 23 мая 1937, Ормонд Бич, Флорида). Его имя прочно вошло в историю Америки и всего мира, как самого богато человека в мире и ассоциируется исключительно с огромным богатством, монополией и «черным золотом Америки», а так же с религиозностью и филантропией, что делает его еще более загадочным персонажем в истории. Мнения об этом человеке настолько разнообразны: от восхищения и боготворения, до неприязни и открытой ненависти. Кто-то считает его выдающимся бизнесменом и человеком с прозорливым и выдающимся умом, профессиональной интуицией и дальновидностью, кто-то же придерживается противоположного мнения, считая его тираном, монополистом и коррупционером или просто дьяволом воплоти, добившимся своего положения хладнокровным уничтожением и разорением конкурентов. В интернете достаточно много сайтов посвященных биографии Рокфеллера, но на них я нашла довольно противоречивую информацию, поэтому решила сама, на сколько это возможно, восстановить реальность событий и сделать свои собственные выводы о его персоне. Но это крайне сложно сделать, опираясь на источники информации, которые в тот промежуток времени пытались манипулировать общественным мнением и преподносили всю информацию в нужном «свете» его конкуренты. Порывшись немного в интернете, я все же нашла достаточно много интересных, и по большей части, правдивых источников. Один из которых, полностью восстанавливает события жизни Джона Рокфеллера в период его жизни с 1839 по 1937 год. Джон Девисон Рокфеллер — самый богатый человек в мире Одна из книг Аллана Невиса «Джон Рокфеллер. Промышленник и филантроп», на которую я буду часто ссылаться в этой статье, довольно точно описывает не только биографические события Джона Рокфеллера, но и дает оценку экономической ситуации страны и мира в целом. Так же достаточно подробно описывает и характеризует ближайшее окружение и мотивы поступков участников того времени. Кстати, по одним источникам, включая Викопедию, отца Джона звали Уильяма Эвери Рокфеллера, а по другим Билл Рокфеллер. И то и другое имя упоминается в разных источниках, и таких несоответствий и противоречий в истории Рокфеллеров достаточное много. Но как утверждает жизненный опыт – достоверной информацией владеют только непосредственные и приближенные участники этих событий, поэтому будем надеяться, что мы приблизимся к ним достаточно близко. Фактически жизнь Джона Дэвисана Рокфеллера – это не история отдельно взятого человека, а история целых отраслей: нефтедобычи, нефтепереработки, транспортировки и экономики в пределах не только Соединенных Штатов Америки, но и всего мира. Именно мира, потому что сейчас нет ни страны, ни города и даже дома, который не использует продукты нефтепереработки (бензин, керосин, лаки, краски, свечи, парафин, пластмасс, бытовая химия и др.), которые поставляются на мировые рынки фирмами и предприятиями Джона Рокфеллера.

Мое личное оценочное суждение:  яяяяяяяяя
ный формат Дмитрий Чупаха, владелец магазина Butik.ru, пережил много взлетов и падений своего бизнеса, сопряженных с постоянным поиском выхода из сложившейся ситуации. И в итоге пришел к совершенно новому формату торговли -дистанционному шопингу. Сегодня его компания представляет собой некий гибрид высоких технологий виртуального пространства и реальной торговой площади. Первая, потом вторая… Дмитрий Чупаха родом с Украины. Отец его был военным - семья постоянно переезжала с места на место. Последние два класса школы Дмитрий окончил в Одессе и уже оттуда в 1989 году поехал покорять Москву. Я в детстве очень химию любил, - рассказывает Дмитрий, - а вокруг не было вузов с истинным размахом, чтобы перспективы ощущались. Поэтому поехали с другом поступать в МГУ. Раньше это проще было, хотя в 17 лет все вещи кажутся простыми… В университет я не поступил, баллов не добрал. Дальше было два варианта: возвращаться домой или идти в другой институт. Я подал документы в МИТХТ. Название понравилось - факультет биосинтеза. Экзамены сдал на «отлично», но после первого курса бросил учебу, через год поступил на другой факультет, но так и не окончил - в итоге метаний отучился экстерном в Одесской академии пищевых технологий.

Мое личное оценочное суждение:  ррррр
Думайте о заработке, а не о своей репутации, советует миллиардер №1 Карлос Слим . Bloomberg оценил состояние Карлоса Слима в $68,5 млрд. / forbes.com Вчера ФИНАНСЫ bigmir)net писали о том, что информационное агентство Bloomberg впервые опубликовало свой ежедневно обновляемый рейтинг самых богатых людей на планете. Его возглавил мексиканец арабского происхождения Карлос Слим Элу, чье состояние на 4 марта 2012 года оценивалось в 68,5 миллиардов долларов. 72-летний бизнесмен, несмотря на свой колоссальный капитал, ведет довольно скромный образ жизни. Как пишет писатель Хосе Мартинес в своей книге «Карлос Слим, неопубликованный портрет», мексиканский магнат не имеет личного самолета и вертолета и позволяет себе тратить не более 24 тысяч долларов в неделю. Слим также входит в число самых щедрых в мире филантропов. Он организовал Фонд Карлоса Слима, который финансирует образовательные, культурные и медицинские проекты в Мексике. Бизнес-цитаты Карлома Слима: Когда я решаю что-то сделать, то делаю это быстро. Те, кто думает, что старые виды бизнеса будут со времени отмирать, очень ошибаются. Они станут важной частью новой цивилизации. Когда во время кризиса все пытались избавиться от активов, я покупал. Большую часть времени я трачу на изучение новых технологий. Я должен знать, что происходит в мире, и как на этом можно заработать. Бизнес – это не чемпионат. Тут не нужно стремиться обойти конкурентов. Намного важнее ваша компетентность в том или ином секторе. Богатство должно порождать богатство. Вот почему нужно инвестировать полученные деньги и распределять доходы. Я считаю, что бедность – это лучшая среда для роста. Вывести страну из бедности – главная инвестиция моей жизни. Компромисс и ответственность – вот главные составляющие успешного бизнеса. Моя цель – не деньги. Я стремлюсь создавать успешные компании со сплоченным коллективом, познавать новые области. Меня не волнует моя репутация. Если вы живете мыслями других людей, вы – мертвец. Я не хочу прожить остаток жизни, переживая о том, что обо мне будут говорить потомки. ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Жадность – не порок: Секреты успеха основателя IKEA

Мое личное оценочное суждение:  9999
На международном съезде химиков в г. Карлсруе (Германия) в 1860 году были приняты определения понятий молекулы и атома. Молекула — наименьшая частица химического вещества, обладающая всеми его химическими свойствами. Классическая теория химического строения [править] Шаро-стержневая модель молекулы диборана B2H6. Атомы бора показаны розовым, водорода — серым. Центральные «мостиковые» атомы одновалентного водорода образуют с соседними атомами бора трёхцентровые связи Пространственная структура молекулы диборана. Длины связей показаны серым, валентные углы — цветным. Диэдральный угол между плоскостями периферических и мостиковых троек ядер H-B-H составляет 90° В классической теории химического строения молекула рассматривается как наименьшая стабильная частица вещества, обладающая всеми его химическими свойствами. Молекула данного вещества имеет постоянный состав, то есть одинаковое количество атомов, объединённых химическими связями, при этом химическая индивидуальность молекулы определяется именно совокупностью и конфигурацией химических связей, то есть валентными взаимодействиями между входящими в её состав атомами, обеспечивающими её стабильность и основные свойства в достаточно широком диапазоне внешних условий. Невалентные взаимодействия (например, водородные связи), которые зачастую могут существенно влиять на свойства молекул и вещества, образуемого ими, в качества критерия индивидуальности молекулы не учитываются. Центральным положением классической теории является положение о химической связи, при этом допускается наличие не только двухцентровых связей, объединяющих пары атомов, но и наличие многоцентровых (обычно трёхцентровых, иногда — четырёхцентровых) связей с «мостиковыми» атомами — как, например, мостиковых атомов водорода в боранах, природа химической связи в классической теории не рассматривается — учитываются лишь такие интегральные характеристики, как валентные углы, диэдральные углы (углы между плоскостями, образованными тройками ядер), длины связей и их энергии. Таким образом, молекула в классической теории представляется динамической системой, в которой атомы рассматриваются как материальные точки и в которой атомы и связанные группы атомов могут совершать механические вращательные и колебательные движения относительно некоторой равновесной ядерной конфигурации, соответствующей минимуму энергии молекулы и рассматривается как система гармонических осцилляторов. Молекула состоит из атомов, а если точнее, то из атомных ядер, окруженных определенным числом внутренних электронов, и внешних валентных электронов, образующих химические связи. Внутренние электроны атомов обычно не участвуют в образовании химических связей. Состав и строение молекул вещества не зависят от способа его получения. Атомы объединяются в молекуле в большинстве случаев с помощью химических связей. Как правило, такая связь образуется одной, двумя или тремя парами электронов, находящихся в совместном владении двух атомов, образуя общее электронное облако, форма которого описывается типом гибридизации. Молекула может иметь положительно и отрицательно заряженные атомы (ионы).

Мое личное оценочное суждение:  5555
Моле́кула (новолат. molecula, уменьшительное от лат. moles — масса[1]) — электрически нейтральная частица, образованная из двух или более связанных ковалентными связями атомов[2][3][4][5][6][7], наименьшая частица химического вещества. В физике к молекулам причисляют также одноатомные молекулы, то есть свободные (химически не связанные) атомы (например, инертных газов, ртути и т. п.). Причисление к молекулам одноатомных молекул, то есть свободных атомов, например одноатомных газов, приводит к совмещению понятий «молекула» и «атом»[8]. Обычно подразумевается, что молекулы нейтральны (не несут электрических зарядов) и не несут неспаренных электронов (все валентности насыщены); заряженные молекулы называют ионами, молекулы с мультиплетностью, отличной от единицы (то есть с неспаренными электронами и ненасыщенными валентностями) — радикалами. Молекулы относительно высокой молекулярной массы, состоящие из повторяющихся низкомолекулярных фрагментов, называются макромолекулами[9]. С точки зрения квантовой механики[10] молекула представляет собой систему не из атомов, а из электронов и атомных ядер, взаимодействующих между собой. Особенности строения молекул определяют физические свойства вещества, состоящего из этих молекул. К веществам, сохраняющим молекулярную структуру в твердом состоянии, относятся, например, вода, оксид углерода (IV), многие органические вещества. Они характеризуются низкими температурами плавления и кипения. Большинство же твердых (кристаллических) неорганических веществ состоят не из молекул, а из других частиц (ионов, атомов) и существуют в виде макротел (кристалл хлорида натрия, кусок меди и т. д.)[11]. Состав молекул сложных веществ выражается при помощи химических формул[11].

Мое личное оценочное суждение:  6666
Му́зы (др.-греч. μοῦσα, мн.ч. μοῦσαι «мыслящие») — в древнегреческой мифологии[1] дочери бога Зевса и титаниды Мнемосины[2], либо дочери Гармонии[3], живущие на Парнасе богини — покровительницы искусств и наук. От муз происходит слово «музыка» (греч. прилагательное μουσική, подразумевается τέχνη или ἐπιστήμη), первоначально обозначавшее не только музыку в нынешнем смысле, но любое искусство или науку, связанные с деятельностью муз. Музам посвящались храмы, которые назывались мусейонами (от этого слова и произошел «музей»). Одно из первых упоминаний муз в литературе находится в «Илиаде» и «Одиссее» (XXIV 60). Содержание [убрать] 1 Девять муз 2 Эпитеты муз 3 Старшие музы 3.1 Музы Алоадов 3.2 Дельфийская версия 3.3 Дочери Аполлона 4 Списки муз по другим вариантам 4.1 Согласно Цецу 4.2 Согласно Эпихарму 4.3 Девять Пиерид 4.4 Другие имена муз 5 См. также 6 Музы в литературе 7 Музы в изобразительном искусстве 8 Музы в музыке 9 В астрономии 10 Примечания 11 Ссылки Девять муз [править] Изображение Имя Чему покровительствует рус. др.-греч. лат. Каллиопа Καλλιόπη Calliopē эпическая поэзия Эвтерпа Εὐτέρπη Euterpē лирическая поэзия и музыка Мельпомена Μελπομένη Melpomenē трагедия Талия Θάλεια, Θαλία Thalīa комедия Эрато Ἐρατώ Eratō любовная поэзия Полигимния Πολυύμνια, Πολύμνια Polyhymnia, Polymnia пантомима и гимны Терпсихора Τερψιχόρα Terpsichorа танцы Клио Κλειώ Clīō история Урания Οὐρανία Ūrania астрономия Эпитеты муз [править] Эагри́ды (греч. Οιαγρίδες). Эпитет, указывающий на их связь с фракийским царём Эагром. Последний, по одной из версий, был супругом Каллиопы и отцом Орфея и Лина. У латинских поэтов прилагательное «эагрийский» (Oeāgrius) — это и орфический и фракийский. Они странствовали вместе с Дионисом[4]. Аониды[5]. Илисиады. По жертвеннику на берегу Илиса[6]. Пермесские сестры[7]. См. Вергилий. Буколики VI 64 (река Пермес) Пиериды[8]. Пимплеиды[9]. Старшие музы [править] Иногда говорят, что муз было три[10] (таково мнение Эфора[11]). Алкман называет муз дочерьми Урана и Геи[12]. Согласно Мимнерму, дочери Урана[13] и Геи[14]. Мнасей из Патр также указывал, что музы были дочерьми Урана и Геи, и их было четыре[11]. Музы Алоадов [править] Согласно Павсанию, старшие музы: Мелета, Мнема и Аэда, поклонение которым установили Алоады[15]. У Аполлодора нет старших муз. Аэда (англ.) («Песнь»). Одна из старших муз[16]. Мелета (англ.) («Опытность»). Старшая муза[17]. Мнема (англ.) («Память») Старшая муза[15]. Упомянута у Орфея[18]. Дельфийская версия [править] По изложению у Плутарха представлений жителей Дельф[19], три музы связаны с тремя частями космоса, которые находятся в гармоничном соотношении между собой. Назывались именами (струнами) Полной системы (полного звукоряда) греков: Гипата (англ.) («Верхняя», то есть верхняя струна, чей звук был самый низкий), покровительствует сфере неподвижных звёзд (звёздного неба). Меса (англ.) («Средняя»), покровительствует сфере планет. Нета, или Нэта (англ.) («Крайняя», самый высокий звук), покровительствует подлунному миру. Дочери Аполлона [править] По Евмелу Коринфскому, дочери Аполлона: Кефисо, Аполлонида и Борисфенида[20]. Либо старшие музы — дочери Зевса второго: Телксиопа, Аэда, Арха, Мелета[21]. Названия Аэде и Архе носят XLI и XLIII спутники Юпитера. О старших музах, рождённых от Крона, говорит Мусей[22]. Списки муз по другим вариантам [править] Муза на оригинальной марке России, 1993 Согласно Кратету, муз было восемь[11], по Миртилу из Мефимны — семь либо девять (см. Мифы островов Эгейского моря, про Мегакло). Согласно Цецу [править] Цец называет девять муз: Терпсихора и Эвтерпа совпадают с Гесиодом, а еще семь носили имена Гелика, Дия, Евника, Каллихора, Фелксиноя, Энкелада, Энопа[23]. Именем Фелксинои назван XLII спутник Юпитера. Согласно Эпихарму [править] Согласно Эпихарму, их было семь, и звали их Нейло (Нило), Тритона, Асопо, Гептапора, Ахелоида, Типопло и Родия. Это дочери Пиера[24]. Девять Пиерид [править] Девять дочерей Пиера состязались с музами, проиграли и были превращены в птиц. Этот миф объяснял происхождение антонима слова «Музы» — Пиериды. От этого слова происходит название рода красивоцветущих кустарников Пиерис (Pieris) из семейства Вересковые. Другие имена муз [править] Гимно. По надписям на вазах[25]. Каллихора. По надписям на вазах[25]. Полиматия. Так сикионцы называют одну из трех муз[26]. Стесихора. По надписям на вазах[25]. Хоро (или Хороника). По надписям на вазах[25].

Мое личное оценочное суждение:  Ебучие ублюдки эта премьера! Начинайте читать отзывы с самого начала.
нет

Мое личное оценочное суждение:  Не наблюдал. Очень понравилось
Сходите и посмотрите. Лично мне всё понравилось. Был в офисе агентства на прошлой неделе с подругой. Буквально за пару минут мы знали почти полное расписание всех спектаклей, и могли сделать свой выбор из широкого предложения агентства. Кстати, что касается цен, то они тоже совсем не высокие. Такие же, как и в кассах театров. Ещё вы можете заказать билеты с доставкой на дом, лично я хочу попробовать этот вариант в следующий раз, когда соберёмся с подругой в театр.

Мое личное оценочное суждение:  Лично мне всё понравилось
Мой приятель работает в агентстве «Премьера», и постоянно рассказывает мне, что да как у него там, на его работе. В целом его всё устраивает. Ещё бы, он не окончил институт, и долгое время не мог найти хорошо оплачиваемую работу просто потому, что без высшего образования нигде не брали. Хорошим вариантом оказалось это агентство, которое приняло его без особых расспросов и особо жёстких требований.

Мое личное оценочное суждение:  не наблюдал
Был на собеседовании в театральном агентстве «Премьера» и хочу рассказать, как прошло собеседование, что я узнал о компании и какое отношение я встретил со стороны руководства. Обо всем по порядку. Когда я звонил, чтобы записать на собеседование, меня встретил ласковый голос девушки, представившись секретарем. Я рассказал, по какому поводу я звоню и услышал что «вы можете прийти в любое время». Когда я подошел по указанному адресу, я увидел современную высотку, где и располагался офис театрального агентства «Премьера». Я поднялся на нужный этаж, и меня встретила девушка, которая проводила до директора офиса. Им оказался солидно выглядевший мужчина в костюме, который сидел за рабочим столом и подписывал какие-то бумаги. Когда я сел за стол – началось собеседование. Я очень волновался, но после пары вопросов, напряженность ушла. Я понял по вопросам, что театральное агентство «Премьера» – это серьезная структура, которая занимается продажей и поиском билетов. Я выслушал свои обязанности и решил попробовать поработать на данную компанию. Но по прошествии недели я вынужден был расстаться с данной работой, хотя у меня и было много положительных эмоций от работы.

Мое личное оценочное суждение:  отрицательных вроде бы нет
Работать там не довелось, но впринципе у меня есть знакомые, которые там работали. Им понравилось. Одного видела недавно. Другого - давно. Была там на собеседовании, но получилось, что одновременно предложеили другую работу и в Премьеру я не попала на работу.

Мое личное оценочное суждение:  Совместный проект пяти ведущих театров: МХАТ им. Антона Павловича Чехова, Ленком, «Современник» и другие сделал невероятный переворот на театральной сцене!!!!!!!!!!! Впервые один проект получил семь театральных премий на всевозможных международных фестивалях и является рекордсменом по имеющимся у них наградам в области искусства: «Чайка», «Хрустальная Турандот», «Золотая маска»… И все это – «Криминальный дуэт»!!!!!!!!!!!! Безумно авантюрная, неподражаемая, легкая и максимально захватывающая своей неординарностью комедия по пьесе В. Мережко при участии звездного тандема на одной сцене – Алексей Вячеславович Панин и Елена Юрьевна Корикова. Просто неимоверно огромное количество декораций устанавливаются за день до премьеры и будут неоднократно меняться, подчеркивая динамику спектакля. Музыка… !!! Игра артистов…!!! И поверьте, что это надо просто увидеть!!!!!!!!!!!!!!!
Не указаны

Мое личное оценочное суждение:  нет
Хочу многого, но с места не двигаюсь. Что делать? Как преодолеть свои сомнения? Для начала стоит понять, что НЕ всегда делая любимое дело ты обязательно и каждый момент времени «горишь». Подъем деятельности сменяется спадом, и так постоянно. К тому же в любом деле есть дела, которые делать не хочется, а нужно, что тоже не добавляет «поленьев в костер». Начнем с конца - если что-то делать нужно, а не хочется, нужно это делать все равно, невзирая на «хочу, не хочу» и прочую ерунду. Можно заменить «Надо» на «Хочу». Это срабатывает, но не всегда. Так вот когда это не работает, нужно ВСЕ РАВНО делать. Альтернативы нет. Ведь если не делать, то желаемого и не получишь. Для себя я использую такой принцип «Делай то, что нужно, чтобы получить то, что хочешь, даже если ты сейчас не хочешь делать то, что нужно. Делай все равно. Даже через силу». А как иначе? Не бывает (по крайней мере, у меня и тех людей, которых я знаю), так, чтобы ВСЕГДА все было «в кайф». И это нормально, и это стоит учитывать. Как? Действовать не смотря ни на что. Однако тут мы имеем этакое «самоизнасилование», поэтому стоит разобраться, какие есть еще варианты и в чем причина «не горения». Сегодня читал бизнес-газету «Конкурент» (это во Владивостоке). Заинтересовала меня история парня, который рассказывал, как он потерял свою фирму (занимался он ремонтом в квартирах). Кратко - занялся он этим бизнесом в 1996 году и очень быстро все пошло в гору. Но затем кризис 98. До 2002 пытался выплыть, но так и не смог. Сейчас подрабатывает извозом и размышляет, чем бы заняться, да стартового капитала нет: Поэтому: На вопрос корреспондента «В чем же причина Вашего поражения, ведь многие фирмы нормально перенесли 98 год?», он ничего особого не ответил, но ответ был в другом месте. В чем причина его проигрыша? Отвечая на другой вопрос корреспондента было сказано следующее: «Когда мы начали бизнес, сразу стали получать достаточно приличные деньги. Для двух молодых парней НЕ ИЗБАЛОВАННЫХ роскошью, этого было ВПОЛНЕ достаточно. Поэтому мы жили «в кайф», не заморачиваясь расширением бизнеса:.». Его проблема в том, что он получал столько, что хватало на удовлетворение его НЕВЫСОКИХ потребностей. Большего ему было не нужно, вот он и не дергался. нужно найти свою мотивацию, то есть то, что сподвигнет его к действиям. Еще пример, из моей практики психологического консультирования. Муж с женой владеют фирмой средних размеров. В какой-то момент жена замечает, что развитие фирмы остановилось. Она говорит об этом мужу, они начинают прилагать усилия, но ничего не получается. Как будто в потолок уперлись. Первое, что они сделали правильно, это то, что НЕ сказали банальное «Значит так надо:». Они не стали кивать на Небеса. Люди они в психологии подкованные, поэтому сделали вывод - если бизнес не идет, значит, что-то «у меня в голове не так». Обратились ко мне. Стали мы с ними разбираться, в чем причина остановки и выяснили то, о чем я выше написал - они удовлетворили свои потребности, а напрягаться ради излишеств НЕ ХОЧЕТСЯ. Все что нужно есть, можно и расслабиться. Второе, что они сделали верно, приняли решение - устраивает нас текущее положение дел или нет. Но не положение дел в бизнесе, а состояние «головы». Решение понятное - «Нет, меня мое состояние сейчас не устраивает. Я хочу большего, и сама себе мешаю это большее получить. Я такая себе НЕ НРАВЛЮСЬ. Я хочу быть еще богаче и не останавливать себя тупым «А нафига!»». То есть они поставили задачу личностного роста. Третье, что они сделали верно, начали разбираться, КАК эту задачу решить. Частая ошибка, которую делают многие люди такова - человек знает, что есть проблема, но не знает, как ее решить и не ищет способов решения. Он просто констатирует факт и на этом останавливается. Это в корне неверно. Жить с проблемой, что наступить на улице в дерьмо и ходить так весь день. Это глупо ведь, верно? Наступил - почистись и всех делов. Как они решали свою задачу? Искали мотивацию, что их сподвигнет на дальнейшее развитие бизнеса. Формулировка задачи «Как найти мотивацию?» уже половина решения. Обратились ко мне, и я им помог. Мы с ними использовали следующее упражнение http://www.sydba.ru/press.php?did=52 «Непротиворечивая противоречивость». Пересказывать его не буду. Сами прочитайте. А решилось у них все просто - для жены безальтернативная мотивация - дети. Она поставила себе цель, дать детям образование в Гарварде (это что-то около 100.000 на каждого на какой-то период времени. А детей у нее двое). Плюс к этому она решила обеспечить детей так, чтобы после их смерти они жили не нуждаясь. Для этого они решили купить два судна по полтора миллиона долларов и сдавать их в аренду. Масштабные планы? Еще какие!!! Но вся «фишка» в том, что они у нее давно были, просто не хотелось за них браться. «Смысла не было:». А теперь смысл появился - дети. А для мужа важно, чтобы жена была им довольна, вот и он получил свою мотивацию. Этой истории два года, и сейчас они уже купили квартиру за 250.000 долларов и всякое такое. То есть планы реализуются и мотивация, которую они себе создали, до сих пор работает. Поэтому ответ Андрею - найти свою мотивацию с помощью упражнения выше или любым другим способом, но найти, а не сидеть и не ждать «Когда все само случится».