Мое личное оценочное суждение:  Нет!
Свежак надрывается. Прёт на рожон Азовского моря корыто. Арбуз на арбузе — и трюм нагружён, Арбузами пристань покрыта. Не пить первача в дорассветную стыдь, На скучном зевать карауле, Три дня и три ночи придется проплыть— И мы паруса развернули... В густой бородач ударяет бурун, Чтоб брызгами вдрызг разлететься; Я выберу звонкий, как бубен, кавун — И ножиком вырежу сердце... Пустынное солнце садится в рассол, И выпихнут месяц волнами... Свежак задувает! Наотмашь! Пошёл! Дубок, шевели парусами! Густыми барашками море полно, И трутся арбузы, и в трюме темно... В два пальца, по-боцмански, ветер свистит, И тучи сколочены плотно. И ёрзает руль, и обшивка трещит, И забраны в рифы полотна. Сквозь волны — навылет! Сквозь дождь — наугад! В свистящем гонимые мыле, Мы рыщем на ощупь... Навзрыд и не в лад Храпят полотняные крылья. Мы втянуты в дикую карусель. И море топочет как рынок, На мель нас кидает, Нас гонит на мель Последняя наша путина! Козлами кудлатыми море полно, И трутся арбузы, и в трюме темно... Я песни последней ещё не сложил, А смертную чую прохладу... Я в карты играл, я бродягою жил, И море приносит награду,— Мне жизни веселой теперь не сберечь — И руль оторвало, и в кузове течь! Пустынное солнце над морем встаёт, Чтоб воздуху таять и греться; Не видно дубка, и по волнам плывёт Кавун с нарисованным сердцем... В густой бородач ударяет бурун, Скумбрийная стая играет, Низовый на зыби качает кавун — И к берегу он подплывает... Конец путешествию здесь он найдёт, Окончены ветер и качка,— Кавун с нарисованным сердцем берёт Любимая мною казачка... И некому здесь надоумить её, Что в руки взяла она сердце моё!..